27

Л. Н. ЗАСОРИНА

ВВЕДЕНИЕ В СТРУКТУРНУЮ ЛИНГВИСТИКУ

Допущено Министерством высшегои среднего специального образования СССР в качестве учебного пособия для студентов филологических специальностей университетов

МОСКВА «ВЫСШАЯ ШКОЛА» 1974

Засорина Л. Н.

Введение в структурную лингвистику. Учеб. Пособие для студентов филологических специальностей ун-тов. М., Высш. школа, 1974

319 с. С ил.

Данное пособие предназначается для студентов лингвистических отделений, готовящих специалистов по структурной и прикладной лингвистике. Оно рассчитано на читателя, имеющего образование в пределах пропедевтического курса «Введение в языкознание» а также знакомого с «Введением в математику» (элементами теории множеств и математической логикой).

В пособии рассматриваются исторические условия формирования структурной лингвистики, понимание предмета исследования в разных ее школах (пражской, копенгагенской и американской), методы (дистрибутивный анализ, трансформационный анализ и формальные модели грамматики), а также новые технические приложения лингвистики (автоматическая обработка текста, информационные задачи и др.)

РЕЦЕНЗЕНТЫ: КАФЕДРА ОБЩЕГО И СРАВНИТЕЛЬНОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ МГУ И КАФЕДРА ОБЩЕГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ И СТРУКТУРНОЙ ЛИНГВИСТИКИ Хгу.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Структурная лингвистика представляет собой детище новейшего периода науки о языке. Среди различных направлений языкознания XX в. она занимает главенствующее положение. К середине столетия отдельные школы структурной лингвистики начинают объединяться в единую отрасль языкознания со своим представлением о предмете, методах и целях изучения языка. Процесс консолидации взглядов далеко не завершен. Поэтому данный курс лекций не может не быть по преимуществу обзором идей и методов структурной лингвистики за последние пятьдесят лет. Самостоятельная программа, а возможно, и целый временной период, потребуются для конструктивного изложения сущности структурной лингвистики как общетеоретического раздела современного языкознания, который бы не только включал в себя перспективные задачи исследования, но также и определенные результаты, раскрывающие закономерности функционирования языка и управления речевой деятельностью человека. Упрощая положение дел, можно сказать, что переживаемый нами период языкознания есть «введение» в структурную лингвистику.

Хотя данный курс лекций в значительной мере имеет исторический характер, он ориентирован не только на хронологические периоды в развитии структурной лингвистики (начало XX в. в., 20—30-е гг., 40-у гг., 50—60-е гг.). Курс построен с учетом достижений структурной лингвистики, которые в наше время приобретают характер общепринятых результатов науки. Именно это обстоятельство привело к выделению четцрех разделов в книге:

Часть первая. Условия формирования структурной лингвистики;

Часть вторая. Проблемы предмета;

Часть третья. Методы;

Часть четвертая. Заключение.

Автор видит основную цель в том, чтобы дать в руки студентов и начинающих лингвистов путеводитель по новым течениям а языкознании. В этом курсе впервые по сравнению с пособиями такого рода даются обширные комментарии к работам, получившим широкое признание в науке: Ф. де Соссюра, Н. С. Трубецкого, Л. Ельмслева, Л. Блумфилда. Также впервые здесь представлено систематическое изложение дистрибутивных методов анализа языка. Весьма важ-

3[1]

тым является раздел о положении структурной лингвистики среди других отделов языкознания во второй половине XX в. (отношение к прикладной лингвистике и «математической лингвистике»). Принципиальное значение имеет определение предмета структурной лингвистики. Именно это позволяет выработать определенную позицию, с которой просматривается как дальнейшая эволюция теоретической и прикладной лингвистики, так и «классические» школы структурализма.

Поскольку многие принципы, методы и оценки работ структуралистов остаются дискуссионными, данное пособие отражает в известной степени собственные воззрения автора.

Автор выражает надежду, что предлагаемый курс может быть использован как средство дальнейшего совершенствования методов изучения структуры языка и упрочения структурного подхода к языковым явлениям в различных сферах приложений.

В конечном счете наука о языке должна подняться на такую ступень развития, которая удовлетворяла бы решению одной из кардинальных проблем века: показать, каким образом язык обслуживает коммуникацию, связь и управление в обществе, каковы механизмы языка в выражении и передаче мысли.

Курс структурной лингвистики в течение ряда лет читается в Ленинградском государственном университете на отделении структурной и прикладной лингвистики. Большое влияние на формирование этого курса оказали работы С. К. Шаумяна, который, начиная с 1956 г. выступает активным пропагандистом идей и методов структурной лингвистики. Некоторые разделы курса подготовлены на основе материалов работы семинара кафедры математической лингвистики, в котором принимали активное участие С. Я. Фитиалов, М. И. Окунщикова и др. При обсуждении текста лекций ценные замечания были сделаны Ю. С. Степановым, А. Г. Волковым, В. П. Мурат, В. В. Акуленко, И. С. Кравчуком. Всем им автор приносит благодарность за помощь в подготовке рукописи к печати.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

УСЛОВИЯ ФОРМИРОВАНИЯ СТРУКТУРНОЙ ЛИНГВИСТИКИ

В истории человечества XX век отмечен грандиозными научными свершениями. Интенсивное развитие захватывает в этот период и языкознание. Более или менее полную картину исторической обстановки, в которой складывается структурная лингвистика, даст рассмотрение положения в самом языкознании к началу столетия, с одной стороны, обзор общих тенденция развития естественных наук, а также логики — с другой, и, наконец — новых технических приложений языка.

Прежде чем приступить к выяснению истоков нового лингвистического направления, необходимо в предварительном порядке обрисовать контуры структурной лингвистики и рассмотреть понятие структуры.

§ 1. Структура, структурная лингвистика, структурализм

Структура – это общенаучное понятие, которое применяется в разных областях знания, в технике и практической деятельности. Структура означает целое, состоящее, в противоположность простому сочетанию частей, из взаимообусловленных явлений, каждое из которых зависит от остальных и может быть тем, что оно есть, только в связи с ними. Иначе, категория структуры включает закономерные связи, наличествующие в объекте. Она отражает наиболее существенные признаки внутренних и внешних связей объекта[2].

Понятие структуры тесно связано с понятием системы.

Система — это совокупность взаимнообусловленных элементов, структурно организованных. Совокупность взаимосвязей между элементами системы, их упорядочение есть структура. Другими словами, структура понимается как определенная система, управляемая закономерной связью. Таким образом, система и структура нерасторжимо связаны, однако в методологическом плане эти категории допускают относительную изоляцию друг от друга. История отдельных наук и познания в целом свидетельствуют о логической последовательности изучения объектов: сначала преимущественно со стороны системы, позднее — преимущественно со стороны структуры и процесса. Современная мысль заимствовала понятие структуры из гегелевской и еще в большей мере из марксистской диалектики. Понятие структуры было впервые применено основоположниками научного коммунизма в середине XIX в. к изучению такого объекта как общество[3]. Плодотворность структурного метода была продемонстрирована К. Марксом в анализе экономических явлений капиталистического общества задолго до его применения в лингвистике. К. Маркс доказал историческую неизбежность революционной замены капиталистического общества высшим, социалистическим, типом отношений, исходя из тщательного анализа внутренних структур и внешне стабильного функционирования системы капиталистической экономики. Основная задача экономической науки — выявление законов социально-экономического развития — может быть достигнута после того, как будет вскрыта внутренняя связь между различными сторонами изучаемого объекта. Давая оценку методу анализа экономических категорий, примененному К. Марксом в «Капитале», можно сказать, что его мысль «шла от ”микроанатомии“ элементарных экономических форм к «диахронии», а затем ко всему историческому процессу»[4].

Подобная эволюция в изучении объекта наблюдается и в науке о языке. На ранних этапах своего развития языкознание преимущественно носило системный характер, только в XX в. структура языковой системы выдвигается на центральное место среди исследовательских проблем.

Неправильно было бы противопоставлять структурную лингвистику предшествующему языкознанию по лини структурное-неструктурное изучение языка, скорее это противоположение идет по линии структурное-доструктурное изучение. Языкознание, как доструктурное, так и структурное, рассматривает язык как систему. Постулирование системных отношений в изучаемом объекте является непременным условием любого научного анализа фактов языка. Однако практическое выявление системных отношений наталкивается на серьезные трудности. Доструктурное языкознание сосредоточивается на анализе внешней стороны языковой системы ее материальной (субстанциональной) стороны, которая наглядно обнаруживается в звучании и предметно-смысловой характеристике речи. Доструктурная лингвистика не имеет разработанной методики установления связей между элементами и выявления самых элементов, т. е. не имеет удовлетворительно развитых методов анализа структуры системы. Представители структурной лингвистики все внимание направляют на изучение схем связей между элементами системы, на изучение того, чем держится система. При этом анализ субстанциальных свойств языка временно отодвигается на второй план.

Таким образом, можно говорить, что традиционное языкознание по преимуществу «субстантное» в отличие от структурного языкознания, которое по преимуществу является реляционным. Иными словами, доструктурный этап изучения языка связан с описанием внешних, материальных свойств объекта, с анализом внешне выраженной системы единиц речи (слов, предложений, морфем, звуков). Структурный анализ ведет к проникновению внутрь системы — к обнаружению скрытых элементов структурной организации системы. Это обычно сопровождается выделением более абстрактных элементов системы, лишенных в той или иной степени материальной наглядности.

Термины «структура» и «структурная лингвистика» утвердилась в языкознании после появления в 1939 г. программной статьи В. Брёндаля «Структурная лингвистика». До этого времени структурные идеи высказывались и раз-

вивались в связи с изучением «формы в языке». Особенно значительным оказалось уточнение представлений о форме со времен Ф. де Соссюра, который подчеркивал решающую роль отношений в языке. Специфика каждого языка заключена в сети отношений между звуками и значениями. В духе «теории формы» Л. Ельмслев дал такое разъяснение термина: «Структура — это автономная сущность с внутренними зависимостями». При структурном подходе «явления рассматриваются не как простая сумма элементов, которые необходимо выделять, анализировать, разлагать, но как связанные совокупности (Zusammenhänge), образующие автономные единицы, характеризующиеся внутренними взаимозависимостями и имеющие собственные законы. Отсюда следует, что свойства каждого элемента зависят от структуры целого и от законов, управляющих этим целым»[5].

Структурная лингвистика — это такая лингвистика, которая рассматривает язык как структуру и это понятие кладет в основу всех своих построений. Понятие структурной лингвистики, как писал Л. Ельмслев в 1939 г., относится скорее к программе исследований, чем к их результатам. Оно охватывает совокупность исследований, исходящих из гипотезы о том, что научным признается описание языка как структуры. Описание структуры языка носит гипотетический характер, это построение сети отношений, внутренних зависимостей в языке. Гипотезы вводятся для объяснения законов языка и всегда остаются связанными с наблюдаемыми явлениями, с миром чувственных единиц речи.

Изучение внутренней структуры языка требует особых методов, в частности гипотетико-дедуктивных методов, опирающих ся на формализацию и моделирование языковых явлений.

Термин «структурализм» в языкознании бытовал некоторое время тому назад как параллельное название структурной лингвистики. Он несет на себе эмоциональный оттенок «изма», вызванный некоторыми преходящими событиями в развитии структурной лингвистики. Формирование новых представлений о структуре языка неизбежно проходило в противопоставлении традициям предыду-

щего периода истории науки. Острый конфликт с «классическим языкознанием» XIX в. вызвали[6] дискуссии по теории языка, занявшие несколько десятилетий. Столкновение с «традиционным языкознанием» XIX в. вызвали дискуссии по теории языка, занявшие несколько десятилетий. Столкновение с «традиционным языкознанием» в отечественной науке достигло наибольшего накала в 50-е г. Именно тогда структурализм подвергался критическому разбору и был даже объявлен идеалистическим течением в лингвистике. Последующее десятилетие приноси все большее признание структурной лингвистике и это название заметно вытесняет устаревшее «структурализм».

«Структурализм» получает признание и как общенаучный термин. Как собирательное название этот термин покрывает комплекс научных направлений, возникших в 20-е гг. в психологии, лингвистике, эстетике, искусствоведении, литературоведении, этнографии, истории и социологии и объединяемых стремлением к обнаружению и эксплицитному описанию структуры исследуемых объектов. Исторически структурализм возникал на базе частных наук, что породило множественность точек зрения на понятие структуры, а трудности структурного анализа определили преимущественное внимание к методам познания в рамках каждой конкретной области. Философско-методологические принципы сближают структурализм с системными исследованиями. Важнейшие предпосылки структурного и системного метода изучения объектов были разработаны основоположниками диалектического материализма. Подход К. Маркса к капитализму как системе, обладающей определенной структурой, обнаружение которой потребовала перехода с уровня наблюдения и описания на уровень построения строгой теории, создало возможность более глубокого проникновения в сущность социальных процессов. Одним из важнейших следствий сделанного К. Марксом открытия было совершенствование логико-методологического аппарата науки, что оказало серьезное влияние на формирование современных методов системно-структурного анализа.

Однако до последнего времени структурное направление научной мысли формировалось относительно независимо от системного, в ряде случаев оба направления практически были мало связаны между собой, хотя и разрабатывались параллельно в одних и тех же областях знания. В настоящее время встает вопрос о преодолении наметившегося разрыва между структурным и системным подходом к анализу явлений, поскольку оба они непосредственно связаны

с построением теорий научного объяснения изучаемых объектов. Единый философский принцип, позволяющий строить последовательную теорию научного объяснения, изложен в ленинской теории отражения. С этих позиций научное объяснение представляет собой раскрытие сущности, внутренней природы изучаемого объекта. Под объектом имеется в виду не только отдельное явление, но и общая закономерность, свойство или связь. При этом понятие сущности не сводится к чему-то потустороннему, некоторому скрытому от внешнего наблюдения «внутреннему» бытию и т.п., а включает в себя систему существенных, т. е. обусловливающих, детерминирующих связей и отношений. В числе существенных находятся и структурные, функциональные связи.

Сложность и многообразие существенных связей и отношений определяют и многообразие типов научного объяснения, к числу которых относится структурное объяснение как характеристика структуры, обеспечивающей реализацию функций и поведения системы в целом. Перед философами стоит задача диалектико-материалистической разработки теории элементов и структур, что имеет важное и актуальное значение для дальнейшего развития методологии науки в целом и языкознания в частности. Одна из первых попыток в этом направлении сделана В. И. Свидерским и Р. А. Зобовым в книге «Новые философские аспекты элементно-структурных отношений» (Л., 1970). Нельзя упускать из виду опасность абсолютизации и идеологизация методологии структурализма, которые могут в ряде случаев вести к принятию этим направлением не свойственной ему философской функции, а также к гиперболизации его объяснительных возможностей.

Следует подчеркнуть, что и в вопросах структурной лингвистики до сих пор остается много неясных моментов. Само наименование «структурное направление» вызывает возражение тех, кто усматривает в нем чуть ли не дегуманизацию» науки о языке. Не существует общепринятого мнения о границах структурной лингвистики, нет объективной и достаточно полной оценки достижений этого направления и его места в теоретическом языкознании. Однако в прикладном языкознании, в особенности в новых технических приложениях, структурная лингвистика получила несомненное признание.

§ 2. Лингвистические предпосылки

В истории каждой науки бывают переходные периоды, когда ослабевает плодотворность традиционных методов и вера в их надежность вместе с тем множатся попытки найти новую базу научного исследования. Языкознании такой период наступает в конце XIX – начале XX в. в. Общей чертой «классического структурализма», независимо от разных школ, является принципиальная критика предшествующего языкознания.

Непосредственно предшествующим структурной лингвистике было направление, известное под названием младограмматического[7]. Развившееся во второй половине XIX в и представленное рядом крупных лингвистов (А. Лескин, Г. Остгоф, К. Бругман, Г. Пауль и др.), это направление имеет большие заслуги перед языкознанием. Однако к концу века в работах младограмматиков с особой отчетливостью начали проступать тенденции, ограничивавшие дальнейшее развитие науки: узкий эмпиризм, а вместе с ним «атомизм» и фактицизм, далее психологизм, а также ложно понятый историзм. Рассмотрим общие принципы подхода к языку в этот период.

А. ПРИНЦИПЫ ПОДХОДА

К ЯЗЫКУ У МЛАДОГРАММАТИКОВ

Младограмматическое направление в свое время сложилось в противовес натурфилософскому периоду раннего компаративизма. Основные интересы «младшего» поколения компаративистов были направлены на изучение фактов живых языков, анализ их устной формы. Этот период характеризовался усиленным вниманием к звуковой материи языка. Изучение физиологических и акустических условий образования звуков и их взаимодействия в потоке речи привели к выделению фонетики как специальной дисциплины. Фонетический подход к показаниям исторических памятников позволил глубже осветить историю индоевропейских языков. Младограмматикам,

удалось точнее сформулировать звуковые законы и устранить ряд исключений из них.

В области грамматики этот период ознаменован открытием ряда морфологических процессов (переразложение и опрощение, аналогическое выравнивание форм). Это привело к более глубокому пониманию природы флексии и признанию равноценности других средств выражения грамматических значений. К их числу относились: порядок слов, служебные слова, ударение и интонация. Углубление фонетических и грамматических знаний дало огромный толчок развитию этимологии. Многочисленные этимологические изыскания показали, что звуковые изменения и изменения значений протекают как правило независимо друг от друга. Изучение смысловых изменений выделились в особую лингвистическую дисциплину — семасиологию. Новые исследования по-новому осветили процессы расщепления языков и образования диалектов. Были начаты работы по описанию живых диалектов многих европейских языков.

Значительное обогащение науки фактическими данными и более глубокое их понимание повлекли за собой пересмотр теоретических положений, сложившихся в первой половине XIX в. Компаративисты усматривали в основе всех языков мира единый процесс развития. Были выдвинуты глоттогонические теории (В. Гумбольдт, А. Шлейхер) о развитии от изначального аморфного состояния изолированных слов-корней через агглютинацию к флексии. Младограмматики были разочарованы этими теориями в силу их несоответствия реальному многообразию грамматических форм разных языков. Это побудило их отказаться от умозрительного философского рассмотрения языка и заняться конкретными наблюдениями за его историей. Такому умонастроению способствовал господствовавший в то время в науке естественнонаучный позитивизм с его пренебрежением ко всякой метафизике и философии. Младограмматиков перестали интересовать такие общие вопросы философии, как соотношение языка и мышления, причины различия грамматического строя языков и т.п. Они выдвигают свои теоретические положения индуктивно, ограничиваясь выводами, которые, как им казалось, вытекают из эмпирического изучения истории языков. Несмотря на это, их «теория» не свободна от ряда априорных и умозрительных положений, что является неизбежным для всякого узко эмпирического исследования.

в своих общих воззрениях на язык младограмматики часто оказывались в плену психологических теорий того времени. Стремление объяснить все явления языка с позиций индивидуальной психологии пронизывает исследования этого периода. Психологизм в языкознании приводит, в частности, к преувеличению роли ассоциаций. Все многообразные связи элементов рассматриваются как ассоциативные, в них растворяются все типы отношений представленные в языке. Кульминационным пунктом психологической трактовки языка явилось отрицание существования языков и диалектов как общественно-исторических образований. «На свете столько же отдельных языков, сколько индивидов», — утверждал Г. Пауль в известной монографии «Принципы истории языка. Вопрос о единстве языка, системе и ее общих закономерностях не ставился, не был популярен в то время.

Эмпиризм языкознания проявлялся в том, что язык как объект исследования отождествлялся с речевым материалом, простейшими наблюдениями за явлениями индивидуальной речи. В этих условиях трудно разграничить объект и предмет исследования. Оба они сливаются, смешиваются воедино.

Отчетливо прослеживается у младограмматиков и стремление к атомизированию фактов, к анализу отдельных звуковых явлений и грамматических форм. Культ отдельного факта связывался с интересом к индивидуальным особенностям употребления слов и форм, в особенности привлекла внимание «семантическая» сторона языка, которая получала психологическое истолкование.

Главное, что отличало младограмматическую концепцию, — это отношение к языку как к изменяющейся индивидуальной психофизической деятельности. Отправным пунктом рассуждений о семантике были наблюдения за смысловыми изменениями слов. Так, Г. Пауль разграничивал узуальные (внеконтекстные) и окказиональные (конкретизированные в каждом индивидуальном акте речи) значения слов. Подробно описывались средства индивидуализации слова, была предложена классификация типов смысловых переходов слова. Причины изменения значений Г. Пауль видел в неустойчивости индивидуальной психики, порождающей колебания и передвижения границ между узуальным и окказиональным значениями в слове.

Подобные психологические объяснения открывали путь для случайных, субъективистских толкований значений.

Предвзятая идея о безраздельном господстве случайности в языке мешала внимательному изучению строгих, детерминированных соотношений в языковой системе, обнаружению ее логической организации и механизмов ее действия[8].

Для младограмматического периода в общем характерна неразвитость теоретических концепций. Господствующим был дух узкого эмпиризма и превознесения ценности новых фактов. Каждое явление рассматривалось в его собственной истории, независимо от линий развития других элементов системы. Истинно научным считался только исторический подход к фактам языка, отрицалось самодовлеющее изучение современного языка. Результатом такого понимания историзма было неразличение современного состояния и предшествующих процессов его развития. Неумение раскрыть взаимосвязь и сцепление явлений, образующих систему, лишало возможности обнаружить причинность и закономерность языковых изменений.

Точные отчеты о наблюдениях не являются в собственном смысле теориями. Их назначение лишь в том, чтобы проверить очевидность некоторых гипотез. Между тем выдвижение теории и ее формулирование составляет отдельный этап работы, оно не должно включаться в непосредственный анализ текстовых данных. В то время не возникало проблемы создания метаязыка для лингвистики, языковые факты и их описание фиксировалось одинаково средствами повседневной речи. Все это приводило к типичному неразличению: а) объекта и предмета исследования, б) классификации единиц речи и теории, объясняющей классификацию, в) классификации и методов ее получения. В этот период языкознания «теория» и «практика» не составляли

необходимого диалектического дополнения друг друга. Подобное состояние характерно для первоначальных этапов развития любой эмпирической науки.

В целом классический индоевропеизм конца XIX в. характеризуется разрастанием объектов изучения, многоаспектностью в подходе к фактам, индивидуально психологическим их толкованием, преобладанием исторических наблюдений и отсутствием единых теоретических воззрений на язык.

ОППОЗИЦИЯ МЛАДОГРАММАТИЧЕСКОМУ НАПРАВЛЕНИЮ

Среди языковедов, получивших образование в русле младограмматических принципов, постепенно росло осознание слабых сторон этого научного направления. В числе выдающихся лингвистов, которые понимали опасность узко ограниченного эмпиризма и некоторых других сторон младограмматизма, следует назвать имена русских ученых. Русские лингвисты Ф. Ф. Фортунатов (1848—1914) и И. А. Бодуэн де Куртенэ (1845—1929) во многом преодолели отрицательное отношение младограмматиков к широким теоретическим обобщениям и предвосхитили некоторые фундаментальные положения структурной лингвистики.

Глава Московской лингвистической школы ак. Ф. Ф. Фортунатов считается основателем грамматического формализма, который он пропагандировал в противовес психологизму младограмматической школы. Важным принципом научного метода Фортунатова было стремление опираться на точный, взятый из первоисточников фактический материал. Но констатация фактов не удовлетворяла его, он шел глубже, к установлению закономерностей языковых явлений и пытался формулировать их в общих выводах. Он был языковедом с поразительной силой отвлеченного логического мышления.

Фортунатов создал цельную концепцию языка, которая изложена в его основном труде «Сравнительное языковедение (Общий курс)», литографированное изд., 1902 г. Он дает определение основных элементов языка как материальных знаков: фонема, морфема, слово, предложение, словосочетание. Исходя из этих предпосылок формулируется определение языка в целом: «Язык как совокупность знаков для мышления и для выражения

мысли и чувствований, может быть не только языком слов, т. е. языком, материалом для которого служат звуки речи, но он может быть также языком жестов, мимики, и такой язык существует в человечестве рядом с языком слова»[9]. Здесь задолго до «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра была высказана мысль о языке как знаковом объекте.

Понимание языка как совокупности материальных знаков определяло и метод рассмотрения материала. Поскольку знаки связаны со значениями, анализ языка невозможно проводить вне отношения к психике человека, выявляющейся в семантических факторах. Согласно Фортунатову, анализ системы языка следует начинать с его формальной стороны: сначала рассматриваются материальные элементы языка и отношения их и на этой основе — семасиология этих элементов. Фортунатов принципиально разграничивал «учение о формах» и учение о видоизменениях знаков» (семасиология).

Понятие «форма слова» было центральным абстрактным понятием теории языка. «Формой отдельных слов называется способность… отдельных слов выделять из себя для сознания говорящих формальную и основную принадлежность слова»[10]. Выделение словами своих форм осуществляется, по Фортунатову, в их соотношении с другими формами. Так, Фортунатовым было введено понятие отношения. Следующая схема соотношений позволяет выделить формы, общие для одного класса слов:

1) нес-у, нес-ешь, нес-ет
бер-у, бер-ешь, бер-ет
вед-у, вед-ешь, вед-ет

2) дам, дам-а, дам-у…
стол, стол-а, стол-у…
стол-ик, стол-ик-а, стол-ик-у…

Фортунатов разработал формальное учение о грамматических классах слов, которое он противопоставлял многоплановой, а по существу непоследовательно семантической классификации слов, до сих пор бытующей во многих описательных грамматиках. Последовательно проводя формально-морфологический принцип классификации, Фортунатов создал общую систе-

му частей речи, которая с успехом используется и в современных работах по структурной лингвистике.

Форунатов оказал большое влияние на формирование лингвистических взглядов своих учеников. К их числу принадлежали видные ученые, продолжавшие развивать формальные принципы в отечественном языкознании: Н. И. Дурново, А. М. Пешковский, В. К. Поржезинский, Д. Н. Ушаков, А. А. Шахматов и др. Последователи фортунатовского формализма П. С. Кузнецов, В. Н. Сидоров, А. А. Реформатский и др. в начале XX в. образовали ядро Московской фонологической школы, которая внесла свой вклад в развитие структурной лингвистики в нашей стране.

В поисках новых путей общей теории языка самостоятельное значение имеют и работы А. А. Потебни (1835—1891). Потебня по праву считается гигантом русского языкознания. В необычайно широком диапазоне интересов этого языковеда-мыслителя большое место занимали общие, философские вопросы языковедения, в особенности синтаксис и семантика. Он совершил переворот в грамматических теориях, которые до того господствовали в русистике. Потебня исходил из признания объективных законов языка и стремился объяснить языковые явления в системе самого языка и исторической перспективе. Психологизм в трудах Потебни не снимал вопроса об объяснении языковых фактов на базе процессов мыслительной и языковой деятельности.

В своих прославленных трудах «Мысль и язык», «Из записок по русской грамматике» в 4-х томах Потебня уделяет большое внимание семантике грамматических категорий, вскрывает сложные отношения содержания и формы в грамматике. Он существенно расширил представления о форме в языке, показав, что она есть не только означающее, но и означаемое. Он разграничивал два рода значений — реальное (знаменательное) и формальное,, а в первом — ближайшее и дальнейшее. В изучении семантических процессов идеи Потебни предвосхитили некоторые тезисы Ф. де Соссюра (ср. понятие значимости) и Л. Блумфилда) (ср. языковое значение).

Весьма значительными с точки зрения функциональной структурной лингвистики оказываются и работы Потебни, касающиеся функционального синтаксиса в общей теории предложения. В противоположность грамматическим описаниям, которые в тот

период носили преимущественно аналитический характер, синтаксис нового типа строился по принципу от значения к форме, от функции к выражению, внешним способам передачи мысли. Можно проследить преемственность между некоторыми семантико-синтаксическими воззрениями Потебни, а также работавшего позднее А. А. Шахматова, и теоретическими построениями структуралистов в области трансформационного анализа.

Однако прямыми предтечами структурной лингвистики были два выдающихся языковеда: И. А. Бодуэн де Куртенэ (1845—1929) и Ф. де Соссюр (1857—1913). Оба эти имени связывают между собой языкознание XIX и XX вв. Центральными понятиями в их лингвистической концепции были система и структура языка. Судьба обоих лингвистов сложилась таким образом, что они не оставили после себя обобщающих работ, где бы систематически были изложены их общетеоретические взгляды. Несмотря на это, их влияние на развитие теоретического языкознания нового времени было огромным, оно распространялось главным образом через устную педагогическую деятельность, а также через посмертные издания их произведений.

И. А. Бодуэн де Куртенэ выступил с изложением своих теоретических взглядов в 70-х г., а позже опубликовал ряд общих и специальных работ, которые тогда были мало известны, так как они были написаны на польском и русском языках, недостаточно знакомых западноевропейскому миру, и, кроме того, появлялись в редких изданиях. В период безраздельного господства сравнительно-исторического языкознания, когда все считали, что научность грамматики состоит в ее историчности[11], Бодуэн выдвигает необходимость различения двух аспектов языковых явлений — статического и динамического. Он требовал выделения в языке живых, продуктивных моментов с зачатками будущих изменений и пережитков прошлого, не выступающих как системообразующие особенности языка. Эти взгляды определили дальнейшие исследования по морфологии и грамматике, а также легли в основу фонологических представлений Бодуэна. Он отдавал предпочтение изучению живых языков перед мертвыми, ибо они открывали возможность проследить связи между явлениями речи, факторы, управляющие жизнью языка. Именно внимание к функциональному аспекту языка составляет отличительную особенность работ самого Бо-

дуэна и его учеников, представителей казанской и петербургской лингвистических школ. Один из талантливых последователей Бодуэна Н. В. Крушевский сформулировал понятие о двух типах отношений: ассоциациях по смежности (впоследствии названных «синтагматическими отношениями») и ассоциациях по сходству (впоследствии названных «парадигматическими отношениями»), которые стали центральными понятиями теории языка в послесоссюровский период.

Непреходящее значение для науки о языке имеет учение Бодуэна о фонеме. Без преувеличения можно сказать. Что историк структурализма начинается с теории фонемы, фонологические принципы распространяются впоследствии на другие стороны языковой системы. К открытию фонемы Бодуэн пришел благодаря тому, что обратил внимание на несоответствие между количеством звуков, которые произносит говорящий и количеством звуков, различаемых слушателем. Экспериментальные исследования речи доказали, что многие акустические свойства звуков[12]которые возникают при их артикуляции не воспринимаются ухом слушателя. Человек как бы схематизирует живые звуки речи, для распознавания речи он пользуется определенными звукотипами. Для объяснения этого факта Бодуэн предложил понятие фонемы, которая противопоставлялась звуку как психическая , а не материальная единица, существующая в памяти носителей языка. Расщепление понятий фонемы и звука приводит к пониманию отличий языка как определенного комплекса составных частей, с одной стороны, и как беспрерывно повторяющегося процесса — с другой. Впоследствии эта мысль получила более четкую формулировку в разграничении языка и речи.

В лингвистической концепции Ф. де Соссюра было много созвучного взглядам Бодуэна. Ему удалось придать более последовательную и изящную форму общей теории языка. Соссюр начал свою деятельность как представитель сравнительно-исторического языкознания. В 1878 г. он опубликовал работу о первоначальной системе индоевропейского вокализма. Уже тогда он отошел от некоторых принципов своих учителей: атомистическое описание отдельных гласных и их архетипов здесь уступило место исследованию целостной системы, были вскрыты структурные отношения внутри древнейшего вокализма (апофонические чередования гласных и роль сонантов в этих

чередованиях). Новизна состояла также в том, что Соссюр высказал смелую гипотезу о происхождении системы гласных и предсказал наличие особых сонантов в индоевропейскую эпоху (ларингалов). Рефлексы ларингалов позднее были найдены в новооткрытых памятниках хеттского язычка.

Однако подлинную известность и всеобщее признание Соссюр получил благодаря «Курсу общей лингвистики». В 1906—1911 гг. он прочел лекции по общему языкознанию в Женевском университете, которые легли в основу книги, изданной посмертно (в 1916 г.) его учениками Ш. Балли и А. Сешэ. Соссюр сформулировал несколько фундаментальных лингвистических противоположений: язык и речь[13], внутренняя и внешняя лингвистика, означаемое и означающее в языковом знаке, синхрония и диахрония, парадигматика и синтагматика. Все последующие языкознание развивается под знаком основных тезисов Соссюра.

Уровень развития науки о языке к началу XX в. был таков, что обеспечивал возможность изложения общей теории в философской форме, но не в формализованном виде. Несмотря на то, что «Курс общей лингвистики» отличает логическая строгость и диалектическая манера рассмотрения объекта, в нем содержится большое количество неясных определений и формулировок, «темных мест», допускающих различное осмысление. Как показал П. Годель, изучивший рукописные источники «Курса», при чтении лекций Соссюр воздерживался от окончательных суждений по ряду вопросов и формулировал свои выводы менее категорично и резко, чем в изданной монографии[14].

Расплывчатость и неопределенность ряда основных тезисов Соссюра создает возможности для различных интерпретаций его концепции. Возникновение трех основных направлений в структурной лингвистике — Пражская, Датская и Американская школы — вызвано именно тем, что в разных лингвистических кружках акцентировались разные стороны учения Соссюра и по-разному были сделаны уточнения к его тезисам. Пражский лингвистический кружок, оформившийся ранее других, во многом развивал идеи функциональной лингвистики Бодуэна де Куртенэ и его русских последователей Л. Б. Щербы и др. Концепцию Соссюра пражцы пытались принимать без ка-

тегоричности его противоположений, смягчая его антитезы. Копенгагенский лингвистический кружок создает наиболее ортодоксальную версию теории Соссюра, развивая ее в сторону универсальности и логизации. Традиции европейской науки о языке в Америке были своеобразным образом интерпретированы Л Блумфилдом. Американский структурализм в своей прагматической направленности делает крен в сторону от общей теории к методам описания структуры языка.

§ 3. Общенаучные предпосылки

Лингвистика в своем развитии связана с рядом других дисциплин, изучающих явления языка; акустикой, физиологией, психологией и др. Общая методология языкознания всегда опиралась на достижения естественнонаучной и философской мысли своего времени. Весьма существенной чертой современного естественнонаучного познания является единство наук, интеграция знаний, противостоящая тенденции к их дифференциации. Интеграция знаний выражается в математизации, «кибернетизации» наук, в возникновении комплексных научных дисциплин. Она сопровождается выработкой новых методов исследования, логических средств, понятий и концепций, приводит к логико-методологическому «переоснащению» современного научного исследования.

Новейшая революция в естествознании, начавшаяся на пороге нашего века и продолжающегося до наших дней, приводит к новым философским обобщениям, которые имеют важнейшее методологическое значение для каждой из эмпирических наук и, в частности, для языкознания. В XX в. обнаруживаются связи между лингвистикой и такими науками, которые ранее прямо не контактировали между собой. Достаточно указать в качестве примера на контакт языкознания с математикой и электроникой. Обсуждение общих теоретических вопросов современного языкознания не может проводиться без учета методологических достижений науки нового времени. Для того чтобы иметь хотя бы предварительную ориентацию в общих тенденциях науки нашего века, рассмотрим наиболее важные достижений естествознания, с одной стороны, и некоторые тенденции в логике науки — с другой.

Математизация науки и революция в естествознании

Наша эпоха является свидетелем экспансии математики во все разделы науки[15]. Распространение математики вширь (охват новых дисциплин) сопровождается ее проникновением вглубь (применение математики поднимает теорию на более высокую ступень развития). Математика предлагает весьма общие и достаточно четкие модели изучения окружающей действительности. Математическая модель часто задается в виде особого «языка» (системы понятий), предназначенного для описания тех или иных явлений. Важнейшим примером математического языка, описывающим количественную сторону явлений, служит «язык цифр». Именно в виде «языка» возникли дифференциальные и интегральные исчисления. Широко распространено мнение о том, что математики умеют хорошо вычислять и находить цифровые данные. Однако вычислительный аспект признается вторичным по отношению к основному качественному аспекту — логической структуре и символическим возможностям математики. Математика — особый способ познания действительности.

Победное шествие математики в современной науке объясняется ее тесной связью с формально-логическим аппаратом. Более современный метод построения научной теории всегда связан с развитием ее логической структуры. Математизация науки приводит к уточнению. Содержания через выявление и фиксацию формы.

В самой математике интенсивно развивается систематизация знаний, выявляются глубокие внутренние логические связи между отдельными теориями, на этой основе возникают новые направления и ветви. Важнейшим открытием математики было то, что дедуктивные операции сводятся к конъюнкции, дизъюнкции и отрицанию, которые, в свою очередь, сводимы к операциям сложения и умножения (см. далее о математической логике). В таком же обобщении накопленных знаний и их упорядочении нуждается и большая часть эмпирических наук, как естественных, так и гуманитарных. Обращение к математическим методам в отдельных отраслях знания всегда сопровождается пересмотром методологических позиций и обычно связано с качественным скачком в теории и постановкой новых проблем исследования. Непосредственной иллюстрацией к этому служат важнейшие открытия в физике.

Физика занимает особое место среди эмпирических

наук. Показательно, что математика применяется в ней на протяжении 300 лет. Конец XIX в. был ознаменован великими достижениями в физике: открытие лучей Рентгена, электрона, явлений радиоактивности и др. рухнули старые метафизические представления об атомах как о «последних», «неделимых», абсолютно простых частичках материи. Атомы оказались сложными, разрушимыми, делимыми. Рушились старые представления о механической массе как неизменном свойстве материи, о пространстве и времени как внешних по отношению к движущейся материи и неизменных ее формах, об энергии, свете и других явлениях. Это повлекло за собой радикальный пересмотр старых и вызвало к жизни рождение новых теорий и понятий, несовместимых с классическими взглядами.

Выделяют три этапа в новейшей революции естествознания. Первый этап — с конца XIX в. до середины 20-х гг. XX в. В центре его стояла электронная теория материи. Электромагнитная физическая картина мира пришла на смену старой механической его картине. Этот этап закончился созданием модели атома Н. Бора на основе классических представлений о частице как строго дискретном образовании. Попытки Бора и других выдающихся физиков преодолеть противоречие между этой моделью и действительностью привели постепенно к разрушению концепции электронов как «классической частицы». Оказалось, что электроны, подобно фотонам, являются диалектически противоречивыми образованиями: они ведут себя одновременно и как волны, и как частицы (корпускулы).

Второй этап революции начался в середине 20-х гг. нашего века, когда возникла квантовая механика. В сочетании с ранее созданной теорией относительности она произвела полный переворот в физических взглядах на материю и формы ее движения, на закономерности, которым подчиняется микромир. Основное, что отличает квантово-механическую концепцию мира от «классической», заключается в релятивизме. (см. об этом подробнее ниже).

Третий этап революции в естествознании носит ядерно-физический характер. Его подготовили достижения в физике 30-х гг.: открытие нейтрона, деление тяжелых ядер (урана и др.). Они положили начало эре атомной энергии. По сути дела этот период еще не завершен, но уже вырисовываются контуры следующего периода, который связан с проникновением физики вглубь самих эле-

ментарных частиц (протона, нейтрона и т.д.). Здесь нужны новые физические идеи, понятия и концепции, радикально порывающие с еще господствующими ныне представлениями об элементарных частицах. Незадолго до своей смерти Н. Бор сказал, что нужна новая «сумасшедшая идея», которая может оказаться чем-то из ряда вон выходящим, крайне необычным, непринятым в науке, следовательно «ненормальным» с точки зрения так называемого здравого смысла.

Для развития науки в целом и отдельных научных дисциплин новейшая физика существенна в том плане, что демонстрирует два уровня знания: уровень чувственного наблюдения и уровень описания с помощью понятийной схемы (определенной теории). Расхождение между этими уровнями непрерывно увеличивалось и стало весьма заметным в области атомных объектов. Устранение путаных изложений в этой области и дальнейший прогресс зависят от того, насколько ясно различаются эти уровни и уделяется ли достаточное внимание взаимосоответствию между ними.

Открытия в физике показали, что в природе вообще не существует никаких «последний», абсолютно неизменных, «исчерпаемых» частиц[16].

В. И. Ленин, анализируя единый ряд открытий в физике, сделал общеметодологический вывод о том, что природа бесконечна, как бесконечна и мельчайшая ее частика: «Электрон так же неисчерпаем, как и атом»…[17] Это научное предвидение подтвердилось в 50-х гг., когда физикам экспериментально удалось начать проникновение вглубь электрона.

В общеметодологическом плане современная физика важна еще и тем, что создала концепцию уровней структурной организации материи: существует ряд дискретных форм материи, находящихся как бы на различных ступенях развития самой материи. Электрон и атом — это две таких ступени, последовательно вырастающие одна из другой. Концепция уровней структурной организации материи является конкретизацией положения о различных ступенях развития всеобщей материи, выдвинутого Ф. Энгельсом[18]

или о различных вехах на бесконечном пути познания материи человеком, что отмечал В. И. Ленин[19]. Особый интерес представляют вопросы перехода от одного уровня познания к другому, более глубокому. Вопросы методов изучения объекта при этом имеют первостепенное значение.

Революция в естествознании знаменует собой начало научно-технической революции. Результаты физических открытий проливают новый свет на проблемы современной химии, биологии и других эмпирических наук. Так, крупные открытия были сделаны в биологии благодаря использованию достижений физики и химии. Изучение структуры гена и расшифровка генетического кода открыли возможности для абстрактного решения проблемы наследственности. На этой основе Д. фон Нейман рассмотрел модель создания самовоспроизводящихся машин, которая сыграла важную роль в конструировании электронных вычислительных машин. Успехи физиологии высшей нервной деятельности животных и человека вдвинули ряд принципиально новых положений об организме как самоуправляющейся и саморегулирующейся системе. Это создало условия для моделирования процессов мышления, для развития математической теории автоматов, которая изучает идеализированные машины и из части и позволяет устанавливать аналогии между машиной и организмом. Все эти научные достижения подготовили почву для создания комплексной дисциплины — кибернетики.

О кибернетике

Официально готом рождения кибернетики считается 1948 г., когда Н. Винер опубликовал книгу «Кибернетика, или наука об управлении и связи в машинах и в живом организме»[20]. Эта наука возникла на базе синтеза достижений различных отраслей знаний: математики, физики, физиологии, электротехники.

Кибернетика исследует законы управления и контроля, которым подчинены и живые существа, созданные природой, и многочисленные детища науки и техники — машины, приборы, устройства, сотворенные трудом человека.

Кибернетика с помощью математических методов изучает законы, по которым работают мозг человека, крыло птицы, внутренняя химическая лаборатория растения,

от которой зависит урожай, и многое, многое другое. Используя сведения, полученные от нее, человек учится создавать автоматические устройства, куда более совершенные и быстродействующие, чем те, которые сотворила природа.

Любопытна история самого названия этой науки. Слово кибернетика происходит от древнегреческого κυβερνητική, что значит «искусство кораблевождения». 100 лет назад французский математик Андре Мари Ампер придумал это название для новой отрасли знания и определил ее место в системе наук, которое близко к современному положению кибернетики. Ампер писал, что кибернетику нужно поставить после всех наук, занимающихся различными объектами, и что слово «кибернетика», принятое вначале в узком смысле для обозначения искусства кораблевождения, у самих греков получила несравненно более широкое значение искусства управления вообще[21]. Платон остроумно исследовал действия кормчего, тесно связанные с действиями капитана и рулевого. Рулевой воздействует на кормило, его действие имеет конечную цель. Но именно кормчий управляет действиями рулевого так. Чтобы судно достигло порта, и мышление кормчего — это мышление кибернетическое. Цель же действия определяет капитан, отдающий команду.

Техническую базу кибернетики составляют электронно-счетные устройства. Развитие электроники считают наиболее революционным открытием нашего времени. Создание электронно-счетных машин Джон Бернал назвал самым великим достижением в истории человечества. Язык выделил человека из всего животного мира. Только письмо и звук воплощали мысль человека, а теперь счетные устройства и их коды могут материально воплотить человеческую мысль в совершенно новые формы, в какой-то мере заменить язык. И даже пойти в своем развитии дальше какого-либо языка. Настоящее богатство — это знания, а не материальные объекты. Современные электронно-вычислительные машины (ЭВМ) используются для переработки информации по различным областям знания. Таким образом они вторгаются в сферу интеллектуальной деятельности человека, разгружая его от утомительной «механической» работы. Эти устройства часто называют электронным мозгом. ЭВМ позволяют проверять в действии кибернетические

модели управления процессами и тем самым дают огромный эффект в решении научных проблем.

За 20 лет существования кибернетика активно проникла почти во все науки, как естественные, так и гуманитарные. Развитие некоторых кибернетических приложений имеет непосредственное отношение к лингвистике (см. об этом ниже). Универсальность законов кибернетики определяется именно ее предметом. Это наука о системах и их поведении. Мы не случайно применяем слово «система» для определения предмета кибернетики. Действительно, везде мы сталкиваемся с объединением большого числа организованных элементов, которые взаимодействуют друг с другом, перерабатывая информацию. В биологии — это объединение клеток организма, в технике — набор отдельных схем, вместе составляющих электронное устройство. И все эти системы можно изучать на одной основе. Поэтому кибернетика является обобщающей наукой, объединяющей самые разные области знаний. Ак. А. Колмогоров указывает, что «кибернетика занимается изучением систем любой природы, способных воспринимать, хранить и перерабатывать информацию и использовать ее для управления и регулирования»[22]. Н. Винер ясно представлял себе громадное значение информации, объединяя в своем определении кибернетики такие понятия, как «управление» и «связь», т. е. передачу информации. Ранее считалось, что весь окружающий нас мир образован из энергии и материи. Теперь же это представление существенно дополнено, открыта новая сторона объективного мира — наличие информационных процессов.

Кибернетику интересует проблема выявления основных закономерностей переработки информации и целесообразного поведения. Это очень широкий круг вопросов. Не случайно в последние годы складываются различные отделы внутри кибернетики: техническая кибернетика, экономическая кибернетика, биокибернетика и т.д. кибернетика — это рабочий аппарат для решения сложных задач. Наиблее существенными и значительными для дальнейшего развития отдельных частных наук оказываются методы кибернетики, в особенности метод аналогий и кибернетических моделей, которые позволяют изучать поведение, функционирование сложных систем, о структуре которых нет дос-

таточных сведений. Естественный язык по природе принадлежит именно к подобным сложным кибернетическим системам. Успехи кибернетики во многом способствовали признанию и развитию структурной лингвистики, главные интересы которой сосредоточиваются на моделировании функциональных сторон языка.

________________

Даже беглый обзор достижений естествознания начала XX в. дает представление о некоторых ведущих тенденциях современной науки. Эмпирические области знания характеризуются активным созданием теорий, которые по-новому ставят и решают фундаментальные проблемы каждой научной дисциплины. В этом отношении наиболее совершенные логико-эмпирические концепции созданы в физике. Проникновение математических методов в естественные науки не ограничивается применением математического анализа в отдельных разделах науки. Характерной чертой нового времени становится логико-математическое упорядочение самих научных теорий, пересмотр на новых основаниях кардинальных проблем физики, химии, биологии. Показательно, что в самой математике исключительное значение приобретает метаматематика – исследования в области аксиоматики и логических оснований отдельных разделов математики. Тенденции к интеграции знаний из разных отделов науки приводят к рождению комплексной дисциплины – кибернетики. В этой обстановке вопросы методов и методологии научного исследования выдвигаются на первый план.

Проблема «языка науки

Открытия в естествознании XX в. были связаны с построением теорий, отличающихся высокой степенью абстрактности. Теория относительности, например, не могла быть сформулирована средствами понятий, которые веками служили для описания нашего опыта с его пространственными и временными интервалами. Также и квантовая теория, трактующая поведение атомных и субатомных частиц, не могла быть изложена с помощью обычных понятий скорости и положения, причины и следствия, свободы и детерминированности. В естествознании происходит существенное изменение понятийной схемы, «языка, на котором описываются основные представления о покое, движении и

других категориях. В науке, таким образом, выделяются два уровня знаний: уровень опыта (ср. проведение в лаборатории непосредственных наблюдений над явлениями и процессами) и уровень общих принципов и гипотез.

Центральной проблемой теории науки является вопрос о том, как осуществляется переход от утверждений первого уровня к общим научным принципам. Определяются ли общие положения однозначно или одни и те же опытные данные могут породить разные теории? Если имеет место последнее, то на каком основании отдается предпочтение именно данному положению, а не другому? В эпоху создания усложненных теорий, излагаемых языком математических формул и дедуктивных выводов, возникает разрыв в цепи критериев правдоподобия: из фактов и наблюдений непосредственно не выводятся общие принципы. И обратно, из утверждений об абстрактных терминах мы не можем ничего вывести о наблюдаемых фактах.

Современная наука такова, что она привыкает к употреблению разный «языков»: общие принципы формулируются на языке абстрактных терминов и формул, а наблюдения описываются языком, к которому мы привыкли с детства, языком общего здравого смысла. Между ними устанавливаются «связующие звенья» в виде операционных определений, раскрывающих правила употребления терминов. Эти определения и правила («семантические правила») могут быть объектом логического анализа. Применение средств логики в исследовании научных знаний привело к возникновению особого научного направления – логики науки.

Развитие математики и математического естествознания поставило перед логиками вопрос о правомерности идеализаций и абстракций высокого уровня. Более глубокий анализ научных абстракций предполагает уяснение их смысла, их семантической природы. В такой ситуации широкое распространение и развитие получают символические языки, применяемые в определенной отрасли науки. По своему назначению эти языки являются понятийными, или идеографическими, например, язык химических формул, формул термодинамики и т.п. Внимание логиков привлекает проблема языка как инструмента познания.

Еще в XVII в. Г. В. Лейбниц высказал идею о создании символического языка, который совмещал бы в себе свойства идеографии и математического способа рассуждения. Несколько поколений ученых, математиков и логиков, принимали участие в изучении языковой стороны логиче-

ских рассуждений, в изучении свойств идеального логического языка, к которому могла бы сводиться теоретическая мысль. идеи математической логики были намечены английским математиком и философом Джорджем Булем (1815—1864)[23]. Он является создателем алгебры логики, которая дала возможность выражать с помощью математических символов взаимоотношения понятий, суждений, умозаключений.

Дальнейшее развитие математической логики связано с работами итальянского математика Дж. Пеано (1858—1932). Он попытался проанализировать основные понятия арифметики, геометрии и математического анализа и дать аксиоматическое их определение. В 1878 г. вышла книга немецкого логика и математика Готлоба Фреге «Исчисление понятий. Язык формул для чистого мышления, построенный по образцу арифметического». В ней подвергнуты изучению логические основания арифметики. Г. Фреге впервые осуществил дедуктивное построение математической логики.

Заметное место в развитии математической логики занимал Венский кружок логиков, в особенности известны труды Л. Витгенштейна, Р. Карнапа. Широкую известность получили также работы американских ученых Ч. Пирса и А Чёрча, английского ученого Б. Рассела. Эти работы показали, что естественные языки имеют некоторые существенные черты, не отвечающие свойствам идеального логического языка. Препятствие для логического анализа создают такие явления речи, как синонимия, многозначность и т.п.. Логики считают, что точность мышления зависит от используемых языковых средств. Обычный язык непригоден, по их мнению, для воспроизведения сложных абстрактных понятий и систем, с которыми имеют дело ученые. Для решения задач логического характера необходима разработка искусственных, символических языков. При создании логических языков большое внимание уделяется способу обозначения объектов и выражению связей между ними. Как правило, логические языки имеют бедный словарный состав, но хорошо развитый синтаксис.

Математическую логику часто характеризуют как логику по содержанию и математику по своим методам. Методология современных логических исследований основывается на формализации в широком смысле слова, т. е. на приеме выделения и уточнения изучаемого содержания посредством выявления и фиксации его формы. Это достига-

ется путем применения сложившихся в рамках математики исчисления понятий. Аппарат математической логики получил широкое применение в решении ряда прикладных задач, в конструировании ЭВМ, создании языков программирования и др.

Идеи и методы математической логики оказали прямое воздействие и на судьбы структуралистских течений в лингвистике. Особенно заметным было влияние на деятельность Копенгагенского кружка лингвистов (см. об этом ниже). При этом, однако, имело место преувеличение роли «языковой стороны» в формулировании теории.

С точки зрения конкретных наук, математическая логика должна рассматриваться только как аппарат исследования, а не универсальное средство для улучшения теории. Свою задачу глоссематики видели в создании внутренне непротиворечивой формализованной универсальной теории языка. Глоссематическая теория не получила в дальнейшем широкого признания в лингвистике, за исключением некоторых фундаментальных ее принципов.

Гораздо более устойчивым и значительным оказывается влияние на структурные теории языка общей методологии науки XX в. с ее преимущественным вниманием к проблеме логического базиса научного знания. Все значительные работы по структурной лингвистике были связаны с пересмотром оснований общей теории языка. Ф. де Соссюр включил обсуждение вопросов внутренней лингвистики в круг семиотических проблем, сопоставляя язык с другими системами знаков. Н. С. Трубецкой осуществил первый опыт формального построения фонологической теории. Л. Блумфилд изложил исходные постулаты теории грамматики таким образом, что они отвечают принципам современной логики науки. Он выдвинул проблему метаязыка лингвистики как задачу аксиоматического определения основных понятий теории языка.

История математики, физики и других наук показывает,что в стадии перенасыщенности эмпирическими фактами и закономерностями скачок в развитии теории происходит после логической переоценки и систематизации всей суммы накопленных знаний. Можно думать, что новые рубежи лингвистики также зависят от упорядочения фундаментальных гипотез о структуре языка. Переход от эмпирических построений к теоретическим в строгом смысле представляет собой скачок. Однако это скачок по отношению к способам изложения. Но не существу знания. Эмпириче-

ская теория и теоретическая схема отталкиваются от одних и тех же опытных данных и интерпретируются ими. Эффективность формализации как метода отражения реальных закономерностей языка в конечном счете определяется практическими приложениями лингвистики.

Одним из самых значительных достижений структурной лингвистики в целом следует считать разделение всей области лингвистических исследований на две части: описание языка, так называемая «таксономия», и теория языка. Начиная с работ Пражского кружка лингвистов, в особенности с работ Н. С. Трубецкого, в языкознание вводится принцип разграничения теории и конкретного анализа языкового материала. Глоссематики придают самодовлеющее значение разработке формальной теории языка. Американская дескриптивная школа демонстрирует противоположный уклон — в сторону формализации методов описания материала. В 60-е гг. широкое распространение получили алгебраические модели грамматики, которые строятся как формальные исчисления и позволяют предъявить теории языка строго научные требования. Таким образом, современная лингвистика развивается по пути, пройденному другими эмпирическими науками, который в конечном счете приводит к выработке в каждой области научного знания своего «языка».

§ 4. Новое в приложениях лингвистики

Развитие структурной лингвистики в отечественном языкознании сложилось таким образом, что в 50-е г. она была воспринята как зарубежное направление. Работы выдающихся русских языковедов XX в., таких как А. М. Пешковский и Л. В. Щерба, в то время не связывали с идеями и методами структурализма. Отношение к структурной лингвистике на протяжении двух десятилетий резко менялось. Можно выделить два периода «критики» структурализма. Первый период охватывает примерно 1940—1955 гг. В это время структурная лингвистика оценивалась преимущественно с философской стороны. Было показано, что философские истоки датского структурализма составляют логический позитивизм и философский семантизм идеалистического толка, что американская дескриптивная лингвистика обнаруживает в своих методологических основаниях прямую связь с прагматизмом. На основании этого лингвистический структурализм в целом был объяв-

лен идеалистическим учением, неприемлемым для советского языкознания.

Не отрицая правомерности критики такого рода, следует иметь в виду ее односторонность. Каждое научное направление заслуживает рассмотрения не только в методологическом плане, но также конкретно-научном. Необходимо выяснить, дает ли оно что-либо новое в познании объекта науки, рассмотреть его изнутри, вскрыть противоречивость или непротиворечивость его концепции.

Второй период в оценке структурализма начался примерно с 1956 г., когда в печати стали появляться материалы, раскрывающие существо структурного подхода к языку. Очень многое в этом плане было сделано А. А. Реформатским и С. К. Шаумяном[24]. Однако решающий поворот мнений в сторону структурной лингвистики был вызван активными начинаниями в прикладном языкознании. Именно в эти годы получает признание кибернетика, возникает интерес к кибернетическим приложениям языкознания. Широкую известность имели в то время идеи машинного перевода

Энтузиасты этих новых приложений лингвистики убедились в том, что традиционные грамматики и словари не отвечают требованиям машинного перевода. Возникла задача построения иных описаний языка. Для этих целей с успехом начали применять методы структурного анализа языка. Можно сказать, что структурная лингвистика вошла в отечественное языкознание на плечах машинного перевода.

В связи с этим в широких кругах неспециалистов утвердился на некоторое время взгляд на структурную лингвистику как на прикладную дисциплину, полезную прежде всего для машинного перевода. Позднее, когда расширилось число новых технических приложений языка и обнаружилось, что в каждом из них структурные методы эффективно применяются в той или иной степени, это узкое представление о структурной лингвистике как о прикладной отрасли языкознания еще более укрепилось. Какова же область современной прикладной лингвистики? В каком отношении к ней находится структурная лингвистика?

А. ОБ ОСНОВНЫХ РАЗДЕЛАХ ПРИКЛАДНОЙ ЛИНГВИСТИКИ

Развитие любой науки в конечном счете определяется потребностями практической деятельности людей. Ни одна наука не существует в себе и для себя. История отдельных наук, математики, химии и др., свидетельствует о том, что в начальный период прикладные задачи господствуют или даже являются единственными в науке и лишь позднее выделяются теоретические ее разделы. Границы между прикладными и неприкладными разделами науки весьма условны и не всегда отчетливы. Несомненно, однако, что во все времена общественные нужды и социальные условия стимулируют прогресс науки.

Известно, что языкознание как самостоятельная отрасль представляет собой сравнительно молодую науку. В древнейших цивилизациях изучение языка не было отделено от изучения литературы, исторических текстов и, с одной стороны, включалось в филологию и историю, а с другой стороны, занимало определенное место в логике и философии. Корни языкознания восходят к таким древнейшим нуждам человечества как создание письма и обучение письму (грамоте), чтение текстов, толкование иноязычной речи. С развитием цивилизации возникают более сложные задачи: обучение родному языку, изучение иностранного языка, перевод с одного языка на другой, комментирование произведений литературы, вопросы нормирования литературного языка, изучение истории слов и языка в связи с историей народа и т.д. Обособление лингвистики от смежных с ней дисциплин: философии, логики, психологии и филологии сложилось только в XIX в. именно в этот период было осознано, что составление описаний языков, их словарей и грамматик представляет собой самостоятельный предмет и требует специальных методов.

До середины XX в. лингвистика решала практические задачи, имея в виду прежде всего удовлетворение нужд человека. Потребителем словарей, грамматик, практических учебников по языку является человек, который владеет реально по крайней мере одним языком, на котором он общается с другими люльми. Это обстоятельство оказывается в высшей степени благоприятным для лингвиста, поскольку в случае неточностей или неполноты описания языка позволяет человеку без труда дополнить сведения о нем на основе практического владения каким-либо жи-

вым языком. Язык как объект изучения представляет собой феномен исключительной сложности, поскольку он является средством выражения мысли. В определении, данном К. Марксом, раскрывается эта сторона языка: «язык есть практическое, существующее и для других люде и лишь тем самым существующее так же и для меня самого действительное сознание…»[25]. Являясь средством универсального общения, он вторгается во все области жизни — от производства и быта до науки и искусства, литературы. по словам известного мыслителя XIX в. В. Гумбольдта, язык есть орган, образующий мысль. «Умственная деятельность — совершенно духовная, глубоко внутренняя и проходящая бесследно — посредством звука речи материализуется и становится доступной для чувственного восприятия»[26]. Это обусловливает недоступность для прямого наблюдения многих явлений и процессов языковой деятельности. С этим связана неизбежная неполнота сведений о языке, неточность, а иногда и субъективность анализа, которые имеют место при эмпирическом подходе к сложным процессам языкового общения.

Сфера практических задач лингвистики резко расширяется в период возникновения технических систем коммуникации. Передача сообщений по телефону и радио выдвигает ряд инженерных задач, требующих исследования тех свойств звуковой речи, которые влияют на надежность передачи сообщений по каналам связи. Рождение кибернетики в особенности сказалось на технических формах применения лингвистики. Развитие быстродействующих электронных вычислительных машин создало условия для автоматизации различных видов умственной деятельности человека. ЭВМ способны воспринимать, хранить и перерабатывать текстовую информацию в словесной форме. принципиальное значение этого их применения состоит в том, что здесь открываются новые каналы передачи сообщений, возникают новые коммуникативные системы «человек — машина — человек». Перед лингвистами встает задача такого описания языка, которое отвечало бы требованиям общения с машиной. В отличие от человека, электронный мозг не владеет никаким языком до того как в него введут

словарь и грамматику. Поэтому естественные для обычных грамматик и словарей неполнота и неточности формулировок не могут быть «исправлены» автоматом. Недоступным для ЭВМ является также смысл языковых выражений в их обычном представлении. Важнейшим из условий общения с машиной становится получение формальных описаний языка.

Среди кибернетических приложений языка в настоящее время обособилось несколько отдельных направлений: машинный, или автоматический перевод, автоматизация в информационной службе, автоматизация ввода информации в ЭВМ, речевая сигнализация в сложных системах передачи информации, программированное обучение с помощью автоматов. Отдельного рассмотрения заслуживает автоматизация самой лингвистической работы, применение ЭВМ для составления словарей и грамматических описаний (см. часть IV).

Неправильно было бы считать, что новые технические применения языка представляют интерес сами по себе, только в связи с возможностями новой электронной техники. Результаты, хотя и не окончательные, в этих направлениях оказываются полезными и в решении традиционных прикладных задач языкознания. Под влиянием новых методов анализа структуры языка предлагаются новые приемы обучения родному и иностранному языку, совершенствуются методы составления словарей и т.д. между основными («классическими») и техническими приложениями языка существует тесная взаимосвязь, обеспечивающая единство социальных требований к науке о языке.

Б. НОВЫЕ ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ ЛИНГВИСТИКИ

Возможности автоматического перевода

Наибольшую популярность среди технических приложений лингвистики получил машинный перевод. Эксперименты по применению электронных вычислительных устройств для перевода с одного языка на другой имеют фундаментальное значение для языкознания. Они открывают возможности для моделирования процесса перевода, который в обычных условиях протекает в скрытом виде и не может быть описан явным образом во всех деталях. Передача функции переводчика автоматическому устройству оказывается возможной только при условии составления точных правил перевода. Иными словами, необходимо составить особые словари и грамматики для переводческой машины.

Работы по машинному переводу начинались с простейших мо-

делей самого процесса перевода. Перевод в целом представляет собой случай преобразования сообщений одного языка в сообщения на другом языке. В терминах теории связи можно представить схему перевода следующим образом:

ОТПРАВИТЕЛЬ СООБЩЕНИЙ →

входной язык

ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬ →

система правил перевода

→ ПОЛУЧАТЕЛЬ СООБЩЕНИЯ

выходной язык

Самый простой вид преобразования состоит в пословном переводе предложений входного языка, например, английского, на выходной язык, например, русский. Такой перевод дает очень грубое, несовершенное приближение к действительному перевод. Явления синонимии и омонимии в языке приводят к тому, что каждому входному слову соответствует несколько эквивалентов выходного языка. Входной текст выдается в виде набора не связанных грамматических слов. Результаты такого перевода можно сравнить с неуклюжим подстрочником к тексту на иностранном языке, который нуждается в редактировании. В этой системе правила преобразования сводятся к выбору эквивалентов выходного языка. Для подготовки такого перевода необходимо составить двуязычный словарь, в котором были бы подробно описаны признаки каждого входного слова, позволяющие уточнить его грамматическую форму. Корректировка грамматической формы проводится по ближайшему окружению слова. Например, в английском языке форма increased может иметь функцию глагола в личной форме (Past Indefinite) или причастия II. Чем больше признаков приписано входному слову, тем точнее будет выбран переводящий эквивалент. Такая система перевода напоминает «определитель растений» в ботанике. Она непомерно разрастается по мере увеличения входных сообщений, поиск информации значительно замедляется, объем памяти ЭВМ не позволяет записать такой словарь для перевода достаточно длинных текстов.

Каким образом можно создать более эффективную и экономичную систему машинного перевода? Поиски путей решения проблемы привели к усложнению процесса преобразования, к его структурированию, разделению на несколько самостоятельных этапов. В отдельный блок выделяются процедуры анализа входного языка и процедуры синтеза выходного языка, вводится так называемый язык-посредник. Он представляет собой искусственный язык, записанный в виде символов, не имеющих воплощения в звуках. Язык-посредник служит только для преобразования входных предложений, описанных в терминах анализирующей грамматики, в сообщения, записанные в терминах грамматики синтеза.

В свою очередь анализ, а также и синтез текста расчленяется на отдельные блоки: словарь в узком смысле слова и грамматику, иногда с разделением ее на морфологический и синтаксический анализ. Ниже показана последовательность отдельных блоков анализа в одной из систем автоматического перевода:

Ввод текста

→ Автоматический словарь

Устройство для вычеркивания избыточных компонентов

Синтаксический анализатор

Язык-посредник

В настоящее время созданы системы правил для автоматического анализа структуры целого предложения, который проводится без учета смысла, лексических значений отдельных слов. В этих системах непосредственно использовались достижения структурной лингвистики, в особенности дистрибутивного и трансформационного методов.

Итоги работ по автоматическому переводу в настоящее время показывают, что трудности, которые стоят на пути решения проблемы, еще достаточно велики. Поначалу многим энтузиастам казалось, что в ближайшие годы машинный перевод пойдет в производство, что задача машинного перевода есть инженерная в первую очередь, что необходимо сконструировать специализированную переводческую машину, наилучшим образом приспособленную для подобных задач. Теперь обнаружилось, что главные препятствия создает лингвистическая сторона проблемы. Огромные затраты труда на подготовку машинных словарей и грамматик трудно соразмерить с эффектом от самого автоматического перевода. Несмотря на то, что многие трудности в синтаксическом анализе фразы решены, остаются еще сложные проблемы семантического описания, которые во многом определяют окончательный успех дела. С позиций машинного перевода оказывается, что познание законов функционирования языка в настоящий момент не отвечают требованиям автоматического анализа текста. Для успешного решения той задачи необходимо пойти дальше в изучении природы языка и его формального описания. Таким образом, задача машинного перевода перерастает в узловую проблему структурной лингвистики — проблему формального анализа и синтеза предложения.

Иллюзия и реальность машинного перевода имели очень важные последствия для языкознания в целом. В теоретическом отношении они позволили уточнить важные исследовательские проблемы. В прикладной лингвистике машинный перевод привел к постановке целой серии частных задач. Среди них особое место занимает автоматизация ввода и вывода информации в ЭВМ.

Об автоматизации ввода и вывода данных в ЭВМ

Идеальным было бы общение с машиной на естественном языке. В частности, производственное решение проблемы машинного перевода предполагает наличие автомата для считывания письменного текста, а затем и для автоматического восприятия устной речи. Простые входные устройства в будущем должны обеспечить визуальную и слуховую связь с машиной.

Над созданием специальных устройств для автоматического ввода информации ЭВМ работают инженеры и специалисты по распознаванию образцов. Уже созданы модели электрочитающих устройств, которые способны считывать машинописный текст. Сложнее пока обстоит дело с чтением рукописного текста. Полностью решена и задача вывода информации из ЭВМ в печатном виде. Алфавитно-цифровое печатающее устройство позволяет выводить на печать как буквенную, так и цифровую информацию.

Сложные проблемы возникают в связи с созданием слушающих автоматов. В решение задачи устного ввода информации должны внести свой вклад и лингвисты.

Может ли машина научиться говорить? Ученые положительно отвечают на этот вопрос. Ведутся исследования по автоматическому синтезу звуков речи. Пока достигнуты успехи только в воспроизведении отдельных гласных звуков. Работы в этой области практически важны для автоматизации вывода информации в форме устной речи в таких ситуациях,когда необходима быстрая реакция со стороны человека при решении задач управления сложными производственными операциями, а также при синхронном машинном переводе с голоса.

Проблемы устного ввода и автоматического синтеза речи, по-видимому, представляют собой не менее сложный комплекс исследовательских задач, чем машинный перевод. Для их решения науке о языке предстоит серьезно углубиться в изучение процессов функционирования языка. При этом вряд ли можно ограничиваться только анализом звуковой стороны языка: семантические аспекты речи занимают не последнее место в процессах распознавания слов и звуков.

Следует упомянуть в этой связи также проблемы инженерной психологии, которая изучает взаимоотношения между человеком и сложными техническими системами на производстве и в транспорте. Можно ли поручить автомату преобразование информации из неязыковой формы в языковую и обратно? Такая необходимость возникает, например, в диспетчерских задачах, когда речевая сигнализация затруднена помехами и шумами различной природы.

Об обработке текста в информационно-поисковых системах

Наиболее актуальной задачей для народного хозяйства в настоящее время становится автоматическая переработка информации в разных системах: справочно-библиографических информационно-поисковых системах (ИПС), в автоматизированных системах управления (АСУ) предприятиями и целыми отраслями промышленности.

Внедрение автоматизации в информационное дело в настоящее время приобретает первостепенное значение. На базе исследований в этой области складывается особое научное направление — теория научной информации, или информатика, или документалистика. Центральное место в информатике занимает общая теория знаковых систем (семиотика) и лингвистика, а также теория больших систем, теория управления и другие математические дисциплины. Перед информатикой стоят сложные задачи смысловой обработки текста. Назовем некоторые самостоятельные задачи в этом комплексе проблем: индексирование документов и возможности его автоматизации, автоматическое построение классификаций документов, автоматическое получение различных смысловых преобразований текса — аннотаций, рефератов, обзоров, информационно-поисковых тезаурусов[27] и т.п.

Основные трудности, возникающие при этом, относятся не к технической стороне, не к машинное реализации информационных систем, а носят лингвистический характер. Решающее значение имеет моделирование интеллектуальной деятельности человека, процесс понимания сообщений и их содержательного сопоставления. Автоматизация перевода становится в этих условиях частной задачей в комплексе работ по информатике.

Классификация документов той или иной области науки и техники требует самостоятельного изучения. Вот почему к помощи лингвистов обращаются ныне специалисты по самым различным отраслям знания. Ведущие подготовительные арботы по автоматической обработке информации.

Вопросы программированного обучения

Самым последним по времени появления среди новых технических приложений лингвистики явилось, пожалуй, программированное обучение. Интенсификация обучения во всех его формах составляет вторую сторону информационной проблемы современности. В эпоху научно технической революции непрерывно увеличивается объем знаний, подлежащих усвоению. Вместе с тем, время, затрачиваемое человеком на обучение, не может расти в той же мере. В этих условиях создается диспропорция между количеством материала и временем, которое может быть затрачено на его изучение. Эта проблема становится острой на всех ступенях обучения, от средней школы до вуза. В частности, она касается и изучения языков, родного и иностранных, которые составляют важную часть современного образования.

Введение принципов программированного обучения в преподавании языка с применением автоматических устройств относится к близким перспективам и зависит главным образом от продвижения лингвистики в область формального анализа языка.

Значение новых прикладных задач

Оценивая значение новых приложений языка для лингвистики, уместно напомнить слова Ф. Энгельса о зависимости науки от состояния и потребностей техники: «Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов…»[28].

Новые технические приложения лингвистики, возникшие в связи с распространением ЭВМ, существенно отличаются от классических приложений языкознания. В докибернетический период лингвисты составляли словари и грамматики отдельных языков для нужд человека в свя-

зи с тем, что каждый человек является носителем какого-либо естественного языка, практически участвует в коммуникации, к описанию языка предъявляются произвольные требования. У многих неспециалистов бытует представление о том, что для одного языка существует только одна грамматика, а словари отличаются друг от друга только объемом. «Кибернетические» приложения лингвистики значительно изменили наши взгляды на формы грамматик и словарей, показали зависимость типа описания от практических задач. Новые технические средства предъявляют жесткие требования к форме записи грамматических правил и словарных характеристик. Каждый знает, что такое правильно построенная фраза, как согласуются слова друг с другом, но никто пока не может адекватно передать это знание машине. Требования полноты, однозначности и формализации всех аспектов языка — основные условия для составления «машинных грамматик и словарей» (точнее их следует называть «автоматными» грамматиками и словарями, поскольку они предназначены для автоматического анализа текста на разных уровнях его рассмотрения.)

На первый взгляд может казаться, что основные задачи, появляющиеся в новых областях прикладной лингвистики, имеют инженерный, технический характер. В действительности, как это убедительно показали последние годы, главные трудности в усовершенствовании алгоритмов машинного перевода и разработке информационных языков обусловлены отсутствием формальных описаний языка. Необходимо детальное изучение языка со стороны его кодовых характеристик. В настоящее время ясно, что без дальнейшего развития структурной лингвистики и теории языка на самом абстрактном уровне нельзя достичь существенного прогресса в прикладной лингвистике.

Новые задачи автоматизации обработки информации в разных ее видах (индексирование, классификация, реферирование, перевод) вызвали к жизни новую научную дисциплину — информатику.

Предметом изучения информатики становятся процессы умственной деятельности, связанные со смысловым восприятием информации. Эксперименты по моделированию процессов обработки информации помогут приоткрыть завесу над тайнами человеческого мышления.

Участи лингвистов в решении проблем информатики открывает новые подходы к рассмотрению языковых явлений. Система естественного языка изучается с точки зрения ее специфики по отношению к другим языкам, искусственным символическим знаковым системам.

Главные интересы исследователей в этой области сосредоточиваются на проблеме преобразования сообщений из одной кодовой системы в другую. В широком смысле эту проблему можно рассматривать как перевод с одного «языка» на другой. Перевод-преобразование имеет место и в естественных условиях информационной работы, например, при редактировании текста его преобразуют таким образом, чтобы индивидуальные, произвольные средства выражения отвечали установленным нормам и стандартам. При составлении рефератов преобразование сводится к сокращению, сжатию, смысловой конденсации сообщений. Аннотирование статьи можно рассматривать как преобразование, дающее только смысловые координаты текста. Задачи прикладной лингвистики приводят к уточнению и корректированию центральной проблемы языкознания — соотношения языка и мышления. В цепи феноменов язык-мысль промежуточное звено теперь занимает искусственный язык, который можно использовать для эксплицитного фиксирования смысла.

________________________

Развитие науки на рубеже XIX и XX в., показанное в различных отраслях — естествознании, логике науки, языкознании — составляет общий фон, на котором развиваются идеи структурной лингвистики. Во всех областях науки царит атмосфера поиска. Неуклонно растет роль теоретической части по отношению к наблюдениям и экспериментам. Переход от узко эмпирических и классификационных методов к теоретическим обобщениям связан с расширением класса явлений, в которых наука находит общие черты. Логические возможности объяснений научных фактов утверждают право на постоянное их переосмысление, переоценку способов объяснения. Теоретическое знание, исторически вторичное по отношению к практике, сближается с ней; формой сближения теории и практики выступает метод. Отсюда повышенный интерес к методам и их характеристикам.

В XX в. активно эволюционируют не только естественные, но и гуманитарные отрасли знания. Укрепляются

позиции логических и математических обобщений, уменьшается разрыв, существовавший ранее между описательными и теоретически развитыми науками. В языкознании встает вопрос о логической обработке накопленных знаний и традиций.

На рубеже нового столетия в лингвистике обострилась борьба идей и общих воззрений на природу языка, актуальные задачи исследования и методы анализа. Особенно резким было недовольство догмами лейпцигских младограмматиков, которые проповедовали индивидуалистический и психологический подход к явлениям языка, сосредоточивали внимание на истории отдельных единиц языка. Принципы младограмматизма задерживали языкознание на эмпирической ступени развития, с характерными для нее тенденциями к атомизации фактов и пренебрежением к общей теории языка. Из среды младограмматиков постепенно выдвигаются оппозиционно настроенные ученые, стремившиеся сбросить с себя ярмо психологических представлений о языке. Русские ученые — Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Потебня и И. А. Бодуэн де Куртенэ — наряду со своими европейскими коллегами, предприняли попытку заложить основы общего языкознания как науки.

С наибольшей систематичностью и последовательностью теории языка как предмета исследования была изложена в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра. В этой книге сформулированы тезисы, определившие развитие языкознания на 50 лет вперед. Отдельные школы структурной лингвистики формируются как своеобразные уклоны на базе соссюровской концепции.

Лингвистический структурализм неправильно было бы рассматривать только в рамках науки о языке. Интерес к структурным свойствам организации объектов и материи в целом имеет общенаучный характер. Достижения, полученные в отдельных науках, оказывают воздействие на другие отрасли знания, рождаются новые научные отделы на стыках конкретных научных дисциплин. Наиболее знаменательным в этом плане оказалось возникновение кибернетики, изучающей универсальные законы управления и связи в живой среде, технических системах и обществе. Методы кибернетики проникли практически во все отделы науки, в том числе и в лингвистику. Наряду с этим в методологическом отношении весьма существенным оказывается также развитие логики науки, которая позволяет подойти к анализу естественных языков с новой точки

зрения, со стороны специфики их организации по сравнению с искусственными логическими языками.

Выдвижение на первый план проблемы структуры системы и ее первоэлементов полностью отвечает требованиям марксистского диалектического метода.

Кризис языкознания на рубеже XIX—XX вв. можно объяснить с позиций диалектического материализма и современных представлений об информации. Подлинная наука — не инвентаризация фактов. Накопление фактического материала и его теоретическое осмысление составляют две стороны единого процесса познания. В ходе развития науки постоянно возникает противоречие между фактическим материалом и уровнем его теоретического осмысления. Это является одной из внутренних причин развития науки. Разрешение противоречия находит свое выражение в создании новой научной теории (гипотезы), которая становится мощным толчком для дальнейшего накопления материала (в новых аспектах) и возникновения нового противоречия на новом уровне.

Таким образом, в науке необходимо установить соответствие между теорией и фактическим материалом. Несоответствие между этими двумя аспектами становится внутренней причиной развития науки. Нарастающей лавине фактов должен противостоять более высокий уровень теоретического обобщения. Именно эти обстоятельства определили формирование структурной лингвистики.

Рассмотренное выше отношение между прикладной и структурной лингвистикой также дает блестящую иллюстрацию справедливости выводов диалектического материализма о взаимозависимости и единстве между теорией и практикой в развитии науки. Плодотворное развитие теории всегда опирается на социальные предпосылки, возникающие в практической деятельности человека. Значительное расширение сферы лингвистических приложений в XX в. оказывает мощное стимулирующее воздействие на область теоретических исследований языка, в которой доминирующее место занимает структурная лингвистика.

Методологические вопросы стоят в центре любого научного направления, претендующего на самостоятельность. Как обстоит дело с методологией структурной лингвистики? Имеет ли она свое понимание предмета изучения? Каковы методы структурного анализа лингвистических данных?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРОБЛЕМА ПРЕДМЕТА

ГЛАВА I

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ Ф. ДЕ СОССЮРА

§ 1. Объект и предмет в дососсюровском языкознании

ствительности. Если имеется в виду второе осмысление, то выделение понятия как самостоятельной вершины кажется необоснованным. Используя термины Соссюра, можно изобразить эти отношения следующим образом:

В современной математической логике для обозначения соответствующих сущностей используют четыре взаимосвязанных термина: денотат (реалия), денотатор (слово-знак), десигнат (означаемое) и десигнатор — (означающее).

Принципы функционирования знака

Языковой знак, по Соссюру, обладает двумя важнейшими свойствами, которые одновременно являются принципами функционирования языковой системы. Это принцип произвольности (физической немотивированности) знака и линейности означающего.

Связь, соединяющея означаемое с означающим, произвольна. Так, означаемое ‘бык’ выражается во французском языке означающим bœf, а в немецком – Ochs. Примеры такого разнообразия связей по языкам неисчислимы. Та или иная идея никаким внутренним отношением не связана с определенным набором звуков. Принцип произвольности осуществлен в языковых знаках наиболее отчетливо по сравнению с другими знаками, например знаками учтивости, которые обладают некоторой естественной выразительностью. Вот почему Соссюр высказался против того, чтобы применить к означающему термин «символ». Символ характеризуется тем, что он не до конца пуст, произволен, в нем есть рудимент естественной связи (attache naturelle) между означающим и означаемым. Так, можно говорить о мотивированности знака-символа. Символ справедливости – весы, его нельзя заменить чем попало, например,

колесницей. В отличие от этого языковые знаки целиком произвольны и лучше других реализуют семиотический процесс. «Принцип произвольности подчиняет себе всю лингвистику языка; последствия его неисчислимы».

Слово «произвольный» (arbitraire) требует оговорки в том смысле, что оно не должно пониматься как связанное со свободным выбором говорящего индивида. Говорящий не властен внести ни малейшего изменения в знак, уже сложившийся в языковом коллективе. Под произвольностью понимается немотивированность означающего по отношению к означаемому, с которым у него нет никакой естественной связи. Факты звукоподражаний и восклицаний Соссюр рассматривает как второстепенные и спорные в отношении их символического происхождения. По его мнению, они не опровергают основного тезиса о произвольности знака.

Второй признак – линейный характер означающего — является очевидным и чересчур простым. Именно о нем часто не упоминают, а между тем этот принцип основной, и от него зависит весь механизм языка (см. ниже о синтагматических отношениях в языке). Означающее как явление слуховое развертывается во времени и характеризуется признаками времени: имеет протяженность, и эта протяженность лежит в одном измерении, на линии. В противоположность зрительным (визуальным) означающим, например, морским сигналам, которые могут одновременно состоять из комбинаций в нескольких измерениях, звуковые означающие располагают лишь линией времени, их элементы следуют друг за другом, образуя цепь. Это свойство особенно отчетливо обнаруживается, когда мы переходим к изображению звуков на письме, заменяя временную последовательность пространственной линией графических знаков.

Язык по природе своей бессилен обороняться против факторов, постоянно передвигающих взаимоотношения означаемого и означающего. В этом одно из следствий произвольности знака. Своим произвольным характером язык резко отделяется от всех прочих социальных установлений. Это обнаруживается в том, как язык развивается; нет ничего более сложного: он находится одновременно и в социальной массе, и во времени, никто ничего не может в нем изменить, а между тем произвольность его знаков теоретически обосновывает свободу устанавливать любое отношение между звуковым материалом и идеями. Из этого сле-

дует, что оба элемента, объединенные в знаке, живут совершенно обособленно и что язык изменяется, или, вернее, эволюционирует под воздействием всех сил, могущих повлиять как на звуки, так и на смысл. Эта эволюция происходит всегда и неуклонно; нет примера языка, который был бы свободен от нее. По истечении некоторого промежутка времени в каждом языке можно заметить ощутимые сдвиги.

Непрерывность знака во времени, связанная с его изменчивостью во времени, есть общий принцип семиотической системы, как утверждает Соссюр. Этот принцип действует и в других знаковых системах: в письме, языке глухонемых и т.п.

Все примеры и ход рассуждений Соссюра позволяют предполагать, что термином «изменчивость» в действительности обозначается особое свойство знака – подвижность сцепления двух его сторон. Эмпирические традиции языкознания толкают лингвиста к тому, чтобы рассматривать связи означающего и означаемого как статические, стабильные, постоянные, готовый репертуар которых исползует говорящий. Однако такое представление выглядит непригодным с точки зрения современных взглядов на процессы порождения текста. Идеи порождающей грамматики, получившие широкое признание в последнее десятилетие, диктуют представление о языковой системе как динамической структуре, в которой элементы связаны функциональными отношениями. Более адекватные представления о процессах языковой деятельности заставляют рассматривать языковой знак как явление речи, но не языка, как факт, принадлежащий конкретному акту речи, отражающий случайные моменты объединения означающего с означаемым. Что касается системы языка, то она задает нежесткие, потенциальные связи означаемых и означающих, допуская известный выбор пути порождения знака. Если следовать такому функциональному представлению о языке и знаке, то мы приходим к выводу о том, что изменчивость, т. е. сдвиг отношений означаемого означающего, имеет место не только в разрезе времени, но и в каждый момент употребления языка. Сравни постоянную возможность образования новых слов и новых значений слова, морфем, словосочетаний и грамматических форм.

Выдвигая принципы непрерывности и изменчивости

знака, Соссюр сделал попытку обнаружить общие семиотические свойства языка. Однако в свете современных данных ее нельзя принять безоговорочно. Для того чтобы снять двусмысленность, заложенную в терминах «неизменчивость» и «изменчивость», удобно использовать вместо них «непрерывность знака во времени и в пространстве» относительно говорящих и «динамичность, сдвигаемость связей означаемого и означающего.

§ 5. Об элементах языка и единицах речи

Проблема языкового знака – центральная для концепции Соссюра – естественным образом связывалась с вопросом об основных элементах языковой системы. Для определения первоэлементов языка он использовал два термина: entité ‘сущность, факт, явление’ и unite ‘единица, часть, единство’.

Термин единица Соссюр связывал с реально наблюдаемыми и вычленяемыми сегментами речевой цепи, а факт языка – с явлением языковой деятельности, сущность которой состоит в объединении и одновременно отграничении означающего и означаемого. Если провести более последовательно разграничение терминов, относящихся к явлениям речи и языка, то мы получим следующие утверждения из общих выводов Соссюра: речевая цепь не представляется совокупностью заранее разграниченных знаков, значения и распорядок которых только и требуется изучать. В действительности она представляет собой нрераздельную массу, где только внимательность и привычка могут различить составные элементы. «Речевая единица не обладает никаким специально звуковым признаком, и единственным ее определением может быть следующее: отрезок звучания, являющийся с исключением того, что ему предшествует и того, что за ним следует в речевой цепи, «означающим» некоторого понятия» (стр. 106).

Специальные параграфы «Курса» посвящены вопросу о методе разграничения единиц и трудностях такого разграничения. Эти мысли Соссюра до сих пор сохраняют актуальность и значимость, в частности, в связи с решением проблемы сегментации речевого потока и проблемы распознавания единиц речи. Они непосредственно предопределяют утвердившееся впоследствии разграничение языкового ма-

териала и его описания, которое должно быть выполнено лингвистом. Вопросы идентификации речевых сегментов занимают позднее у дескриптивистов центральное место в процедурах выведения описания из текста.

Правильно формулировал Соссюр и основную задачу лингвистического анализа. Говорящие субъекты не знают затруднений в разграничении единиц речи. Все, что до некоторой степени является значимым, воспринимается ими как элемент конкретный, и они безошибочно распознают его в речи. Но одно дело чувствовать это быстрое и тончайшее взаимодействие единиц, а другое дело методически его проанализировать. Лингвистика призвана объяснить языковую интуицию говорящего.

Более определенно Соссюр говорит о языковых фактах, или сущностях языка. Они представляют собой двуединый знак, соединение понятия с акустическим образом. Вопрос о единице языка скорее решался им негативно: нельзя уравнивать языковой факт с конкретными отрезками речевой цепи. Задача лингвиста состоит в том, чтобы явным образом описать механизм распознавания знака по физическим характеристикам речевого потока.

О тождествах языковых фактов

Выдвинув проблему единиц речевой цепи и первоэлементов языковой системы, Соссюр углубляет затем представление о семиотических принципах функционирования языка. Он рассматривает такие фундаментальные категории, как тождество и значимость.

Широко известно положение Соссюра о том, что весь механизм языка вращается исключительно вокруг тождеств и различий, причем последние являются только оборотной стороной первых. Проблема тождества для Соссюра отчасти совпадала с проблемой фактов и единиц, являясь ее осложненным и обогащенным развитием. Для объяснения различий между физическим, материальным тождеством и нетождеством, с одной стороны, и функциональным , структурным тожеством, с другой, Соссюр прибегнул к сравнению с фактами, лежащими за пределами языка.

Можно говорить о тождестве двух скорых поездов «Женева—Париж, 8 ч. 45 мин. вечера», отходящих один за другим через 24 часа, хотя и паровоз, и вагоны, и поездная бригада – все у них разное.

Или другой пример: когда сносят и заново застраивают улицу, то мы говорим, что это та же улица, хотя материально от старой ничего не осталось. Почему можно перестроить улицу до самого последнего камешка без того, чтобы она перестала быть самой собой потому, что сущность (существенные признаки), в ней заключающаяся, не чисто материальная; сущность ее основана на некоторых условиях, чуждых ее случайному материалу, а именно – ее положении среди других улиц. Также и представление о скором поезде образовано такими существенными моментами, как время отбытия, маршрут, и всеми обстоятельствами, отличающими его от других поездов. Всякий раз, когда осуществляются определенные условия, получается та же сущность. И вместе с тем эта сущность не абстрактна, ибо улицу или скорый поезд нельзя себе представить вне материального воплощения.

Этим примерам противостоит совсем иной случай – кражи костюма, который впоследствии пострадавший находит у торговца в скупочном магазине. Здесь дело идет о материальной сущности, заключающейся исключительно в сукне, подкладке, прикладе и т.д. Другой костюм, как бы он ни был схож с первым, не будет костюмом пострадавшего.

Оказывается, что языковое тождество подобно тождеству не костюма, а поезда и улицы. Каждый раз употребляя слово (например, товарищи), я возобновляю его материю; это новый звуковой акт и акт психологический. Связь между двумя употреблениями слова (ср. товарищи детства; вперед, товарищи!) основана не на точном подобии смыслов, не на материальном тождестве, но на иных элементах, которые надо найти и которые подводят к истинной природе элементов языка.

Итак, функциональное тождество явлений основывается не на их материальном тождестве, а на относительном сходстве материального воплощения, при этом обязательным является тождество функциональных свойств, которые и являются существенными признаками данных явлений.

Каковы значимые величины языка?

Реальный конкретный элемент языка у Соссюра сливается с понятием значимости, ценности (франц. valeur). Категория значимости выражает наиболее существенный аспект в семиотических системах, где составные элементы находятся в обоюдном равновесии согласно определенным правилам. В языке поняитие функционального теждества также сливается с понятием значимой величины.

ражение (окончание мн. чис. краткого прилагательного), с одной стороны, и фонема — с другой. Отождествлять знаковое выражение с фонемой невозможно, т. к. в других сочетаниях фонема моежт не являться знаковым выражением (ср. в слове корыто).

Вводится операционный термин фигура в отношении незнаков, из которых строятся знаки. Фигуры — односторонние сущности, и число их в языке ограничено. Число знаков безгранично, язык всегда готов к образованию новых знаков, слов или корней. Построение знаков из ограниченного чписла фигур — наиболее существенная черта естественных языков. В этом заключаетс отличие их от искусственных знаковых систем. По цели язык — знаковая система, а по внутренней структуре — система фигур, которые могут использоваться для построения знаков.

Понятие знака глоссематическая теория дает позднее. Сначала вводится понятие знаковой функции, имеющей место между двумя сущностями — выражением и содержанием. Термины выражение и содержание понимаются как обозначения функтивов, включающихся в знаковую функцию.

Знаковая функция вообще немыслима при существовании только одного из вунктивов, т. е. она реализуется именно в тексте, но не в системе. Так, Ельмслев подходит к термину знак. Он вводится для обозначения единицы, состоящей из формы содержания и формы выражения и устанавливаемой на нснове солидарности (термин для процесса) между этими двума формами. Эта единица определена знаковой функцией.

Можно видеть, что в учении о знаке глоссематика переносит акцент на анализ формы выражения и формы содержания, которые сопоставимы в данном случае с означающим и означаемым в концепции Ф. де Соссюра.

Для практического осуществления такого анализа вводится метод коммутации (от лат. commutatio ‘перемена, изменение’). Если перемена единиц в плане выражения приводят к переменам и в плане содержания, то такие единицы считаются существенными компонентами формы (фигурами), и обратно. О таких единицах говорят, что они коммутируют друг с другом.

Фонологические единицы языка являются по Ельмслеву, фигурами плана выражения. Известные примеры кон-

125

[…]

315

Трансформация. Понятие т., см. трансформационный анализ, основные понятия и методика; виды т., стр. 242—246; сместо т. в структуре языка, стр. 246—251.

Универсум речи (корпус). См. дистрибутивный анализ, основные понятия.

Фонема. Понятие ф. у Бодуэна де Куртене, стр. 19—20; определение ф. у Н. С. Трубецкого, см. фонология; ф. как дистрибутивный класс, см. дистрибутивный анализ, дистрибутивный анализ в фонологии.

Фонология. Ф. Н. С. Трубецкого, стр. 88—103; дистрибутивные методы в фонологии, см. дистрибутивный анализ.

Форма Ф. и структура языка, см. язык, язык как объект исследования; ф. и содержание, см. глоссематика, язык как предмет исследования.

Функция. Понимание ф. в пражской лингвистической школе, стр. 86—87, 92—93, 108; ф. и зависимости, см. зависимость; функциональный аспект языка, см. аспекты языка.

Эквивалентность. Дистрибутивная эквивалентность, см. дистрибутивный анализ, основные понятия; э. высказываний при трансформационном анализе, см. трансформационный анализ, основные понятия и методика.

Элемент Э. и сегмент, см. дистрибутивный анализ, основные понятия.

Ядро. Я. грамматики при трансформационном анализе, стр. 248—250.

Язык. Я. как объект и предмет лингвистики, стр. 47—52; я. и речь в понимании пражцев, стр. 86; я. как предмет глоссематики, стр. 120—122; я. и метаязык, стр. 139, 141; естественный я. и искусственные языки, стр. 41; я. в формальных грамматиках, стр. 268

УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ[29]

Курсивом передается орфографическое написание

? служит для обозначения указаний на значение языковых единиц.

? служит для обозначения незафиксированной или невозможной формы.

→ служит для обозначения преобразования, в частности трансформации.

? служат для обозначения транскрипции, а также границ сегментов и элементов в дистрибутивном анализе (звуковые сегменты выделяются куосивом, фонемные элементы первого шага отождествления записываются строчными некурсивными буквами, некурсивными буквами записываются также морфемные сегменты и элементы).

Прописные буквы используются для записи элементов второго шага отождествления (фонем и морфем), служит для обозначения границ морфем и морфов.

? служат для обозначения множества элементов одного дистрибутивного класса (алломорфов, членов морфемного класса).

? обозначает отношение дизъюнкции (‘или’).

? служит для обозначения противопоставления (оппозиции)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие 3

Часть первая

Условия формирования структурной лингвистики

§ 1. Структура, структурная лингвистика, структурализм 5

§ 2. Лингвистические предпосылки 11

§ 3. Общенаучные предпосылки 21

§ 4. Новое в приложениях лингвистики 32

Часть вторая.

Проблема предмета

Глава 1. Лингвистическая концепция Ф. де Соссюра 45

§ 1. Объект и предмет в дососсюровском языкознании 45

§ 2. Понятие языка и речи 47

§ 3. Внутренняя и внешняя лингвистика 53

§ 4. Об означаемом и означающем а языковом знак 55

§ 5. Об элементах языка и единицах речи 62

§ 6. Синтагматические и ассоциативные отношения 72

§ 7. Синхроническая и диахроническая лингвистика 77

Глава 2. Пражская лингвистическая школа 82

§ 1. Истоки к общая характеристика 82

§ 2. Основные тезисы пражской лингвистики 84

§ 3. Фонологическая концепция Н. С Трубецкого 88

§ 4. Грамматическое учение пражцев 104

§ 5. Синтаксические воззрения пражцев 110

Глава 3. Копенгагенская лингвистика 116

§ 1. Копенгагенский кружок лингвистов 116

§ 2. Исходные логические постулаты глоссематики 117

§ 3. Язык как предмет глоссематики 120

§ 4. Основные понятия и термины теории языка 122

§ 5. Учение о знаках к фигурах 124

318

Глава 4. Американская лингвистика 132

§ 1. Общие тенденции и проблематика 132

§ 2. Лингвистическая концепция Л. Блумфилда 137

§ 3. Предмет исследования в дескриптивной лингвистике 145

Часть третья

Методы

Глава 1. Дистрибутивный анализ 157

§ 1. Основные допущения и термины 159

§ 2. Основные процедуры анализа и типы дистрибутивных отношений 165

§ 3. Дистрибутивные методы фонологии 171

§ 4. Дистрибутивные методы в морфологии 181

§ 5. Анализ классов морфем 192

§ 6. Цепочки классов морфем 206

§ 7. Морфологическая структура 218

§ 8. Общие результаты дистрибутивною анализа 220

Глава 2. Трансформационный анализ 224

§ 1. Предыстория трансформационного анализа 227

§ 2. Совместная встречаемость и трансформация (Исходные данные для трансформационного анализа) 234

§ 3. Трансформации в простом предложении 237

§ 4. Виды трансформаций 242

§ 5. Место трансформаций в структуре языка 246

§ 6. Перспективы трансформационного анализа 252

Глава 3. Формальные модели как средство лингвистического анализа 255

§ 1. Что такое модель в лингвистике? 256

§ 2. Логические принципы моделирования 259

§ 3. Формальные грамматики и их лингвистические основания 263

§ 4. Аппликативная порождающая модель 276

§ 5. Проблемы функционального моделирования языка 286

Часть четвертая

Заключение

§ 1. Структурная лингвистика и классификационное языкознание 291

§ 2. Средства автоматизации в лингвистике 297

§ 3. Структурная и «математическая» лингвистика 301

Рекомендуемая литература 311

Предметный указатель 312

Условные обозначения 317

Лидия Николаевна Засорина

ВВЕДЕНИЕ В СТРУКТУРНУЮ ЛИНГВИСТИКУ

Редактор Л. Н. Кравцова. Издательский редактор Н. А. Краснова. Технический редактор Н. В. Яшукова. Художественный редактор Э. А. Марков. Корректор З. Ф. Юрескул.

Сдано в набор 5/X-73 г. Подп. К печати 18/II-74 г. Формат 61х106¹/₃₂. Бум. тип. № 3. объем 10 печ. л. Усл. п. л. 16, 8. Уч. изд. л. 17,85. Изд. № А—206. Заказ№ 767. Тираж 12 000 экз. Цена 73 коп.

План выпуска литературы издательства «Высшая школа (вузы и техникумы) на 1974 г. Позиция № 188.

Москва, К-51, Неглинная ул., д. 29/14. Издательство «Высшая школа».

Ярославский полиграфкомбинат «Союзполиграфпрома» при Государственном комитете Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Ярославль, ул. Свободы, 97.

[1] Номера страниц внизу. Синим ариалом форматированы комментарии редактора электронной версии. Синим же цветом отмечены соответствующие знаки выноски.

[2] Подробнее об общем смысле понятия структуры см.: В. И Свидерский. О диалектике элементов и структуры в объективном мире и в познании. М., 1962.

[4] Л. Сэв. О структурализме. — «Проблемы мира и социализма», 1971, № 5, стр. 86.

[5] Л. Ельмслев. Можно ли считать, что значения слов образуют структуру? В: «Новое в лингвистике», вып. 11, М., 1963, стр. 122—123.

[6] Почему-то в книжке использована именно такая лингвистическая структура.

[7] Шутливо-ироническое название Junggrammatiker «младограмматики» было воспринято зачинателями этого направления – представителями Лейпцигской школы – и закрепилось в языкознании.

[8] Вместе с тем влияние психологизма в подходе к общим воззрениям на языках имело и свои положительные стороны. Младограмматики обнаружили некоторые важные принципы жизнедеятельности языка, которые прежде всего связывались с изменчивостью фонетических форм слов. Среди них особое место занимала аналогия, которую считали ведущим принципом новообразований. Много внимания уделялось и факторам контаминации, ассимилятивного смешения звуков (прогрессивная и регрессивная ассимиляция), гаплологии, метатезе. Все эти процессы реально действуют в каждом языке и, по-видимому, существенны не только для его эволюции, но и в каждый момент его функционирования. Новая волна интереса к этим закономерностям возникает в рамках структурной лингвистики 70-х г. нашего столетия, когда на первый план выдвигается изучение речевой деятельности и построения функциональных моделей языка.

[9] Ф. Ф. Фортунатов. Сравнительное языковедение. (Общий курс). В. «Избранные труды», 1956, т. I, стр. 124.

[11] А вот Выготский как раз упрекал ученых в отсутствии историзма в методологии. И, если не ошибаюсь, критиковал за это если не Бодуэна, то Потебню уж точно. А тема-то у ЛСВ была близкая: мышление и речь в их становлении. В частности, в переходные периоды 3-х и 12-летнего возраста.

[12] Что бы это значило? А какие еще у звуков могут быть свойства? Семантические, что ли? Масло масляное какое-то.

[13] Это, кажется, триада: в начале ряда располагается слово (parole), а лишь затем язык и речь (соответственно, langue и langage; кажется, не ошибся в написании).

[14] P. Godel, Les sources manuscrites du « Cours de linguistique générale de F. De Saussure. Genéve—Paris, 1957.

[15] Надо сказать, что лишь использованием математических методов в самых различных областях человеческой деятельности математика, собственно, оправдывает свое существование. Я, скажем, использовал геометрическую модель для изложения своей теории художественного жанра.

[16] Другими словами, материя — это фикция. Все сущее — только и исключительно структуры, а вот того самого изначального и неразложимого материального элемента просто не существует.

[18] Ф. Энгельс впервые в истории науки указал на закономерную связь основных отраслей естествознания, отражающую взаимосвязь различных форм движения материи. См. «Диалектика природы», 1941, стр. 185, 200, 205.

[19] В. И. Ленин. Полн. Собр. соч., Изд. 5-е, т. 18, стр. 138, 274.

[20] У второго издания, на которое дана ссылка, немного другой перевод названия: «Кибернетика, или наука об управлении и связи в машинах и в живом организме»

[23] Дочь которого Этель Лилиан вышла замуж за польского революционера Войнича и в последствии стала у себя на родине малоизвестным композитором, а в далекой России — автором супербестселлера «Овод». Кстати, ее двоюродным дедушкой был сэр Джордж Эверест, в честь которого названа высочайшая вершина в мире.

[24] См. в особенности: О сущности структурной лингвистики. ВЯ, 1956, №5. Насущные задачи структурной лингвистики. «Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка». М., 1962. Структурная лингвистика. Изд. «Наука», М., 1965.

[26] .В. Гумбольдт. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. Цит. по хрестоматии История языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. 1, М., 1964, стр. 96.

[27] Тезаурус от греч θησαυρός — «сокровище, богатство, запас, клад». В XIII в. термин был применен для обозначения систематизированной энциклопедии, а в XVII в. — для толковых словарей латинского и греческого языков. В информатике тезаурусами называют словари-перечни ключевых слов или дескрипторов с заданными отношениями между ними.

[28] К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. М., 1953, стр. 469.

[29] Самих условных обозначений на pdf-странице почти ни одного не разобрать.