Yasmina Reza

Art

Ясмина Реза

АРТ

Перевод – Елена Наумова

PERSONNAGES

ПЕРСОНАЖИ

Marc

Serge

Yvan

МАРК

СЕРЖ

ИВАН

Le salon d’un appartement. Un seul décor. Le plus dépouillé, le plus neutre possible. Les scènes se déroulent successivement chez Serge, Yvan et Marc. Rien ne change, sauf l’œuvre de peinture exposée.

Гостиная. Декорация не меняется. Аскетичный, нейтральный интерьер. Действие происходит последовательно у СЕРЖА, у ИВАНА и у МАРКА. В интерьере не меняется ничего, кроме картины на стене.

Marc, seul.

MARC. Mon ami Serge à acheté un tableau. (Un temps.) C’est une toile d’environ un mètre soixante sur un mètre vingt, peinte en blanc. Le fond est blanc et ci on cligne des yeux, on peut apercevoir de fins liserés blancs transversaux. (Un temps.) Mon ami Serge est un ami depuis longtemps. C’est un garçon qui a bien réussi, il est médecin dermatologue et il aime l’art. (Un temps.) Lundi, je suis allé voir le tableau que Serge avait acquis samedi mais qu’il convoitait depuis plusieurs mois. (Un temps.) Un tableau blanc, avec des liserés blancs.

МАРК (один). Мой друг Серж купил картину. Это полотно примерно метр шестьдесят на метр двадцать, закрашенное белой краской. Фон белый, а если прищуриться, можно обнаружить тонкие, белые поперечные полосы. Серж — мой старый друг. Вполне преуспевающий малый, он врач-дерматолог, и любит искусство. В понедельник я пошел к Сержу, он приобрел ее только в субботу, но мечтал о ней несколько месяцев. Картина — белая, с белыми полосами.

***

Chez Serge. Posée à même le sol, une toile blanche, avec de fins liserés blancs transversaux. Serge regarde, réjoui, son tableau. Marc regarde le tableau. Serge regarde Marc qui regarde le tableau. Un long temps où tous les sentiments se traduisent sans mot.

У СЕРЖА На полу лежит белое полотно с белыми тонкими поперечными полосами, Серж в восхищении смотрит на картину. Марк смотрит на картину. Серж наблюдает за Марком, рассматривающим картину. Длинная пауза, во время которой легко угадываются чувства персонажей.

MARC. Cher ?

SERGE. Deux cent mille.

MARC. Deux cent mille ?..

SERGE. Handtington me le reprend à vingt-deux.

MARC. Qui est-ce ?

SERGE. Handtington ? !

MARC. Connais pas.

SERGE. Handtington ! La galerie Handtington !

МАРК. Дорого?

СЕРЖ. Двести тысяч.

МАРК. Двести тысяч?..

СЕРЖ. Хандтингтон берет ее у меня за двести двадцать.

МАРК. Кто это?

СЕРЖ. Хандтингтон?!

МАРК. Не знаю такого.

СЕРЖ. Хандтингтон! Галерея Хандтиггона!

MARC. La galerie Handtington te le reprend à vingt-deux ?..

SERGE. Non, pas la galerie. Lui. Handtington lui-même. Pour lui.

MARC. Et pourquoi ce n’est pas Handtington qui l’a acheté ?

SERGE. Parce que tous ces gens ont intérêt à vendre à des particuliers. Il faut que le marché circule.

МАРК. Галерея Хандтинггона берет ее у тебя за двести двадцать?..

СЕРЖ. Нет, не галерея. Он сам. Сам Хандингтон. Для себя.

МАРК. А почему Хандтингтон сразу ее не купил?

СЕРЖ. Потому что эти люди заинтересованы в том, чтобы продавать частным лицам. Необходимо, чтобы работал рынок.

MARC. Ouais…

SERGE. Alors ?

MARC. …

SERGE. Tu n’es pas bien là. Regarde-le d’ici. Tu aperçois les lignes ?

MARC. Comment s’appelle le…

SERGE. Peintre. Antrios.

MARC. Connu ?

SERGE. Très. Très !

МАРК. А-а-а…

СЕРЖ. Ну что?

МАРК. …

СЕРЖ. Ты не не оттуда смотришь. Посмотри отсюда. Видишь линии?

МАРК. Как фамилия …

СЕРЖ. Художника? Антриос.

МАРК. Известный?

СЕРЖ. Очень. Очень!

Un temps.

Пауза.

MARC. Serge, tu n’as pas acheté ce tableau deux cent mille francs ?

SERGE. Mais mon vieux, c’est le prix. C’est un ANTRIOS !

MARC. Tu n’as pas acheté ce tableau deux cent mille francs !

SERGE. J’étais sûr que tu passerais à côté.

MARC. Tu as acheté cette merde deux cent mille francs ?!

МАРК. Серж, не может быть, чтоб ты купил эту картину за двести тысяч франков!

СЕРЖ. Он столько стоит. Это же Антриос.

МАРК. Не мог ты купить эту картину за двести тысяч франков.

СЕРЖ. Я так и думал, что ты не поймешь.

МАРК. Ты купил это дерьмо за двести тысяч франков?!

***

Serge, comme seul.

СЕРЖ сам с собой.

SERGE. Mon ami Marc, qui est un garçon intelligent, garçon que j’estime depuis longtemps, belle situation, ingénieur dans l’aéronautique, fait partie de ces intellectuels, nouveaux, qui, non contents d’être ennemis de la modernité en tirent une vanité incompréhensible. (Un temps.) Il y a depuis peu, chez l’adepte du bon vieux temps, une arrogance vraiment stupéfiante.

СЕРЖ. Мой друг Марк — умница, я всегда уважал его, он занимает хорошее положение, он — инженер в авиационной промышленности, он — из тех новых интеллектуалов, что никак не могут смириться с современностью, и почему-то гордятся этим. С некоторых пор у этого приверженца старины стало проявляться какое-то поразительное высокомерие.

***

Les mêmes. Même endroit. Même tableau.

Те же. На том же месте. Та же картина.

SERGE (après un temps). …Comment peux-tu dire « cette merde » ?

MARC. Serge, un peu d’humour ! Ris !.. Ris, vieux, c’est prodigieux que tu aies acheté ce tableau !

СЕРЖ (после паузы). …Как ты можешь говорить «это дерьмо»?

МАРК. Серж, побольше юмора! Посмейся!.. Посмейся старина, это потрясающе, что ты приобрел эту картину!

Marc rit. Serge reste de marbre.

Марк смеется. Серж застыл как изваяние.

SERGE. Que tu trouves cet achat prodigieux tant mieux, que ça te fasse rire, bon, mais je voudrais savoir ce que tu entends par « cette merde ».

MARC. Tu te fous de moi !

СЕРЖ. Ты находишь, что это потрясающее приобретение, тем лучше, тебе смешно — ладно, но мне хотелось бы знать, что ты подразумеваешь под словом «дерьмо»?

МАРК. Ты смеешься надо мной!

SERGE. Pas du tout. « Cette merde » par rapport à quoi ? Quand on dit telle chose est une merde, c’est qu’on a un critère de valeur pour estimer cette chose.

MARC. À qui tu parles ? À qui tu parles en ce moment ? Hou hou !..

СЕРЖ. Ничего подобного. Это дерьмо по сравнению с чем? Когда про какую-то вещь говорят «это дерьмо», имеется в виду, что существует некий критерий, позволяющий оценивать эту вещь.

МАРК. Ты с кем разговариваешь? С кем ты сейчас разговариваешь? Эй!..

SERGE. Tu ne t’intéresses pas à la peinture contemporaine, tu ne t’y es jamais intéressé. Tu n’as aucune connaissance dans ce domaine, donc comment peux-tu affirmer que tel objet, obéissant à des lois que tu ignores, est une merde ?

MARC. C’est une merde. Excuse-moi.

СЕРЖ. Ты не интересуешься современной живописью, ты совершенно не разбираешься в этой области, как же ты можешь утверждать, что та или иная вещь, подчиняющаяся неведомым тебе законам, является дерьмом?

МАРК. Это дерьмо, извини.

***

Serge, seul.

СЕРЖ один.

SERGE. Il n’aime pas le tableau. (Un temps.) Bon… (Un temps.) Aucune tendresse dans son attitude. (Un temps.) Aucun effort. (Un temps.) Aucune tendresse dans sa façon de condamner. (Un temps.) Un rire prétentieux, perfide. (Un temps.) Un rire qui sait tout mieux que tout le monde. (Un temps.) J’ai haï ce rire.

СЕРЖ. Ему не нравится эта картина — пусть так. Но какая жесткость в обращении. Ни малейшего желания понять. Какая жесткая манера обвинения. Претенциозный, коварный смех. Это смех человека, который знает все и вся. Я ненавижу этот смех.

***

Marc, seul

МАРК один.

MARC. Que Serge ait acheté ce tableau ma dépasse, m’inquiè et provoque en moi une angoisse indétinie. (Un temps.) En sortant de chez lui, j’ai dû sucer trois granules de Gelsémium 9 CH que Paula m’a conseillé — entre parenthèses, elle m’a dit Gelsémium au Ignatia ? est-ce que je sais moi ?! — car je ne peux absolument pas comprendre comment Serge qui est un ami, a pu acheter cette toile. (Un temps.) Deux cent mille francs ! (Un temps.) Un garçon aisé mais qui ne roule pas sur l’or. (Un temps.) Aisé sans plus, aisé bon. Qui achète un tableau blanc vingt briques. (Un temps.) Je dois m’en référer à Yvan qui est notre commun, en parler avec Yvan. Quoique Yvan est un garçon tolérant, ce qui en matière de relation humaine est le pire défaut. (Un temps.) Yvan est tolérant parce qu’il s’en fout. (Un temps.) Si Yvan tolère que Serge ait pu acheter une merde blanche vingt briques, c’est qu’il se fout de Serge. (Un temps.) C’est clair.

МАРК. То, что Серж купил эту картину, выше моего понимания, это беспокоит меня и вызывает во мне смутную тревогу. Выйдя от него, я проглотил три таблетки Гельсемиума, это Паула посоветовала. Кстати, как она сказала «Гельсемиум» или «Игнациа», я в этом вообще не разбираюсь?! Никак не могу понять, как это Серж, мой друг, мог купить эту картину. Двести тысяч франков! Он, конечно, человек обеспеченный, но в роскоши не купается. Обеспеченный, и только, хорошо обеспеченный. И покупает белую картину за двести кусков. Я должен посоветоваться с Иваном, это наш общий друг, надо поговорить с Иваном. Хотя Иван очень терпимый, что является самым большим недостатком. Иван терпимый, потому что ему на все наплевать. Если Иван спокойно воспримет то, что Серж купил белое дерьмо за двести кусков, то лишь потому, что на Сержа ему наплевать. Это очевидно.

***

Chez Yvan. Au mur, une croûte. Yvan est de dos à quatre pattes. Il semble chercher quelque chose sous un meuble. Dans l’action, il se retourne pour se présenter.

У ИВАНА на стене дрянная картина. Иван стоит на четвереньках спиной к залу. Что-то ищет под диваном. Продолжая искать, оборачивается и представляется.

YVAN. Je m’appelle Yvan. (Un temps.) Je suis un peu tendu car après avoir passé ma vie dans le textile, je viens de trouver un emploi de représentant dans une papeterie en gros. (Un temps.) Je suis un garçon sympathique. Ma vie professionnelle a toujours été un échec et je vais me marier dans quinze jours avec une gentille fille brillante et de bonne famille.

ИВАН. Меня зовут Иван. Сейчас я немного нервничаю: проработав всю жизнь с текстилем, я недавно получил место торгового агента по оптовой продаже канцтоваров. Я — славный малый. В профессиональном плане я всегда был неудачником, а через две недели я женюсь на милой, замечательной девушке из хорошей семьи.

Entre Marc. Yvan est à nouveau de dos en train de chercher.

Входит Марк. Иван снова что-то ищет, повернувшись к зрителям спиной.

MARC. Qu’est-ce que tu fais ?

YVAN. Je cherche le capuchon de mon feutre.

МАРК. Ты что делаешь?

ИВАН. Ищу колпачок от фломастера.

Un temps.

Пауза.

MARC. Bon ça suffit.

YVAN. Je l’avais il y a cinq minutes.

MARC. Ce n’est pas grave.

YVAN. Si.

МАРК. Ладно, хватит.

ИВАН. Еще пять минут назад он у меня был.

МАРК. Это ерунда.

ИВАН. Нет, не ерунда.

Marc se baisse pour chercher avec lui. Ils cherchent tous deux pendant un instant. Marc se redresse.

Марк наклоняется и ищет вместе с ним. Какое-то время они ищут вместе. Марк выпрямляется.

MARC. Arrête. Tu en achèteras un autre.

YVAN. Ce sont des feutres exceptionnels, tu peux dessiner sur toutes les matières avec… Ça m’énerve. Si tu savais comme les objets m’énervent. Je serrais ce capuchon, il y a cinq minutes.

МАРК. Хватит, другой купишь.

ИВАН. Это особые фломастеры, ими можно рисовать на любом материале. …Это раздражает меня. Если б ты знал, как меня раздражают вещи. Еще пять минут назад я держал в руке этот колпачок.

MARC. Vous allez vous installer ici ?..

YVAN. Tu trouves bien pour un jeune couple ?

MARC. Un jeune couple ! Ah ! Ah !

YVAN. Évite ce rire devant Catherine.

MARC. La papeterie ?

YVAN. Bien. J’apprends.

MARC. Tu as maigri.

МАРК. Вы здесь жить собираетесь?..

ИВАН. Ты считаешь молодоженам это подходит?

МАРК. Молодоженам! Ха-ха!

ИВАН. Только не смейся так в присутствии Катрин.

МАРК. Ну как там канцтовары?

ИВАН. Хорошо. Учусь.

МАРК. Ты похудел.

YVAN. Un peu. Ça m’emmerde de ne pas avoir trouvé ce capuchon, il va sécher maintenant. Assieds-toi.

MARC. Si tu continues à chercher ce capuchon, je m’en vais.

YVAN. OK, j’arrête. Tu veux boire quelque chose ?

MARC. Un Perrier, si tu as. (Un temps.) Tu as vu Serge ces derniers jours ?

YVAN. Pas vu. Et toi ?

MARC. Vu hier.

YVAN. En forme ?

ИВАН. Немного. Меня бесит, что я не нахожу этот колпачок. Он засохнет. Садись.

МАРК. Если не прекратишь искать колпачок, я уйду.

ИВАН. О-кей, больше не ищу. Выпьешь что-нибудь?

МАРК. Минеральной, Перрье, если у тебя есть. Ты видел Сержа в эти дни?

ИВАН. Не видел, а ты?

МАРК. Вчера видел.

ИВАН. Он в порядке?

MARC. Très. (Un temps.) Il vient de s’acheter un tableau.

YVAN. Ah bon ?

MARC. Mmm.

YVAN. Beau ?

MARC. Blanc.

YVAN. Blanc ?

MARC. Blanc. (Un temps.) Représente-toi une toile d’environ un mètre soixante sur un mètre vingt… fond blanc… entièrement blanc… en diagonale, de fines rayures transversales blanches… tu vois… et peut-être une ligne horizontale blanche en complément, vers le bas…

МАРК. В полном. Недавно приобрел картину.

ИВАН. Да?

МАРК. Ммм…

ИВАН. Хорошую?

МАРК. Белую.

ИВАН. Белую?

МАРК. Белую. Представь себе, полотно, где-то метр шестьдесят на метр двадцать… белый фон… абсолютно белый… по диагонали тонкие белые поперечные полосы… понимаешь… и кажется, еще горизонтальная белая линия внизу.

YVAN. Comment tu les vois ?

MARC. Pardon ?

YVAN. Les lignes blanches. Puisque le fond est blanc, comment tu vois les lignes ?

MARC. Parce que je les vois. Parce que mettons que les lignes soient légèrement grises, ou l’inverse, enfin il y a des nuances dans le blanc ! Le blanc est plus ou moins blanc !

ИВАН. А как ты разглядел?

МАРК. Что?

ИВАН. Белые линии? Ведь фон-то белый, как же ты линии разглядел?

МАРК. Потому что они заметны. Потому что они то ли слегка сероватые, то ли наоборот, в общем белый цвет имеет оттенки. Белый может быть более или менее белым!

YVAN. Ne t’énerve pas. Pourquoi tu t’énerves ?

MARC. Tu cherches tout de suite la petite bête. Tu ne me laisses pas finir !

YVAN. Bon. Alors ?

MARC. Bon. Donc, tu vois le tableau.

YVAN. Je vois.

MARC. Maintenant tu vas deviner combien Serge l’a payé.

ИВАН. Не нервничай, что ты нервничаешь?

МАРК. Что ты придираешься. Договорить не даешь.

ИВАН. Ладно. Ну и что?

МАРК. Ладно. Итак, ты представляешь себе картину.

ИВАН. Представляю.

МАРК. А теперь угадай, сколько Серж заплатил за нее.

YVAN. Qui est le peintre ?

MARC. Antrios. Tu connais ?

YVAN. Non. Il est coté ?

MARC. J’étais sûr que tu poserais cette question !

YVAN. Logique…

MARC. Non, ce n’est pas logique…

ИВАН. Кто художник?

МАРК. Антриос! Ты знаешь?

ИВАН. Нет. Известный?

МАРК. Я так и знал, что ты задашь этот вопрос.

ИВАН. Это логично…

МАРК. Нет, не логично…

YVAN. C’est logique, tu me demandes de deviner le prix, tu sais bien que le prix est en fonction de la cote du peintre…

MARC. Je ne te demande pas d’évaluer ce tableau en fonction de tel ou tel critère, je ne te demande pas une évaluation professionnelle, je te demande ce que toi Yvan, tu donnerais pour un tableau blanc agrémenté de quelques rayures transversales blanc cassé.

ИВАН. Логично. Ты просишь угадать цену, но ты прекрасно знаешь, что цена зависит от известности художника…

МАРК. Я не прошу тебя оценивать картину по каким-то критериям, не прошу давать профессиональную оценку, я просто спрашиваю тебя: Иван, сколько ты заплатил бы за белую картину, на которой изображены несколько грязно-белых полос?

YVAN. Zéro centime.

MARC. Bien. Et Serge ? Articule un chiffre au hasard.

YVAN. Dix mille.

MARC. Ah ! ah !

YVAN. Cinquante mille.

MARC. Ah ! ah !

YVAN. Cent mille…

MARC. Vas-y…

YVAN. Quinze ?.. Vingt ?!.

MARC. Vingt. Vingt briques.

YVAN. Non ?!

MARC. Si.

YVAN. Vingt briques ??!

MARC. … Vingt briques.

YVAN. … Il est dingue !..

MARC. N’est-ce pas ?

ИВАН. Ни одного сантима.

МАРК. Хорошо, а Серж? Назови любую цифру.

ИВАН. Десять тысяч.

МАРК. Ха-ха!

ИВАН. Пятьдесят.

МАРК. Ха-ха!

ИВАН. Сто тысяч…

МАРК. Давай-давай …

ИВАН. Сто пятьдесят, двести?!..

МАРК. Двести. Двести кусков.

ИВАН. Нет?!

МАРК. Да.

ИВАН. Двести кусков?!

МАРК. Двести кусков.

ИВАН. …Он с ума сошел!..

МАРК. Вот.

Léger temps.

Небольшая пауза.

YVAN. Remarque…

MARC. … Remarque quoi ?

YVAN. Si ça lui fait plaisir… Il gagne bien sa vie…

MARC. C’est comme ça que tu vois les choses, toi.

YVAN. Pourquoi ? Tu les vois comment, toi ?

MARC. Tu ne vois pas ce qui est grave là-dedans ?

YVAN. Heu… Non…

MARC. C’est curieux que tu ne voies pas l’essentiel dans cette histoire. Tu ne perçois que l’extérieur. Tu ne vois pas ce qui est grave.

ИВАН. Однако…

МАРК. Однако что?

ИВАН. Если это доставляет ему удовольствие… Он хорошо зарабатывает.

МАРК. Вот значит как ты к этому относишься.

ИВАН. А что? А ты по-другому?

МАРК. Ты не видишь в этом ничего страшного?

ИВАН. … Гм… Нет.

МАРК. Странно, что ты не чувствуешь главного в этой истории. Ты видишь только внешнюю ее сторону. Ты не видишь всей ее серьезности.

YYVAN. Qu’est-ce qui est grave ?

MARC. Tu ne vois pas ce que ça traduit ?

YVAN. … Tu veux des noix de cajou ?

MARC. Tu ne vois pas que subitement, de la façon la plus grotesque qui soit, Serge se prend pour un « collectionneur ».

YVAN. Hun, hun…

MARC. Désormais, notre ami Serge fait partie du Gotha des grands amateurs d’art.

YVAN. Mais non !..

MARC. Bien sûr que non. À ce prix-là, on ne fait partie de rien, Yvan. Mais lui, le croit.

YVAN. Ah oui…

MARC. Ça ne te gêne pas ?

YVAN. Non. Si ça lui fait plaisir.

ИВАН. А в чем серьезность?

МАРК. А ты не понимаешь, что все это значит?

ИВАН. Орешков хочешь?

МАРК. Ты не видишь, что Серж, как это не смешно, вдруг возомнит себя «коллекционером»?

ИВАН. А-а-а…

МАРК. Теперь Серж вступил в ряды великих ценителей искусства.

ИВАН. Да нет!

МАРК. Конечно, нет. Такой ценой никуда не вступишь, Иван. Но он ведь так считает.

ИВАН. Да-а…

МАРК. Тебя это не смущает?

ИВАН. Нет, если ему это нравится.

MARC. Qu’est-ce que ça veut dire, si ça lui fait plaisir ?! (Un temps.) Qu’est-ce que c’est que cette philosophie du si ça lui fait plaisir ?!

YVAN. Dès l’instant qu’il n’y a pas de préjudice pour autrui…

МАРК. Как это «если ему это нравится»?! Что это за философия такая «если ему это нравится»!

ИВАН. Если это не наносит вреда ближнему…

MARC. Mais il y a un préjudice pour autrui ! Moi je suis perturbé mon vieux, je suis perturbé et je suis même blessé, si, si, de voir Serge, que j’aime, se laisser plumer par snobisme et ne plus avoir un gramme de discernement.

YVAN. Tu as l’air de le découvrir. Il a toujours hanté les galeries de manière ridicule, il a toujours été un rat d’exposition…

МАРК. Как это не наносит вреда ближнему! Я совершенно выбит из шлеи и даже оскорблен, да, именно ошибся тем, что Серж, которого я люблю, из снобизма рядится в павлиньи перья, и совершенно лишился чувства здравого смысла.

ИВАН. Ты только что это обнаружил. Его вечное шатание по галереям всегда выглядело как-то смешно, он всегда был «галерейной крысой»…

MARC. Il a toujours été un rat mais un rat avec qui on pouvait rire. Car vois-tu, au fond, ce qui me blesse réellement, c’est qu’on ne peut plus rire avec lui.

YVAN. Mais si !

MARC. Non !

YVAN. Tu as essayé ?

МАРК. Он всегда был крысой, но такой, с которой можно было посмеяться. А теперь, что меня задевает действительно, так это то, что с ним больше невозможно посмеяться.

ИВАН. Да нет!

МАРК. Невозможно!

ИВАН. Ты пытался?

MARC. Bien sûr. J’ai ri. De bon cœur. Que voulais-tu que je fasse ? Il n’a pas desserré les dents. (Un temps.) Vingt briques, c’est un peu cher pour rire, remarque.

YVAN. Oui.

МАРК. Конечно. Я смеялся. От чистого сердца. А что еще оставалось. Но он даже не улыбнулся. Двести кусков, чтобы посмеяться, дороговато, знаешь ли.

ИВАН. Да.

(Ils rient.)

(Они смеются.)

Avec moi, il rira.

MARC. M’étonnerait. Donne encore des noix.

YVAN. Il rira, tu verras.

Со мной он будет смеяться.

МАРК. Я бы очень удивился. У тебя еще орешки есть?

ИВАН. Засмеется, увидишь.

***

Chez Serge. Serge est avec Yvan. On ne voit pas le tableau.

У СЕРЖА. Серж и Иван. Картины не видно.

SERGE. … Et avec les beaux-parents, bons rapports ?

YVAN. Excellents. Ils se disent c’est un garçon qui a été d’emploi précaire en emploi précaire, maintenant il va tâtonner dans le vélin… J’ai un truc sur la main là, c’est quoi ?..

СЕРЖ. …А как отношения с родителями жены?

ИВАН. Отлично. Они думают; этот парень постоянно менял работу, теперь пусть попробует себя в канцтоварах… У меня что-то на руке вскочило, что это?..

(Serge l’ausculte.)…

(Серж его осматривает)

C’est grave ?

SERGE. Non.

YVAN. Tant mieux. Quoi de neuf ?..

SERGE. Rien. Beaucoup de travail. Fatigué. (Un temps.) Ça me fait plaisir de te voir. Tu ne m’appelles jamais.

YVAN. Je n’ose pas te déranger.

Это серьезно?

СЕРЖ. Нет.

ИВАН. Тем лучше. Что нового?..

СЕРЖ. Ничего. Работы много. Устал. Я рад тебя видеть. Ты никогда не звонишь.

ИВАН. Не хочу тебя беспокоить.

SERGE. Tu plaisantes. Tu laisses ton nom à la secrétaire et je te rappelle tout de suite.

YVAN. Tu as raison. (Un temps.) De plus en plus monacal chez toi…

SERGE (il rit). Oui !.. (Un temps.) Tu as vu Marc récemment ?

Yvan. Non, pas récemment. Tu l’as vu toi ?

SERGE. Il y a deux, trois jours.

Yvan. Il va bien ?

SERGE. Oui. Sans plus.

Yvan. Ah bon ?!

SERGE. Non, mais il va bien.

СЕРЖ. Ты что серьезно? Ты всегда можешь передать секретарше, и я сразу же тебе перезвоню.

ИВАН. Ты прав. У тебя тут все больше становится похоже на храм…

СЕРЖ (смеется). Да!.. Ты Марка видел на днях?

ИВАН. На днях нет. А ты видел?

СЕРЖ. Дня два-три назад.

ИВАН. У него все нормально?

СЕРЖ. Да. Не более чем нормально.

ИВАН. Да?!

СЕРЖ. Да нет, все нормально.

Yvan. Je l’ai eu au téléphone il y a une semaine, il avait l’air bien.

SERGE. Oui, oui, il va bien.

Yvan. Tu avais l’air de dire qu’il n’allait pas très bien.

SERGE. Pas du tout, je t’ai dit qu’il allait bien.

Yvan. Tu as dit, sans plus.

SERGE. Oui, sans plus. Mais il va bien.

ИВАН. Я с ним неделю назад по телефону разговаривал, у него все было в порядке.

СЕРЖ. Да-да, у него все в порядке.

ИВАН. Ты так сказал, будто с ним что-то не так.

СЕРЖ. Совсем нет, я сказал тебе, что у него все нормально.

ИВАН. Ты сказал, не более чем.

СЕРЖ. Не более чем. Но все нормально.

Un long temps. Yvan erre dans la pièce…

Длинная пауза. Иван бродит по комнате…

Yvan. Tu es sorti un peu ? Tu as vu des choses ?

SERGE. Rien. Je n’ai plus les moyens de sortir.

Yvan. Ah bon ?

SERGE (gaiement). Je suis ruiné.

Yvan. Ah bon ?

SERGE. Tu veux voir quelque chose de rare ? Tu veux ?

Yvan. Et comment ! Montre !

ИВАН. Ты ходишь куда-нибудь? Что-нибудь видел?

СЕРЖ. Ничего. У меня больше средств нет, чтобы куда-то ходить.

ИВАН. Да?

СЕРЖ (весело). Я разорен.

ИВАН. Да?

СЕРЖ. Хочешь увидеть нечто особенное? Хочешь?

ИВАН. Еще как! Показывай!

Serge sort et revient dans la pièce avec l’Antrios qu’il retourne et dispose devant Yvan. Yvan regarde le tableau et curieusement ne parvient pas à rire de bon cœur comme il l’avait prévu. Après un long temps où Yvan observe le tableau et où Serge observe, Yvan.

Серж выходит и возвращается с картиной Антриоса: он поворачивает ее и ставит и перед Иваном. Иван смотрит на картину и, как ни странно, против ожидания, не может искренне рассмеяться. Долгая пауза, во время которой Иван рассматривает, картину, а Серж наблюдает за Иваном.

Ah oui. Oui, oui.

SERGE. Antrios.

YVAN. Oui, oui.

SERGE. Antrios des années soixante-dix. Attention. Il a une période similaire aujourd’hui, mais celui-là c’est un de soixante-dix.

YVAN. Oui, oui. (Un temps.) Cher ?

SERGE. Dans l’absolu, oui. En réalité, non. Il te plaît ?

YVAN. Ah oui, oui, oui.

SERGE. Evident.

YVAN. Evident, oui… Oui… Et en même temps…

SERGE. Magnétique.

YVAN. Mmm… Oui…

SERGE. Et là, tu n’as pas la vibration.

YVAN. … Un peu…

SERGE. Non, non. Il faudrait que tu viennes à midi. La vibration du monochrome, on ne l’a pas en lumière artificielle.

YVAN. Hun, hun.

ИВАН. Да. Да-да.

СЕРЖ. Антриос.

ИВАН. Да-да.

СЕРЖ. Антриос семидесятых. Обрати внимание. Сейчас у него похожий период, но этот — семидесятых годов.

ИВАН. Да-да. Дорогая?

СЕРЖ. Относительно, да. На самом деле — нет. Нравится?

ИВАН. Да-да-да.

СЕРЖ. Конечно.

ИВАН. Конечно, да… Да… В то же время…

СЕРЖ. Завораживающе.

ИВАН. Ммм… Да.

СЕРЖ. Сейчас нет вибрации…

ИВАН. … Немного…

СЕРЖ. Нет, нет. Нужно, чтоб ты зашел в полдень..При искусственном освещении не заметна вибрация однотонного полотна.

ИВАН. Гм, гм.

SERGE. Encore qu’on ne soit pas dans le monochrome !

YVAN. Non !.. (Un temps.) Combien ?

SERGE. Deux cent mille.

YVAN. … Eh oui.

SERGE. Eh oui.

СЕРЖ. Кроме того, оно не монохромно.

ИВАН. Нет!.. Сколько?

СЕРЖ. Двести тысяч.

ИВАН. М-да.

СЕРЖ. М-да.

Пауза. Вдруг Серж разражается хохотом, Иван вместе с ним. Они искренне покатываются со смеху.

Silence. Subitement Serge éclate de rire, aussitôt suivi par Yvan. Tous deux s’esclaffent de très bon cœur.

SURGE. Dingue, non ?

YVAN. Dingue !

SURGE. Vingt briques !

СЕРЖ. Безумие, да?

ИВАН. Безумие!

СЕРЖ. Двести тысяч!

Ils rient de très bon cœur. S'arrêtent. Se regardent. Repartent. Puis s’arrêtent. Une fois calmés.

Они искренне хохочут. Останавливаются. Смотрят друг на друга. Снова смеются. Успокоившись.

Tu sais que Marc a vu ce tableau.

YVAN. Ah bon ?

SERGE. Atterré.

YVAN. Ah bon ?

SERGE. Il m’a dit que c’était une merde. Terme complètement Inapproprié.

YVAN. C’est juste.

SERGE. On ne peut pas dire que c’est une merde.

YVAN. Non.

СЕРЖ. Знаешь, Марк видел эту картину.

ИВАН. Да?

СЕРЖ. Он сражен.

ИВАН. Да?

СЕРЖ. Он сказал мне, что это дерьмо. Совершенно неуместный термин.

ИВАН. Совершенно.

СЕРЖ. Нельзя сказать, что это дерьмо.

ИВАН. Нет.

SERGE. On peut dire, je ne vois pas, je ne saisis pas, on ne peut pas dire « c’est une merde ».

YVAN. Tu as vu chez lui.

SERGE. Rien à voir. (Un temps.) Chez toi aussi c’est… enfin je veux dire, tu t’en fous.

YVAN. Lui c’est un garçon classique, c’est un homme classique, comment veux-tu…

SERGE. Il s’est mis à rire d’une manière sardonique… Sans l’ombre d’un charme… Sans l’ombre d’un humour.

YVAN. Tu ne vas pas découvrir aujourd’hui que Marc est impulsif…

SERGE. Il n’a pas d’humour. Avec toi, je ris. Avec lui, je suis glacé.

YVAN. Il est un peu sombre en ce moment, c’est vrai.

СЕРЖ. Можно сказать «я не вижу, не понимаю», но нельзя сказать, что это дерьмо.

ИВАН. Ты видел, у него самого.

СЕРЖ. Ничего общего. У тебя, кстати, тоже… как бы это сказать… ну тебе на это плевать.

ИВАН. Он любит классику, он привержен классике, ну что ты хочешь…

СЕРЖ. Он засмеялся каким-то сардоническим смехом… Без тени обаяния…. Без тени юмора.

ИВАН. Ты ведь не сегодня открыл для себя, что Марк импульсивен…

СЕРЖ. У него нет юмора. С тобой я смеюсь. С ним чувствую себя замороженным.

ИВАН. Он сейчас несколько мрачен, это правда.

SERGE. Je ne lui reproche pas de ne pas être sensible à cette peinture, il n’a pas l’éducation pour, il y a tout un apprentissage qu’il n’a pas fait, parce qu’il n’a jamais voulu le faire ou parce qu’il n’avait pas de penchant particulier, peu importe, ce que je lui reproche c’est son ton, sa suffisance, son absence de tact. (Un temps.) Je lui reproche son indélicatesse. Je ne lui reproche pas de ne pas s’intéresser à l’Art contemporain, je m’en fous, je l’aime au-delà…

YVAN. Lui aussi !..

СЕРЖ. Я не упрекаю его в том, что он не чувствует этой живописи, он просто не обладает соответствующей культурой восприятия, этому надо учиться, а он не учился, потому что никогда и не стремился, и не потому что не имел склонности, неважно — но что я ставлю ему в упрек, так это его тон, его самоуверенность, его бестактность. Я упрекаю его в неделикатности. Я не упрекаю его в том, что он не интересуется современным Искусством, мне на это плевать, я и так его люблю…

ИВАН. Он тоже!..

SERGE. Non, non, non, non, j’ai senti chez lui l’autre jour une sorte… une sorte de condescendance… de raillerie aigre…

YVAN. Mais non !

SERGE. Mais si ! Ne sois pas toujours à essayer d’aplanir les choses. Cesse de vouloir être le grand réconciliateur du genre humain ! (Un temps.) Admets que Marc se nécrose. Car Marc se nécrose.

СЕРЖ. Нет, нет, нет, нет, в тот раз я почувствовал у него что-то вроде… снисходительности… Какая-то злобная насмешливость..

ИВАН. Да нет же!

СЕРЖ. Да! Не пытайся ты всегда все сглаживать. Перестань быть великим примирителем рода человеческого! Согласись, что Марк закостенел. Ведь Марк и правда закостенел.

Silence.

Пауза.

***

***

Chez Marc. Au mur, un tableau figuratif représentant un paysage vu d’une fenêtre.

У МАРКА на стене — реалистическая картина-пейзаж, вид из окна.

YVAN. On a ri.

MARC. Tu as ri ?

YVAN. On a ri. Tous les deux. On a ri. Je te le jure sur la tête de ; Catherine, on a ri ensemble tous les deux.

MARC. Tu lui as dit que c’était une merde et vous avez ri.

YVAN. Non, je ne lui ai pas dit que c’était une merde, on a ri spontanément.

MARC. Tu es arrivé, tu as vu le tableau et tu as ri. Et lui a ri aussi.

YVAN. Oui. Si tu veux. Après deux, trois mots c’est comme ça que ça s’est passé.

MARC. Et il a ri de bon cœur.

YVAN. De très bon cœur.

MARC. Eh bien tu vois je me suis trompé. Tant mieux. Tu me rassures, vraiment.

YVAN. Et je vais même te dire mieux. C’est Serge qui a ri le premier.

MARC. C’est Serge qui a ri le premier…

YVAN. Oui.

MARC. Il a ri et toi tu as ri après.

YVAN. Oui.

MARC. Mais lui, pourquoi il a ri ?

YVAN. Il a ri parce qu’il a senti que j’allais rire. Il a ri pour me mettre à l’aise, si tu veux.

ИВАН. Мы смеялись.

МАРК. Ты смеялся?

ИВАН. Мы смеялись. Оба. Мы смеялись. Клянусь Катрин, мы смеялись вместе.

МАРК. Ты сказал ему, что это дерьмо, и вы смеялись.

ИВАН. Нет, я не сказал ему, что это дерьмо, мы просто смеялись.

МАРК. Ты пришел, увидел картину и засмеялся. И он тоже.

ИВАН. Да. Если хочешь. После двух-трех слов так и произошло.

МАРК. Он смеялся от чистого сердца.

ИВАН. Абсолютно, от чистого сердца.

МАРК. Ну значит, как видишь, я ошибся. Тем лучше. Ты меня просто успокоил.

ИВАН. Я больше тебе скажу. Первым засмеялся Серж.

МАРК. Серж первым засмеялся…

ИВАН. Да.

МАРК. Сначала засмеялся он, а потом ты.

ИВАН. Да.

МАРК. Но он-то почему засмеялся?

ИВАН. Он засмеялся потому, что почувствовал, что я сейчас засмеюсь. Он засмеялся, чтобы я не чувствовал себя неловко.

MARC. Ça ne vaut rien s’il a ri en premier. (Un temps.) S'il a ri en premier, c’est pour désamorcer ton rire. (Un temps.) Ça ne signifie pas qu’il riait de bon cœur.

YVAN. Il riait de bon cœur.

MARC. Il riait de bon cœur mais pas pour la bonne raison.

YVAN. C’est quoi déjà la bonne raison ? J’ai un trouble.

MARC. Il ne riait pas du ridicule de son tableau, vous ne riiez pas lui et toi pour les mêmes raisons, toi tu riais du tableau et lui riait pour te plaire, pour se mettre à ton diapason, pour te montrer qu’en plus d’être un esthète qui peut investir sur un tableau ce que tu ne gagnes pas toi en un an, il reste ton vieux pote iconoclaste avec qui on se marre.

МАРК. То, что он засмеялся первым, ничего не значит. Он засмеялся — первым, чтобы предупредить твой смех. Это не значит, что он смеялся от чистого сердца.

ИВАН. Он смеялся от чистого сердца.

МАРК. Он смеялся от чистого сердца, но не по той причине.

ИВАН. А что это за «та причина»? Я что-то не понимаю.

МАРК. Он смеялся не из-за того, что его картина смешна, вы смеялись по разным причинам. Ты смеялся над картиной, а он — чтоб тебе понравиться, чтоб под тебя подстроиться, чтобы доказать тебе, что он не только эстет, способный вложить в покупку картины сумму, которую тебе и за год не заработать, но и по-прежнему твой старый друг-ниспровергатель, с которым можно и повеселиться.

YVAN. Hun, hun… (Un petit silence.) Tu sais…

MARC. Oui…

YVAN. Tu vas être étonné…

MARC. Oui…

YVAN. Je n’ai pas aimé… mais je n’ai pas détesté ce tableau.

MARC. Bien sûr. On ne peut pas détester l’invisible, on ne déteste, pas le rien.

YVAN. Non, non, il y a quelque chose…

MARC. Qu’est-ce qu’il y a ?

YVAN. Il y a quelque chose. Ce n’est pas rien.

MARC. Tu plaisantes ?

YVAN. Je ne suis pas aussi sévère que toi. C’est une œuvre, il y a une pensée derrière ça.

MARC. Une pensée !

YVAN. Une pensée.

MARC. Et quelle pensée ?

YVAN. C’est l’accomplissement d’un cheminement…

MARC. Ah ! ah ! ah !

YVAN. Ce n’est pas un tableau fait par hasard, c’est une œuvre qui s’inscrit à l’intérieur d’un parcours…

ИВАН. Гм.. гм … (небольшая пауза) Знаешь… Ты наверное удивишься…

МАРК. Да…

ИВАН. Мне не понравилась эта картина… но и не вызвала отвращения.

МАРК. Конечно. Невозможно испытывать отвращение к невидимому, к тому, чего нет.

ИВАН. Нет-нет, есть что-то такое…

МАРК. Что есть?

ИВАН. Что-то такое. Это не то, «чего нет».

МАРК. Ты шутишь?

ИВАН. Я не так строг, как ты. Это творчество, в нем есть какая-то мысль.

МАРК. Мысль!

ИВАН. Мысль.

МАРК. Какая мысль?

ИВАН. Это завершение какого-то движения…

МАРК. Ха-ха-ха!

ИВАН. Это не случайно сделанная картина, это произведение, которое вписывается в некий процесс…

YVAN. Ris. Ris.

MARC. Tu répètes toutes les conneries de Serge ! Chez lui, c’est navrant mais chez toi, c’est d’un comique !

YVAN. Tu sais Marc, tu devrais te méfier de ta suffisance. Tu deviens aigri et antipathique.

MARC. Tant mieux. Plus je vais, plus je souhaite, déplaire.

YVAN. Bravo.

MARC. Une pensée !

YVAN. On ne peut pas parler avec toi.

MARC. … Une pensée derrière ça !.. Ce que tu vois est une merde mais rassure-toi, rassure-toi, il y a une pensée derrière !.. Tu crois qu’il y a une pensée derrière ce paysage ?.. (Il désigne le tableau décroché chez lui.)… Non, hein ? Trop évocateur. Trop dit. Tout est sur la toile ! Il ne peut pas y avoir de pensée !..

МАРК. Ха-ха-ха!

ИВАН. Смейся. Смейся.

МАРК. Ты повторяешь глупости Сержа! У него это выглядит удручающе, а у тебя — комично!

ИВАН. Знаешь, Марк, не будь ты таким самоуверенным. Ты становишься язвительным и неприятным.

МАРК. Что ж, тем лучше. С каждым разом мне все меньше хочется нравиться.

ИВАН. Браво.

МАРК. Мысль!

ИВАН. С тобой невозможно разговаривать.

МАРК. Какая-то мысль в этой штуке! То, что ты видишь перед собой — это дерьмо, но успокойся, успокойся — в нем есть мысль! Как ты думаешь, в этом пейзаже скрыта какая-то мысль? (указывает на картину, висящую на стене) Что нет? Слишком явно. Слишком откровенно. Здесь — все на холсте! И здесь не может быть мысли!

YVAN, Tu t’amuses, c’est bien.

MARC. Yvan, exprime-toi en ton nom. Dis-moi les choses comme lu les ressens, toi.

YVAN. Je ressens une vibration.

MARC. Tu ressens une vibration ?..

YVAN. Tu nies que je puisse apprécier en mon nom ce tableau !

MARC. Évidemment.

YVAN. Et pourquoi ?

MARC. Parce que je te connais. Parce que outre tes égarements d’indulgence, tu es un garçon sain.

YVAN. On ne peut pas en dire autant te concernant.

MARC. Yvan, regarde-moi dans les yeux.

YVAN. Je te regarde.

MARC. Tu es ému par le tableau de Serge ?

YVAN. Non.

MARC. Réponds-moi. Demain, tu épouses Catherine et tu reçois un cadeau de mariage ce tableau. Tu es content ?.. (Un petit silence.)

Tu es content ?..

ИВАН. Ты забавляешься, и это хорошо.

МАРК. Иван, говори от своего собственного имени. Расскажи о том, что ты чувствуешь сам.

ИВАН. Я чувствую какую-то вибрацию.

МАРК. Ты чувствуешь какую-то вибрацию?

ИВАН. Я чувствую Какую-то вибрацию. Ты считаешь, что я не в состоянии оценить эту картину сам!

МАРК. Разумеется.

ИВАН. А почему?

МАРК. Потому что я тебя знаю. Несмотря на твое дурацкое всепрощение, ты здравомыслящий человек.

ИВАН. Чего совершенно нельзя сказать о тебе.

МАРК. Иван, посмотри мне в глаза.

ИВАН. Смотрю.

МАРК. Картина Сержа волнует твою душу?

ИВАН. Нет.

МАРК. Ответь на мой вопрос. Скажем, завтра ты женишься на Катрин, и в качестве свадебного подарка получаешь эту картину. Ты будешь доволен?.. Ты будешь доволен?

***

Ivan, seul.

YVAN. Bien sûr que je ne suis pas content. (Un temps.) Je ne suis pas content mais d’une manière générale, je ne suis pas un garçon qui peut dire, je suis content. (Un temps.) Je cherche… je cherche un événement dont je pourrais dire, de ça je suis content… Es-tu content de te marier ? m’a dit un jour bêtement ma mère, es-tu seulement content de te marier ?… Sûrement, sûrement maman… (Un temps.) Comment ça sûrement ? On est content ou on n’est pas content, que signifie sûrement ?..

ИВАН (один). Разумеется, я не буду доволен. Я не буду доволен. Но вообще говоря, я не тот человек, который может сказать про себя «я доволен». Я пытаюсь представить себе… Представить себе какое-нибудь событие, о котором мог бы сказать «вот этим я доволен»… Ты доволен, что женишься? — однажды наивно спросила меня мать, — ты доволен, что женишься?.. Конечно, мама, конечно… Что значит «конечно»? Можно быть довольным или недовольным, а причем здесь «конечно».

***

Serge, seul.

SERGE. Pour moi, il n’est pas blanc. (Un temps.) Quand je dis pour moi, je veux dire objectivement. (Un temps.) Objectivement, il n’est pas blanc. (Un temps.) Il a un fond blanc, avec toute une peinture dans les gris… (Un temps.) Il y a même du rouge. (Un temps.) On peut dire qu’il est très pâle. (Un temps.) Il serait blanc, il ne me plairait pas. (Un temps.) Marc le voit blanc… C’est sa limite… (Un temps.) Marc le voit blanc parce qu’il s’est enferré dans l’idée qu’il était blanc. (Un temps.) Yvan, non. Yvan voit qu’il n’est pas blanc. (Un temps.) Marc peut penser ce qu’il veut, je l’emmerde.

СЕРЖ (один). По-моему, она не белая. Когда я говорю «по-моему», я хочу сказать «объективно». Объективно, она не белая. Там есть белый фон, есть живопись в серых тонах… Есть даже что-то красное. Можно сказать, очень бледные оттенки. Если бы она была белой, она бы мне не понравилась. Марк видит ее белой… В этом его ограниченность. Марк видит ее белой, потому что он вбил себе в голову, что она белая. А Иван — нет. Иван видит, что она не белая. Марк может думать что угодно. Плевать я на него хотел[1].

***

Marc, seul.

MARC. J’aurais dû prendre Ignatia, manifestement. (Un temps.) Pourquoi faut-il que je sois tellement catégorique ?! Qu’est-ce que ça peut me faire, au fond, que Serge se laisse berner par l’Art contemporain ?.. (Un temps.) Si; c’est grave. Mais j’aurais pu le lui dire autrement. (Un temps.) Trouver un ton plus conciliant. Si je ne supporte pas, physiquement, que mon meilleur ami achète un tableau blanc, je dois au contraire éviter de l’agresser. (Un temps.) Je dois lui parler gentiment. (Un temps.) Dorénavant, je vais lui dire gentiment les choses…

МАРК (один). Наверное надо было принять «Игнациа». Почему я обязательно должен быть так категоричен. В конце концов, какое мне дело до того, что Серж дает себя одурачить современному Искусству. Нет, это все серьезно. Но я бы мог сказать ему об этом иначе. Найти более спокойный тон. Если мне трудно переносить даже физически, что мой лучший друг покупает белую картину, я должен все-таки сдерживаться и не задирать его. Я должен поговорить с ним по-дружески. С этого момента буду все объяснять ему по-дружески.

***

Chez Serge.

У СЕРЖА.

SERGE. Tu es prêt à rire ?

MARC. Dis.

SERGE. Yvan a aimé l’Antrios.

MARC. Où est-il ?

SERGE. Yvan ?

MARC. L’Antrios.

SERGE. Tu veux le revoir ?

MARC. Montre-le.

SERGE. Je savais que tu y viendrais !..

СЕРЖ. Ты готов посмеяться?

МАРК. Ну что там?

СЕРЖ. Ивану понравился Антриос.

МАРК. Где он?

СЕРЖ. Иван?

МАРК. Антриос.

СЕРЖ. Ты хочешь еще взглянуть?

МАРК. Покажи.

СЕРЖ. Я знал, что ты созреешь!..

(Il part et revient avec le tableau. Un petit silence de contemplation.)

Серж выходит и возвращается с картиной. В течение какого-то времени они ее рассматривают.

Yvan a capté. Tout de suite.

MARC. Hun, hun…

SERGE. Bon, écoute, on ne va pas s’appesantir sur cette œuvre, la vie est brève… Au fait as-tu lu ça ?

СЕРЖ. Иван сразу уловил.

МАРК. Гм-гм…

СЕРЖ. Ладно, не будем зацикливаться на этой картине, жизнь коротка… Кстати, ты это читал?  Сенека. Прочти, это шедевр.

(Il se saisit delà Vie heureuse de Sénèque et le jette sur la table basse juste devant Marc.)

(Берет «Счастливую жизнь» Сенеки и бросает на низкий столик прямо под нос Марку)

Lis-le, chef-d’œuvre.

Сенека. Прочти, это шедевр.

Marc prend le livre, l’ouvre et le feuillette.

Марк берет книгу, открывает, пролистывает.

Modernissime. Tu lis ça, tu n’as plus besoin de lire autre chose. Entre le cabinet, l’hôpital, Françoise qui a décrété que je devais voir les enfants tous les week-ends — nouveauté de Françoise, les enfants ont besoin de leur père — je n’ai plus le temps de lire. Je suis obligé d’aller à l’essentiel.

СЕРЖ. Современнейший шедевр. Прочтешь — ничего другого читать не станешь. Я разрываюсь между кабинетом, больницей, и еще Франсуаза заявила, что я должен видеться с детьми каждый выходные — новый бзик Франсуазы — детям нужен отец, в общем у меня нет времени на чтение. Я вынужден обращаться к основоположникам…

MARC. … Comme en peinture finalement… Où tu as avantageusement éliminé forme et couleur. Ces deux scories.

SERGE. Oui… Encore que je puisse aussi apprécier une peinture plus figurative. Par exemple ton hypo-flamand. Très agréable.

MARC. Qu’est-ce qu’il a de flamand ? C’est une vue de Carcassonne.

SERGE. Oui, mais enfin… il a un petit goût flamand… la fenêtre, la vue, le… peu importe, il est très joli.

MARC. Il ne vaut rien, tu sais.

SERGE. Ça, on s’en fout !.. D’ailleurs, Dieu seul sait combien vaudra un jour l’Antrios !..

MARC. … Tu sais, j’ai réfléchi. J’ai réfléchi et j’ai changé de point de vue. L’autre jour en conduisant dans Paris, je pensais à toi et je me suis dit : Est-ce qu’il n’y a pas, au fond, une véritable poésie dans l’acte de Serge ?.. Est-ce que s’être livré à cet achat incohérent n’est pas un acte hautement poétique ?

МАРК. Как и в живописи… В которой ты, чудесным образом отказался от формы и цвета, от этих двух никчемных вещей.

СЕРЖ. Да… Хорошо еще, что я способен ценить более традиционную живопись. Например, твоего псевдо-фламандца. Он очень мил.

МАРК. Что в нем фламандского? Это вид Каркассона.

СЕРЖ. Да, но все же… в нем есть что-то фламандское… окно, вид, еще… ну неважно, он очень хорош.

МАРК. Он ничего не стоит, ты же знаешь.

СЕРЖ. Да не в этом дело!.. Впрочем, одному Богу известно, сколько будет стоить когда-нибудь Антриос!..

МАРК. Знаешь, я подумал. Я подумал и изменил свою точку зрения. Как-то я тут ехал по Парижу, и сидя за рулем, думал о тебе, и я сказал себе: разве этот поступок Сержа не является в сущности проявлением истинно поэтической натуры?.. Разве подобная нерациональная покупка не является поступком в высшей степени поэтическим?

SERGE. Comme tu es doux aujourd’hui ! Je ne te reconnais pas. (Un temps.) Tu as pris un petit ton suave, subalterne, qui ne te va pas du tout d’ailleurs.

MARC. Non, non, je t’assure, je fais amende honorable.

SERGE. Amende honorable pourquoi ?

MARC. Je suis trop épidermique, je suis trop nerveux, je vois les choses au premier degré… Je manque de sagesse, si tu veux.

SERGE. Lis Sénèque.

MARC. Tiens. Tu vois, par exemple là, tu me dis « lis Sénèque » et ça pourrait m’exaspérer. Je serais capable d’être exaspéré par le fait que toi, dans cette conversation, tu me dises « lis Sénèque ». C’est absurde !

SERGE. Non. Non, ce n’est pas absurde.

MARC. Ah bon ?!

SERGE. Non, parce que tu crois déceler…

MARC. Je n’ai pas dit que j’étais exaspéré…

SERGE. Tu as dit que tu pourrais…

MARC. Oui, oui, que je pourrais…

SERGE. Que tu pourrais être exaspéré, et je le comprends. Parce que dans le « lis Sénèque », tu crois déceler une suffisance de ma part. Tu me dis que tu manques de sagesse et moi je te réponds « lis Sénèque », c’est odieux !

MARC. N’est-ce pas !

SERGE. Ceci dit, c’est vrai que tu manques de sagesse, car je n’ai pas dit « lis Sénèque » mais « lis Sénèque ! ».

СЕРЖ. Какой ты сегодня деликатный! Я просто тебя не узнаю. Ты взял такой подобострастный, ласковый тон, который, впрочем совсем не идет тебе.

МАРК. Нет-нет, уверяю тебя, я пришел с повинной.

СЕРЖ. С повинной? Почему?

МАРК. Я слишком поверхностный, нервный, я слишком полагаюсь на первое впечатление… Если хочешь, мне не хватает мудрости.

С

ЕРЖ. Почитай Сенеку.

МАРК. Ну вот видишь, например, ты говоришь мне «почитай Сенеку», а я способен прийти от этого в отчаянье. Я способен прийти в отчаянье из-за того, что в таком разговоре ты можешь сказать мне «почитай Сенеку». Это ужасно!

СЕРЖ. Нет. Нет, это не ужасно.

МАРК. Да?!

СЕРЖ. Нет, потому что ты почувствовал…

МАРК. Я не сказал, что я пришел в отчаянье…

СЕРЖ. Ты сказал, что ты способен…

МАРК. Да, да, что я способен…

СЕРЖ. Что ты способен прийти в отчаянье, и я понимаю это. Потому что в этом «почитай Сенеку» ты почувствовал некое самодовольство с моей стороны. Ты говорить, что тебе не хватает мудрости, а я отвечаю тебе «почитай Сенеку», ведь это чудовищно!

МАРК. Именно так!

СЕРЖ. Это говорит о том, что тебе действительно не хватает мудрости, ведь я сказал «не почитай Сенеку», а «почетай Сенеку!»[2].

MARC. C’est juste. C’est juste.

SERGE. En fait, tu manques d’humour, tout bêtement.

MARC. Sûrement.

SERGE. Tu manques d’humour Marc. Tu manques d’humour pour de vrai mon vieux. On est tombé d’accord là-dessus avec Yvan l’autre jour, tu manques d’humour. Qu’est-ce qu’il fout celui-là ? Incapable d’être à l’heure, c’est infernal ! On a raté la séance !

MARC. … Yvan trouve que je manque d’humour ?..

SERGE. Yvan dit comme moi, que ces derniers temps, tu manques un peu d’humour.

MARC. La dernière fois que vous vous êtes vus, Yvan t’a dit qu’il aimait beaucoup ton tableau et que je manquais d’humour…

SERGE. Ah oui, oui, ça, le tableau, beaucoup, vraiment. Et sincèrement… Qu’est-ce que tu manges ?

MARC. Ignatia.

SERGE. Tu crois à l’homéopathie maintenant.

MARC. Je ne crois à rien.

SERGE. Tu ne trouves pas qu’Yvan a beaucoup maigri ?

MARC. Elle aussi.

SERGE. Ça les ronge ce mariage.

MARC. Oui.

МАРК. Верно, верно.

СЕРЖ. Значит тебе просто не хватает юмора.

МАРК. Безусловно.

СЕРЖ. Тебе, Марк, не хватает юмора. В самом деле, не хватает юмора, старина. Мы как раз сошлись в этом с Иваном на днях, тебе не хватает юмора. Куда это кстати он запропастился? Никогда не придет вовремя, черт знает что! Мы пропустили сеанс!

МАРК. …Иван говорит, что мне не хватает юмора?..

СЕРЖ. Иван, как и я, считает, что в последнее время тебе не достает чуть-чуть чувства юмора…

МАРК. Значит, когда вы виделись в последний раз, Иван сказал тебе, что ему очень нравится твоя картина, а что мне не достает чувства юмора…

СЕРЖ. Да, в самом деле, именно так, картина очень понравилась. И честное слово… Что ты там глотаешь?

МАРК. «Игнациа».

СЕРЖ. Теперь ты веришь в гомеопатию…

МАРК. Я уже ни во что не верю.

СЕРЖ. Ты не находишь, что Иван здорово похудел?

МАРК. И она тоже.

СЕРЖ. Они подрывают свое здоровье с этой женитьбой.

МАРК. Да.

Ils rient.

Они смеются.

SERGE. Paula, ça va ?

MARC. Ça va. (Désignant l’Antrios.) Tu vas le mettre où ?

SERGE. Pas décidé encore. Là. Là ?.. Trop ostentatoire.

MARC. Tu vas l’encadrer ?

SERGE (riant gentiment). Non !.. Non, non…

MARC. Pourquoi ?

SERGE. Ça ne s’encadre pas.

MARC. Ah bon ?

SERGE. Volonté de l’artiste. Ça ne doit pas être arrêté. (Un temps.) Il y a un entourage…

СЕРЖ. А у Паулы все в порядке?

МАРК. Все в порядке. (показывает на Антриоса) Ты куда ее повесишь?

СЕРЖ. Еще не решил. Там. Или там?.. Там как-то слишком напоказ.

МАРК. Ты ее возьмешь в раму?

СЕРЖ (смеясь от всего сердца). Нет!.. Нет, нет…

МАРК. Почему?

СЕРЖ. Ей не нужна рама.

МАРК. Да?

СЕРЖ. Пожелание художника. Она как бы бесконечна. Вписывается в антураж…

(Он жестом подзывает Марка и показывает ему срез полотна).

Viens voir… Tu vois…

MARC. C’est du sparadrap ?

SERGE. Non, c’est une sorte de kraft… Confectionné par l’artiste.

MARC. C’est amusant que tu dises l’artiste.

SERGE. Tu veux que je dise quoi ?

MARC. Tu dis l’artiste, tu pourrais dire le peintre ou… comment il s’appelle… Antrios…

SERGE. Oui… ?

MARC. Tu dis l’artiste comme une sorte de… enfin bref, ça n’a pas d’importance. Qu’est-ce qu’on voit ? Essayons de voir quelque chose de consistant pour une fois.

SERGE. Il est huit heures. On a raté toutes les séances. C’est inimaginable que ce garçon — il n’a rien à foutre, tu es d’accord — soit continuellement en retard ! Qu’est-ce qu’il fout ?!

MARC. Allons dîner.

SERGE. Oui. Huit heures cinq. On avait rendez-vous entre sept et sept heures et demie… Tu voulais dire quoi ? Je dis l’artiste comme quoi ?

MARC. Rien. J’allais dire une connerie.

SERGE. Non, non, dis.

MARC. Tu dis l’artiste comme une… comme une entité intouchable. L’artiste… Une sorte de divinité…

SERGE (il rit). Mais pour moi, c’est une divinité ! Tu ne crois pas que j’aurais claqué cette fortune pour un vulgaire mortel !..

MARC. Bien sûr.

SERGE. Lundi, je suis allé à Beaubourg, tu sais combien il y a d’Antrios à Beaubourg ?.. Trois ! Trois Antrios !.. À Beaubourg !

MARC. Épatant.

SERGE. Et le mien n’est pas moins beau !.. (Un temps.) Écoute, je te propose quelque chose, si Yvan n’est pas là dans exactement trois minutes, on fout le camp. J’ai découvert un excellent lyonnais.

MARC. Pourquoi tu es à cran comme ça ?

SERGE. Je ne suis pas à cran.

MARC. Si, tu es à cran.

SERGE. Je ne suis pas à cran, enfin si, je suis à cran parce que c’est inadmissible ce laxisme, cette incapacité à la contrainte !

MARC. En fait, je t’énerve et tu te venges sur le pauvre Yvan.

SERGE. Le pauvre Yvan, tu te fous de moi ! Tu ne m’énerves pas, pourquoi tu m’énerverais ?

Иди посмотри, в видишь?..

МАРК. Это что, пластырь?

СЕРЖ. Нет, такой специальный крафт… Сделанный самим мастером.

МАРК. Забавно, что ты называешь его мастером.

СЕРЖ. А как по-твоему я должен его называть?

МАРК. Ты говоришь «мастер», ты мог бы сказать «художник» или… как его там… Антриос…

СЕРЖ. Да?..

МАРК. Ты как-то так произносишь «мастер»… ну ладно, это не имеет значения. Что мы имеем? Попробуем остановиться на чем-то конкретном.

СЕРЖ. Уже восемь часов. Мы пропустили все сеансы. Просто невыносимо, что этот малый, который ни черта не делает — ты согласен? — вечно опаздывает! Ну куда он подевался?

МАРК. Пойдем поужинаем.

СЕРЖ. Да, пять минут девятого. Мы договорились между семью и половиной восьмого… А что ты хотел сказать? Как я произношу слово «мастер»?

МАРК. Да ничего. Я собирался сказать глупость.

СЕРЖ. Нет, нет. Скажи.

МАРК. Ты так произносишь «мастер» как нечто бесспорное… Мастер… Что-то божественное…

СЕРЖ (смеется). Для меня это и есть божественно! Не думаешь же ты, что я выложил бы целое состояние за простого смертного!..

МАРК. Конечно.

СЕРЖ. В понедельник я ходил в Бобур, и знаешь сколько там Антриосов?.. Три! Три Антриоса! В Бобуре!

МАРК. Впечатляюще.

СЕРЖ. И мой не самый плохой!.. Слушай, я вот что предлагаю, если Ивана через три минуты не будет, мы сматываемся. Я нашел великолепный лионский ресторан.

МАРК. Почему ты такой взвинченный?

СЕРЖ. Я не взвинченный.

МАРК. Да нет, взвинченный.

СЕРЖ. Я не взвинченный, да нет, пожалуй взвинченный, потому что его сверхтерпимость, неспособность настоять на своем, недопустимы!

МАРК. На самом деле, это я тебя раздражаю, а ты отыгрываешься на бедном Иване!

СЕРЖ. На бедном Иване, ты что смеешься, почему ты должен меня раздражать?

***

SERGE. Il m’énerve. C’est vrai. (Un temps.) Il m’énerve. (Un temps.) Il a un petit ton douceâtre. Un petit sourire entendu dernière chaque mot. (Un temps.) On a l’impression qu’il s’efforce de rester aimable. (Un temps.) Ne reste pas aimable, mon petit vieux ! Ne reste pas aimable. Surtout !

СЕРЖ. Он меня раздражает, это правда. Он меня раздражает. Эти медоточивые речи. Насмешка в каждом слове. Такое впечатление, что он силится быть любезным. Не будь столь любезным, старина! Не будь же таким приторно любезным! Именно приторно любезным.

***

MARC. Serait-ce l’achat de l’Antrios ?.. L’achat de l’Antrios qui aurait déclenché cette gêne entre nous ?.. (Un temps.) Un achat… qui n’aurait pas eu sa caution ?.. (Un temps.) Mais je me fous de sa caution ! Je me fous de ta caution, Marc !.. MARC. Serait-ce l’Antrios, l’achat de l’Antrios ?.. (Un temps.) Non — (Un temps.) Le mal vient de plus loin… (Un temps.) Il vient très précisément de ce jour où tu as prononcé, sans humour, parlant d’un objet d’art, le mot déconstruction. (Un temps.) Ce n’est pas tant le terme de déconstruction qui m’a bouleversé que la gravité avec laquelle tu l’as proféré. (Un temps.) Tu as dit sérieusement, sans distance, sans un soupçon d’ironie, le mot déconstruction, toi, mon ami. (Un temps.) Ne sachant comment affronter cette situation j’ai lancé que je devenais misanthrope et tu m’as rétorqué, mais qui es-tu ? D’où parles-tu ?.. (Un temps.) D’où es-tu en mesure de t’exclure des autres ? m’a rétorqué Serge de la manière la plus infernale. Et la plus inattendue de sa part… Qui es-tu mon petit Marc pour t’estimer supérieur ? (Un temps.) Ce jour-là, j’aurais dû lui envoyer mon poing dans la gueule. (Un temps.) Et lorsqu’il aurait été gisant au sol, moitié mort, lui dire, et toi, qui es-tu comme ami, quelle sorte d’ami es-tu Serge, qui n’estime pas son ami supérieur ?

МАРК. Неужели это из-за Антриоса, из-за покупки Антриоса?.. Нет все это началось гораздо раньше… А именно с того дня, когда говоря о произведении искусства, ты без тени юмора произнес слово «деконструкция». Меня задел не сам термин «деконструкция», а та важность, с которой ты его произнес. Ты сказал это так серьезно, так ответственно, без всякой иронии, именно так ты произнес «деконструкция», друг мой. В тот же день надо было дать ему по морде.

***

Chez Serge. Marc et Serge, comme on les a laissés.

У СЕРЖА. Марк и Серж в тех же позах, что мы их оставили.

MARC. Un lyonnais, ici as dit. Lourd, non ? Un peu gras, saucisses… tu crois ?

МАРК. Лионский ресторан, говоришь. Там наверное тяжелая пища? Жирновато, сосиски… как ты думаешь?

On sonne à la porte.

Звонок в дверь.

SERGE. Huit heures douze.

СЕРЖ. Восемь часов двенадцать минут.

Serge va ouvrir à Yvan. Yvan pénètre en parlant dans la pièce.

СЕРЖ идет и открывает Ивану дверь. Иван проходит в комнату, не переставая говорить.

YVAN. Alors dramatique, problème insoluble, dramatique, les deux belles-mères veulent figurer sur le carton d’invitation. Catherine adore sa belle-mère qui l’a quasiment élevée, elle la veut sur le carton, elle la veut, la belle-mère n’envisage pas, et c’est normal, la mère est morte, de ne pas figurer à côté du père, moi je hais la mienne, il est hors de question que ma belle-mère figure sur ce carton, mon père ne veut pas y être si elle n’y est pas, à moins que la belle-mère de Catherine n’y soit pas non plus, ce qui est rigoureusement impossible, j’ai suggéré qu’aucun parent n’y soit, après tout nous n’avons plus vingt ans, nous pouvons présenter notre union et inviter les gens nous-mêmes, Catherine a hurlé, arguant que c’était une gifle pour ses parents qui payaient, prix d’or, la réception et spécifiquement pour sa belle-mère qui s’était donné tant de mal alors qu’elle n’était même pas sa fille, je finis par me laisser convaincre, totalement contre mon gré mais par épuisement, j’accepte donc que ma belle-mère que je hais, qui est une salope, figure sur le carton, je téléphone à ma mère pour la prévenir, je lui dis maman, j’ai tout fait pour éviter ça mais nous ne pouvons pas faire autrement, Yvonne doit figurer sur le carton, elle me répond si Yvonne figure sur le carton, je ne veux pas y être, je lui dis maman, je t’en supplie n’envenime pas les choses, elle me dit comment oses-tu me proposer que mon nom flotte, solitaire sur le papier, comme celui d’une femme abandonnée, au- dessous de celui d’Yvonne solidement amarré au patronyme de ton père, je lui dis maman, des amis m’attendent, je vais raccrocher, nous parlerons de tout ça demain à tête reposée, elle me dit et pourquoi je suis toujours la dernière roue du carrosse, com­ment ça maman, tu n’es pas la dernière roue du carrosse, bien sûr que si, quand tu me dis n’envenime pas les choses, ça veut bien dire que les choses sont déjà là, tout s’organise sans moi, tout se trame derrière mon dos, la brave Huguette doit dire amen à fout et j’ajoute, me dit-elle - le clou -, pour un événement dont je n’ai pas encore saisi l’urgence, maman, des amis m’attendent, oui, oui, tu as toujours mieux à faire tout est plus important que moi, au revoir, elle raccroche, Catherine, qui était à côté de moi, mais qui ne l’avait pas entendue, me dit, qu’est-ce qu’elle dit, je lui dis, elle ne veut pas être sur le carton avec Yvonne et c’est normal, je ne parle pas de ça, qu’est-ce qu’elle dit sur le mariage, rien, tu mens, mais non Cathy je te jure, elle ne veut pas être sur le carton avec Yvonne, rappelle-la et dis-lui que quand on marie son fils, on met son amour-propre de côté, tu pourrais dire la même chose à ta belle-mère, ça n’a rien à voir, s’écrie Catherine, c’est moi, moi, qui tiens absolument à sa présence, pas elle, la pauvre, la délica­tesse même, si elle savait les problèmes que ça engendre, elle me supplierait de ne pas être sur le carton, rappelle ta mère, je la rappelle, en surtension, Catherine à l’écouteur, Yvan, me dit ma mère, tu as jusqu’à présent mené ta barque de la manière la plus chaotique qui soit et parce que, subitement, tu entreprends de développer une activité conjugale, je me trouve dans l’obligation de passer un après-midi et une soirée avec ton père, un homme que je ne vois plus depuis dix-sept ans et à qui je, ne comptais pas exposer mes bajoues et mon embonpoint, et avec Yvonne qui, je te le signale en passant, a trouvé moyen, je l’ai su par Félix Perolari, de se mettre au bridge - ma mère aussi joue au bridge — tout ça je ne peux pas l’éviter, mais le carton, l’objet par excellence, que tout le monde va recevoir et étudier, j’entends m’y pavaner seule, à l’écouteur, Catherine secoue la tête avec un rictus de dégoût, je dis maman, pourquoi es-tu si égoïste, je ne suis pas égoïste, je ne suis pas égoïste Yvan, tu ne vas pas t’y mettre toi aussi et me dire comme madame Roméro ce matin que j’ai un cœur de pierre, que dans la famille, nous avons tous une pierre à la place du cœur, dixit madame Roméro ce matin parce que j’ai refusé - elle est devenue complètement folle - de la passer à soixante francs de l’heure non déclarée, et qui trouve le moyen de me dire que nous avons tous une pierre à la place du cœur dans la famille, quand on vient de mettre un pace maker au pauvre André, à qui tu n’as même pas envoyé un petit mot, oui bien sûr c’est drôle, toi tout te fait rire, ce n’est pas moi qui suis égoïste Yvan, tu as encore beaucoup de choses à apprendre de la vie, allez mon petit, file, file rejoindre tes chers amis…

ИВАН. Ситуация драматическая, неразрешимая проблема, драматическая, обе мачехи хотят видеть свое имя в списке приглашенных. Катрин обожает свою мачеху, которая практически ее воспитала, она хочет, чтоб ее имя было в приглашении, она этого хочет, ее мачеха не считает возможным, — и это естественно, ведь ее мать умерла — чтобы ее имя не стояло рядом с именем отца, я же свою мачеху ненавижу, не может быть и речи, чтобы ее имя стояло в приглашении, а мой отец отказывается прийти, если не будет ее, или пусть тогда по крайней мере не будет и мачехи Катрин, что абсолютно невозможно, я подумал вообще не звать родителей, в конце концов нам не по двадцать лет, мы вполне можем сами себя представлять, и сами приглашать гостей, Катрин разоралась, что для ее родителей — это пощечина, что они оплачивают прием, который стоит безумных денег, особенно для ее мачехи, которая так старалась, хотя Катрин ей и не родная дочь, я дал себя уговорить, против воли, просто я устал, итак, я согласился, чтобы и моя мачеха, которую я ненавижу, эта дрянь, получила приглашение, я звоню матери, чтобы предупредить ее, я говорю ей: мама, я сделал все, чтобы этого избежать, но по-другому никак нельзя, Ивонну придется вписать в приглашение, а она отвечает, что если Ивонна получит приглашение, ее там не будет, я говорю ей: мама, не усложняй все, а она — как смеешь ты предлагать мне, чтобы мое имя одиноко фигурировало в списке, имя брошенной жены, под именем этой Ивонны, выступающей в нерушимой связке с именем твоего отца, я говорю: мама, меня друзья ждут, я сейчас повешу трубку, завтра обо всем поговорим, на свежую голову, а она — почему я всегда последняя спица в колесииие — как это, мама, ты вовсе не последняя спица в колеснице — конечно же последняя, если ты говоришь мне, чтобы я не усложняла, это означает, что все уже решено, что все решается без меня, все делается за моей спиной а милая Югетта лишь должна произнести «аминь», и кроме того, добавляет она, я должна стать последним винтиком в этом деле, срочность которого я еще даже не поняла — мама, меня ждут друзья, — да-да, у тебя всегда есть дела поважней меня, до свидания, она вешает трубку, а Катрин, которая стояла рядом, но ее не слышала, спрашивает меня, что она сказала. — я говорю, она не хочет быть в одном списке с Ивонной, и это понятно, а она — я не об этом, что она сказала о самой свадьбе — ничего — ты врешь, и нет, Кати, клянусь тебе, она просто не хочет быть в одном списке с Ивонной, позвони ей и скажи, что когда речь идет о женитьбе сына, надо отбросить самолюбие — ты могла бы то же самое сказать своей мачехе — это совершенно другое дело, кричит Катрин — это я, именно я настояла на ее присутствии, а не она, бедняжка, сама деликатность, если бы она только представляла себе, какие это создает проблемы, она умоляла бы меня вычеркнуть свое имя, перезвони матери, я перезваниваю, весь в напряжении, Катрин взяла отводную трубку, Иван, говорит мне мать, до сих пор ты вел жизнь самую безалаберную, и теперь вдруг из-за того, что ты развил бурную матримониальную деятельность, я вынуждена провести целый день и вечер в обществе твоего отца, которого я не видела целых семнадцать лет, и которому совсем не собиралась демонстрировать свои отвислые щеки и свой лишний вес, и с Ивонной, которая, это так к слову, нашла возможность заняться бриджем, я узнала об этом от Феликса Перолари, — моя мать, кстати, тоже играет в бридж — я не могу избежать всего этого, но список приглашенных — это то, что получат все и будут изучать очень внимательно, и я буду выступать там в полном одиночестве — Катрин у своей трубки с отвращением встряхивает головой, а я говорю: мама, почему ты такая эгоистка — я не эгоистка, Иван, ты не станешь, как Мадам Рамиро сегодня утром, говорить мне о том, что у меня камень вместо сердца, что в нашей семье у всех камень вместо сердца, так изволила выразиться Мадам Рамиро, и все потому, что я отказалась платить ей шестьдесят франков за работу по дому, она совсем с ума сошла и она еще говорит мне, что в нашей семье у всех камень вместо серена, и это тогда, когда нам удалось поставить стимулятор сердца этому бедному Андре, которому ты и двух слов не написал, — да конечно, это смешно, тебе все смешно, — это не я эгоистка, Иван, тебе еще многому надо учиться в этой жизни, давай милый, беги, беги к своим друзьям…

Silence.

Пауза.

SERGE. Et alors ?..

YVAN. Et alors, rien. Rien n’est résolu. J’ai raccroché. (Un temps.) Minidrame avec Catherine. Ecourté parce que j’étais en retard.

MARC. Pourquoi tu te laisses emmerder par toutes ces bonnes femmes ?

YVAN. Mais pourquoi je me laisse emmerder, je n’en sais rien ! Elles sont folles !

SERGE. Tu as maigri.

YVAN. Bien sûr. J’ai perdu quatre kilos. Uniquement par angoisse… La Vie heureuse, voilà ce qu’il me faut ! (Un temps.) Il dit quoi, lui ?

MARC. Chef-d’œuvre.

YVAN. Ah bon ?..

SERGE. Il ne l’a pas lu.

YVAN. Ah bon !

MARC. Non, mais Serge m’a dit chef-d’œuvre tout à l’heure.

SERGE. J’ai dit chef-d’œuvre parce que c’est un chef-d’œuvre.

MARC. Oui, oui.

SERGE. C’est un chef-d’œuvre.

MARC. Pourquoi tu prends la mouche ?

SERGE. Tu as l’air d’insinuer que je dis chef-d’œuvre à tout bout de champ.

MARC. Pas du tout…

SERGE. Tu dis ça avec une sorte de ton narquois…

MARC. Mais pas du tout !

SERGE. Si, si, chef-d’œuvre avec un ton…

MARC. Mais il est fou ! Pas du tout !.. Par contre, tu as dit, tu as ajouté le mot modernissime.

SERGE. Oui. Et alors ?

MARC. Tu as dit modernissime, comme si moderne était le nec plus ultra du compliment. Comme si parlant d’une chose, on ne pouvait pas dire plus haut, plus définitivement haut que moderne.

SERGE. Et alors ?

MARC. Et alors, rien. (Un temps.) Et je n’ai pas fait mention du « issime », tu as remarqué… Modern-« issime »… !

SERGE. Tu me cherches aujourd’hui.

MARC. Non…

YVAN. Vous n’allez pas vous engueuler, ce serait le comble !

SERGE. Tu ne trouves pas extraordinaire qu’un homme qui a écrit il y a presque deux mille ans soit toujours d’actualité ?

MARC. Si. Si, si. C’est le propre des classiques.

СЕРЖ. Ну и что?

ИВАН. Ну и ничего. Ничего не решили. Я повесил трубку. Небольшая драма с Катрин. Сокращенный вариант. Так как я спешил.

МАРК. Почему ты поддаешься всему этому бабью с их глупостями?

ИВАН. Да не знаю, почему я поддаюсь их глупостям! Они с ума посходили!

СЕРЖ. Ты похудел.

ИВАН. Естественно. На четыре килограмма. И все из-за этой нервотрепки…

МАРК. Почитай Сенеку.

ИВАН. «Счастливая жизнь», вот что мне нужно! Что он там пишет?

МАРК. Шедевр.

ИВАН. Да?..

СЕРЖ. Он не читал.

ИВАН. А!

МАРК. Нет, но Серж только что сказал мне, что это шедевр.

СЕРЖ. Я сказал шедевр, потому что это и есть шедевр.

МАРК. Да-да.

СЕРЖ. Это шедевр.

МАРК. Чего ты злишься?

СЕРЖ. Ты будто намекаешь, что я говорю «шедевр» по любому поводу.

МАРК. Вовсе нет…

СЕРЖ. Ты говоришь это с некоторой иронией…

МАРК. Да нет же!

СЕРЖ. Ты произносишь слово шедевр таким тоном…

МАРК. Да ты с ума сошел! Да нет же, наоборот, ты еще добавил «современнейший».

СЕРЖ. Да, ну и что?

МАРК. Ты произнес слово «современнейший» так, будто это высшая похвала. Будто более лестного определения, чем современный не существует.

СЕРЖ. Ну и что?

МАРК. Ну и ничего. … Современнейший!..

СЕРЖ. Ты сегодня ко мне придираешься.

МАРК. Нет.

ИВАН. Еще не хватало, чтоб вы поругались, это уж слишком!

СЕРЖ. А ты не находишь, что это удивительно: человек писал почти две тысячи лет назад, и это актуально до сих пор?

МАРК. Да, да, да. Это свойственно классикам.

SERGE. Question de mots.

YVAN. Alors qu’est-ce qu’on fait ? Le cinéma, c’est foutu j’imagine, désolé. On va dîner ?

MARC. Serge m’a dit que tu étais très sensible à son tableau.

YVAN. Oui… Je suis assez sensible à ce tableau, oui… (Un temps.) Pas toi, je sais.

MARC. Non. (Un temps.) Allons dîner. Serge connaît un lyonnais succulent.

SERGE. Tu trouves ça trop gras.

MARC. Je trouve ça un peu gras mais je veux bien essayer.

SERGE. Mais non, si tu trouves ça trop gras, on va ailleurs.

MARC. Non, je veux bien essayer.

SERGE. On va dans ce restaurant si ça vous fait plaisir. Sinon on n’y va pas ! (Un temps.) (À Yvan.) Tu veux manger lyonnais, toi ?

YVAN. Moi je fais ce que vous voulez.

MARC. Lui, il fait ce qu’on veut, il fait toujours ce qu’on veut, lui.

YVAN. Mais qu’est-ce que vous avez tous les deux, vous êtes vrai­ment bizarres !

SERGE. Il a raison, tu pourrais un jour avoir une opinion à toi.

YVAN. Écoutez les amis, si vous comptez me prendre comme tête de Turc, moi je me tire ! J’ai assez enduré aujourd’hui.

MARC. Un peu d’humour, Yvan.

YVAN. Hein ?

MARC. Un peu d’humour, vieux.

YVAN. Un peu d’humour ? Je ne vois pas ce qu’il y a de drôle. (Un temps.) Un peu d’humour, tu es marrant.

MARC. Je trouve que tu manques un peu d’humour ces derniers temps. Méfie-toi, regarde-moi !

YVAN. Qu’est-ce que tu as ?

MARC. Tu ne trouves pas que je manque aussi un peu d’humour ces derniers temps ?

YVAN. Ah bon ?!

SERGE. Bon, ça suffit, prenons une décision. Pour dire la vérité, je n’ai même pas faim.

YVAN. Vous êtes vraiment sinistres ce soir !..

SERGE. Tu veux que je te donne mon point de vue sur tes histoires de bonnes femmes ?

YVAN. Donne.

SERGE. La plus hystérique de toutes, à mes yeux, est Catherine. De loin.

СЕРЖ. Не играй словами..

ИВАН. Ну, что делать будем? Я думаю, с кино мы сегодня пролетаем, прошу прощения. Пойдем поужинаем?

МАРК. Серж сказал мне, что его картина тебе очень понравилась.

ИВАН. Да… В общем понравилась, да… А тебе нет, я знаю.

МАРК. Мне нет. Пойдемте ужинать. Серж знает отличный лионский ресторан.

СЕРЖ. Ты же считаешь, что там слишком жирная пища.

МАРК. Я считаю, что пища чуть — чуть жирная, но хочу попробовать.

СЕРЖ. Ну нет, если для тебя слишком жирно, пойдемте в другое место.

МАРК. Да Нет, я хочу попробовать.

СЕРЖ. Мы пойдем в этот ресторан, если вам это доставит удовольствие, а если нет — тогда не пойдем! (обращаясь к Ивану) Ты хочешь поесть в лионском ресторане?

ИВАН. Я сделаю так, как вы хотите.

МАРК. Он сделает так, как мы хотим. Он всегда делает то, чего хотят другие.

ИВАН. Да что с вами сегодня! Вы какие-то странные!

СЕРЖ. А он прав, ты хоть иногда мог бы иметь собственное мнение.

ИВАН. Послушайте-ка, друзья, если вы намерены сделать из меня мишень для насмешек, я ухожу! Я сегодня и так намучился.

МАРК. Побольше юмора, Иван!

ИВАН. Что?

МАРК. Побольше юмора, старина.

ИВАН. Побольше юмора? Причем здесь юмор? Странный ты какой.

МАРК. Мне кажется, в последнее время тебе несколько не хватает юмора. Смотри, не стань таким, как я!

ИВАН. Да что с тобой?

МАРК. А тебе не кажется, что мне тоже в последнее время не хватает юмора?

ИВАН. А-а-а…

СЕРЖ. Так, хватит, надо на что-то решаться. Хотя по правде говоря, я даже не голоден.

ИВАН. Вы какие-то не такие сегодня!..

СЕРЖ. А ты хочешь, чтоб я высказался по поводу твоих бабских историй?

По-моему истеричней всех Катрин. Гораздо истеричней.

MARC. C’est évident.

SERGE. Et si tu te laisses emmerder par elle dès maintenant, tu te prépares un avenir effroyable.

YVAN. Qu’est-ce que je peux faire ?

MARC. Annule.

YVAN. Annuler le mariage ?!

SERGE. Il a raison.

YVAN. Mais je ne peux pas, vous êtes cinglés !

MARC. Pourquoi ?

YVAN. Mais parce que je ne peux pas, voyons ! Tout est organisé. Je suis dans la papeterie depuis un mois…

MARC. Quel rapport ?

YVAN. La papeterie est à son oncle, qui n’avait absolument pas besoin d’engager qui que ce soit, encore moins un type qui n’a travaillé que dans le tissu.

SERGE. Tu fais ce que tu veux. Moi je t’ai donné mon avis.

YVAN. Excuse-moi Serge, sans vouloir te blesser, tu n’es pas l’homme dont j’écouterais spécifiquement les conseils matrimoniaux. On ne peut pas dire que ta vie soit une grande réussite dans ce domaine…

SERGE. Justement.

YVAN. Je ne peux pas résilier ce mariage. Je sais que Catherine est hystérique mais elle a des qualités. Elle a des qualités qui sont prépondérantes quand on épouse un garçon comme moi… (Désignant l’Antrios.) Tu vas le mettre où ?

SERGE. Je ne sais pas encore.

YVAN. Pourquoi tu ne le mets pas là ?

SERGE. Parce que là, il est écrasé par la lumière du jour.

YVAN. Ah oui. (Un temps.) J’ai pensé à toi aujourd’hui, au magasin on a reproduit cinq cents affiches d’un type qui peint des fleurs blanches, complètement blanches, sur un fond blanc.

SERGE. L’Antrios n’est pas blanc.

YVAN. Non, bien sûr. Mais c’est pour dire.

MARC. Tu trouves que ce tableau n’est pas blanc, Yvan ?

YVAN. Pas tout à fait, non…

MARC. Ah bon. Et tu vois quoi comme couleur ?..

YVAN. Je vois des couleurs… Je vois du jaune, du gris, des lignes un peu ocre…

MARC. Et tu es ému par ces couleurs.

YVAN. Oui… je suis ému par ces couleurs.

MARC. Yvan, tu n’as pas de consistance. Tu es un être hybride et flasque.

SERGE. Pourquoi tu es agressif avec Yvan comme ça ?

MARC. Parce que c’est un petit courtisan, servile, bluffé par le fric, bluffé par ce qu’il croit être la culture, culture que je vomis définitivement d’ailleurs.

МАРК. Это очевидно.

СЕРЖ. И если ты уже сейчас позволяешь ей так доставать тебя, ты готовишь себе ужасное будущее.

ИВАН. А что я могу поделать?

МАРК. Откажись.

ИВАН. Отказаться от свадьбы?!

СЕРЖ. Он прав.

ИВАН. Я не могу, вы ума сошли.

МАРК. Почему?

ИВАН. Да потому что, не могу и все! Все уже подготовлено. Я уже месяц как работаю с канцтоварами…

МАРК. Какая связь?

ИВАН. Предприятие принадлежит ее дяде, который вовсе не нуждался в новом сотруднике, тем более в таком, который до этого работал только с текстилем.

СЕРЖ. Поступай как знаешь. Я только сказал свое мнение.

ИВАН. Извини меня, Серж, я не хочу тебя обидеть, но ты не тот человек, чьи советы по поводу супружества я стал бы выслушивать. Трудно сказать, что в этой области у тебя все сложилось удачно…

СЕРЖ. Именно поэтому.

ИВАН. Я не могу отказаться от этой свадьбы. Я знаю, что Катрин несколько истерична, но у нее есть свои достоинства. Она обладает необходимыми достоинствами для брака с таким как я… (Указывая на Антриоса) Ты куда его повесишь?

СЕРЖ. Еще не знаю.

ИВАН. Почему бы не повесить его там?

СЕРЖ. Потому что там его подавляет дневной свет.

ИВАН. Да, правда. Я сегодня вспоминал тебя, в магазине напечатали сегодня пятьсот афиш какого-то типа, который рисует белые цветы, совершенно белые, на белом фоне.

СЕРЖ. Антриос — не белый

ИВАН. Конечно нет. Это я так, к слову.

МАРК. Ты считаешь, эта картина не белая, Иван?

ИВАН. Нет, не совсем…

МАРК. А-а… А какой цвет ты здесь видишь?..

ИВАН. Я вижу цвета… Вижу желтый, серый, линии слегка охристые…

МАРК. И тебя волнуют эти цвета?

ИВАН. Да, меня волнуют эти цвета.

МАРК. Иван, ты совершенно бесхребетное, безвольное, половинчатое существо.

СЕРЖ. Почему ты так агрессивен по отношению к Ивану?

МАРК. Потому что он придворный льстец, раболепный, зачарованный ценой, зачарованный тем, что он принимает за искусство, от которого меня лично просто тошнит.

Un petit silence.

Небольшая пауза.

SERGE. … Qu’est-ce qui te prend ?

MARC (à Yvan). Comment peux-tu, Yvan ?.. Devant moi. Devant moi, Yvan.

YVAN. Devant toi, quoi ?.. Devant toi, quoi ?.. (Un temps.) Ces couleurs me touchent. Oui. Ne t’en déplaise. (Un temps.) Et cesse de vouloir tout régenter.

MARC. Comment peux-tu dire, devant moi, que ces couleurs te touchent ?..

YVAN. Parce que c’est la vérité.

MARC. La vérité ? Ces couleurs te touchent ?

YVAN. Oui. Ces couleurs me touchent.

MARC. Ces couleurs te touchent, Yvan ?!

SERGE. Ces couleurs le touchent ! Il a le droit !

MARC. Non, il n’a pas le droit.

SERGE. Comment, il n’a pas le droit ?

MARC. Il n’a pas le droit.

YVAN. Je n’ai pas le droit ?!.

MARC. Non.

SERGE. Pourquoi, il n’a pas le droit ? Tu sais que tu n’es pas bien en ce moment, tu devrais consulter.

MARC. Il n’a pas le droit de dire que ces couleurs le touchent, parce que c’est faux.

YVAN. Ces couleurs ne me touchent pas ?!

MARC. Il n’y a pas de couleurs. Tu ne les vois pas. Et elles ne te touchent pas.

YVAN. Parle pour toi !

MARC. Quel avilissement, Yvan !..

SERGE. Mais qui es-tu, Marc ?!. (Un temps.) Qui es-tu pour imposer ta loi ? Un type qui n’aime rien, qui méprise tout le monde, qui met son point d’honneur à ne pas être un homme de son temps…

MARC. Qu’est-ce que ça veut dire être un homme de son temps ?

YVAN. Ciao. Moi, je m’en vais.

SERGE. Où tu vas ?

YVAN. Je m’en vais. Je ne vois pas pourquoi je dois supporter vos vapeurs.

SERGE. Reste ! Tu ne vas pas commencer à te draper… Si tu t’en vas, tu lui donnes raison.

СЕРЖ. …Что с тобой?

МАРК (Ивану). Да как ты можешь, Иван?.. В моем присутствии. В моем присутствии, Иван.

ИВАН. Что в твоем присутствии?.. Что в твоем присутствии? Эти цвета меня трогают. Да. Пусть тебе это и не нравится. Не будь ты таким категоричным.

МАРК. Как ты можешь в моем присутствии говорить, что эти цвета тебя трогают?

ИВАН. Потому что это правда.

МАРК. Правда? Эти цвета тебя трогают?

ИВАН. Да, эти цвета меня трогают.

МАРК. Эта цвета тебя трогают, Иван?!

СЕРЖ. Эти цвета его трогают! Он имеет право!

МАРК. Нет, он не имеет права.

СЕРЖ. Как это, не имеет права?

МАРК. Не имеет права.

ИВАН. Я не имею права?!

МАРК. Нет.

СЕРЖ. Почему он не имеет права? Знаешь, с тобой что-то не так, тебе надо обратиться к врачу,

МАРК. Он не имеет права говорить, что эти цвета его трогают, потому что это ложь.

ИВАН. Эти цвета меня не трогают?!

МАРК. Здесь нет цветов. Ты их не видишь. И они тебя не трогают.

ИВАН. Говори сам за себя!

МАРК. Как это унизительно, Иван!..

СЕРЖ. Да кто ты такой, Марк?!.. Кто ты такой, чтоб диктовать? Ты никого не любишь, всех презираешь, ты кичишься тем, что ты человек не своего времени…

МАРК. Что значит, быть человеком своего времени?

ИВАН. Чао. Я ухожу.

СЕРЖ. Ты куда?

ИВАН. Я ухожу. Я не понимаю, почему я должен терпеть, пока вы пары выпускаете.

СЕРЖ. Останься. Не будешь же ты разыгрывать оскорбленную невинность… Если ты уйдешь, ты подтвердишь тем самым его правоту.

(Yvan se tient, hésitant, à cheval entre deux décisions.)

Иван стоит в нерешительности, не зная, как быть.

Un homme de son temps est un homme qui vit dans son temps.

MARC. Quelle connerie. Comment un homme peut vivre dans un autre temps que le sien ? Explique-moi.

SERGE. Un homme de son temps, c’est quelqu’un dont on pourra dire dans vingt ans, dans cent ans, qu’il est représentatif de son époque.

MARC. Hun, hun. (Un temps.) Et pour quoi faire ?

SERGE. Comment pour quoi faire ?

MARC. À quoi me sert qu’on dise de moi un jour, il a été représentatif de son époque ?

SERGE. Mais mon vieux, ce n’est pas de toi dont il s’agit, mon pauvre vieux ! Toi, on s’en fout ! Un homme de son temps, comme je te le signale, la plupart de ceux que tu apprécies, est un apport pour l’humanité… Un homme de son temps n’arrête pas l’histoire de la peinture à une vue hypo-flamande de Cavaillon…

MARC. Carcassonne.

SERGE. Oui, c’est pareil. Un homme de son temps participe à la dynamique intrinsèque de l’évolution…

MARC. Et ça c’est bien, d’après toi.

SERGE. Ce n’est ni bien ni mal — pourquoi veux-tu moraliser ? — c’est dans la nature des choses.

MARC. Toi par exemple, tu participes à la dynamique intrinsèque de l’évolution.

SERGE. Oui.

MARC. Et Yvan ?..

YVAN. Mais non. Un être hybride ne participe à rien.

SERGE. Yvan, à sa manière, est un homme de son temps.

MARC. Et tu vois ça à quoi chez lui ? Pas à la croûte qu’il a au-dessus de sa cheminée !

YVAN. Ce n’est pas du tout une croûte !

SERGE. Si, c’est une croûte.

YVAN. Mais non !

SERGE. Peu importe. Yvan est représentatif d’un certain mode de vie, de pensée qui est tout à fait contemporain. Comme toi d’ailleurs. Tu es typiquement, je suis navré, un homme de ton temps. Et en réalité, plus tu souhaites ne pas l’être, plus tu l’es.

MARC. Alors tout va bien. Où est le problème ?

SERGE. Le problème est uniquement pour toi, qui mets ton point d’honneur à vouloir t’exclure du cercle des humains. Et qui ne peux y parvenir. Tu es comme dans les sables mouvants, plus tu cherches à t’extraire, plus tu t’enfonces. Présente tes excuses à Yvan.

MARC. Yvan est un lâche.

СЕРЖ. Человек своего времени тот, кто живет в своем времени.

МАРК. Что за чушь. Как человек может жить в каком-то другом времени? Объясни мне.

СЕРЖ. Человек своего времени это тот, о ком и через двадцать и через сто лет можно будет сказать, что он представляет свою эпоху.

МАРК. Гм, гм. А зачем?

СЕРЖ. Как зачем?

МАРК. Зачем мне это надо, чтобы обо мне однажды сказали, он представляет свою эпоху?

СЕРЖ. Но, старина, речь вовсе не о тебе! Кому какое до тебя дело?! Человек своего времени, говорю я тебе, да это вклад в цивилизацию, как большинство из тех, кого ты ценишь…Человек своего времени не ограничивает историю живописи псевдо-фламандским видом Кавийона…

МАРК. Каркассона.

СЕРЖ. Да, все равно. Человек своего времени участвует в процессе динамической эволюции…

МАРК. И по-твоему это хорошо.

СЕРЖ. Ни хорошо, ни плохо — почему, тебе хочется быть моралистом — это в порядке вещей.

МАРК. А ты например участвуешь в процессе динамической эволюции?

СЕРЖ. Да.

МАРК. А Иван?..

ИВАН. Да нет. Половинчатое существо ни в чем не участвует.

СЕРЖ. Иван по-своему тоже человек своего времени.

МАРК. А он-то каким образом? Ты судишь по той мазне, что висит у него над камином!

ИВАН. Это вовсе не мазня!

СЕРЖ. Нет, мазня.

ИВАН. Да нет!

СЕРЖ. Неважно. Иван представляет определенный образ жизни, образ мыслей, абсолютно современный. Как и ты впрочем. Ты — мне очень жаль — типичный представитель своего времени. И на самом деле, чем меньше ты этого желаешь, тем больше ты им становишься.

МАРК. Значит все в порядке, в чем же проблема?

СЕРЖ. Это исключительно твоя проблема, потому чет ты почитаешь за доблесть стремление к исключительности. И не можешь этого добиться. Ты словно барахтаешься в зыбучих песках — чем больше ты стремишься вырваться — тем больше увязаешь. Извинись перед Иваном.

МАРК. Иван — трус.

Sur ces mots, Yvan prend sa décision : il sort précipitamment. Un léger temps.

При этих словах Иван принимает окончательное решение: он стремительно выходит.

SERGE. Bravo.

СЕРЖ (После паузы). Браво.

Silence.

Пауза.

MARC. On ferait mieux de ne pas se voir du tout ce soir… non ?.. Je ferais mieux de partir aussi…

SERGE. Possible…

MARC. Bon…

SERGE. C’est toi qui es lâche… Tu t’attaques à un garçon qui est incapable de se défendre… Tu le sais très bien.

MARC. Tu as raison… Tu as raison et ce que tu viens de dire ajoute à mon effondrement… Tu vois, subitement, je ne comprends plus, je ne sais plus ce qui me relie à Yvan… Je ne comprends plus de quoi ma relation est faite avec ce garçon.

SERGE. Yvan a toujours été ce qu’il est.

MARC. Non. Il avait une folie, il avait une incongruité… Il était fragile mais il était désarmant par sa folie…

SERGE. Et moi ?

MARC. Toi quoi ?

SERGE. Tu sais ce qui te relie à moi ?..

MARC. … Une question qui pourrait nous entraîner assez loin…

SERGE. Allons-y.

МАРК. Лучше бы сегодня вечером нам вообще не встречаться… да?.. Я лучше тоже пойду… Мне тоже надо было уйти …

СЕРЖ. Возможно…

МАРК. Ладно…

СЕРЖ. Ты сам трус… Ты нападаешь на человека, который не способен защищаться… И ты это прекрасно знаешь…

МАРК. Ты прав… Понимаешь, я вдруг перестал понимать, что связывает меня с Иваном… Я не понимаю, на чем держатся наши отношения с ним.

СЕРЖ. Иван всегда был таким.

МАРК. Нет. В нем было какое-то безумие, что-то нелепое… Он не был стойким, но его странности обезоруживали…

СЕРЖ. А я?

МАРК. Что, а ты?

СЕРЖ. Ты знаешь, что тебя связывает со мной?

МАРК. Такие вопросы могут далеко нас завести…

СЕРЖ. Давай.

Court silence.

Недолгая пауза.

MARC. … Ça m’ennuie d’avoir fait de la peine à Yvan.

SERGE. Ah ! Enfin une parole légèrement humaine dans ta bouche. … D’autant que la croûte qu’il a au-dessus de sa cheminée, je crains que ce ne soit son père qui l’ait peinte.

MARC. Ah bon ? Merde.

SERGE. Oui…

MARC. Mais toi aussi tu lui as…

SERGE. Oui, oui, mais je m’en suis souvenu en le disant.

MARC. Ah, merde…

SERGE. Mmm…

МАРК. …Мне жаль, что я расстроил Ивана.

СЕРЖ. О! Наконец-то ты сказал хоть что-то человеческое… Тем более, что касается мазни у него над камином, боюсь, ее написал его отец.

МАРК. Да? Вот черт!

СЕРЖ. Да…

МАРК. Но ты тоже ему…

СЕРЖ. Да, да, но произнося это, я как раз и вспомнил.

МАРК. Ах черт…

СЕРЖ. М-да-а…

Léger temps… On sonne. Serge va ouvrir. Yvan rentre aussitôt dans la pièce et comme précédemment parle à peine arrivé.

Небольшая пауза. Звонят в дверь. Серж идет открывать. Иван стремительно входит в комнату, и едва войдя, сразу же начинает говорить, как и в первый раз.

YVAN. Le retour d’Yvan ! L’ascenseur est occupé, je m’engouffre dans l’escalier et je pense tout en dégringolant, lâche, hybride, sans consistance, je me dis, je reviens avec un flingue, je le bute, il verra si je suis flasque et servile, j’arrive au rez-de-chaussée, je me dis mon petit vieux tu n’as pas fait six ans d’analyse pour finir par buter ton meilleur ami et tu n’as pas fait six ans d’analyse pour ne pas percevoir derrière cette démence verbale un profond mal-être, je réamorce une remontée et je me dis, tout en gravissant les marches du pardon, Marc appelle au secours, je dois le secourir dussé-je en pâtir moi-même… D’ailleurs, l’autre jour, j’ai parlé de vous à Finkelzohn…

SERGE. Tu parles de nous à Finkelzohn ?!

YVAN. Je parle de tout à Finkelzohn.

SERGE. Et pourquoi tu parles de nous ?

MARC. Je t’interdis de parler de moi à ce connard.

YVAN. Tu ne m’interdis rien.

SERGE. Pourquoi tu parles de nous ?

YVAN. Je sens que vos relations sont tendues et je voulais que Finkelzohn m’éclaire…

SERGE. Et qu’est-ce qu’il dit ce con ?

YVAN. Il dit quelque chose d’amusant…

MARC. Ils donnent leur avis ces gens ?!

YVAN. Non, ils ne donnent pas leur avis, mais là il a donné son avis, il a même fait un geste, lui qui ne fait jamais de geste, il a toujours froid, je lui dis, bougez !..

SERGE. Bon alors qu’est-ce qu’il dit ?!

MARC. Mais on se fout de ce qu’il dit !

SERGE. Qu’est-ce qu’il a dit ?

MARC. En quoi ça nous intéresse ?

SERGE. Je veux savoir ce que ce con a dit, merde !

YVAN (il fouille dans la poche de sa veste). Vous voulez savoir ?..

ИВАН. Возвращение Ивана! Лифт был занят, и я бросился вниз по лестнице думал, спускаясь по ней бегом: трус, половинчатое существо, бесхребетный, и я сказал себе: я вернусь с пушкой и убью его, он узнает, какой я безвольный и раболепный, спускаюсь на первый этаж и там уже соображаю: старина, не за тем же ты шесть лет посещал психоаналитика, чтобы в конце концов убить своего лучшего друга, не за тем же ты посещал психоаналитика, чтобы не разглядеть за этим словесным безумием глубокий душевный дискомфорт, и вот я начинаю подниматься, и преодолевая ступени прощения, я говорю себе: Марк нуждается в помощи, я должен ему помочь, даже если страдаю сам… Кстати, я как-то говорил о вас с Финкельзоном…

СЕРЖ. Ты говоришь с Финкельзоном о нас?!

ИВАН. Я говорю с Финкельзоном обо всем.

СЕРЖ. А почему ты говоришь о нас?

МАРК. Я запрещаю тебе говорить обо мне с этим болваном!

ИВАН. Ты не можешь ничего мне запретить.

СЕРЖ. Почему ты говоришь о нас?

ИВАН. Я чувствую, что у вас напряженные отношения, и я хотел, чтобы Финкельзон мне объяснил…

СЕРЖ. И что говорит этот придурок?

ИВАН. Он говорит довольно забавные вещи…

МАРК. Эти люди высказывают свое мнение?!

ИВАН. Нет, они не высказывают своего мнения, но в данном случае он сказал свое мнение, даже сделал какое-то движение, хотя обычно неподвижен, он вечно мерзнет, я говорю ему: двигайтесь!..

СЕРЖ. Ладно, так что он сказал?

МАРК. Зачем нам это надо?

СЕРЖ. Я хочу знать, что говорит о нас этот кретин, черт возьми!

МАРК. Да плевать нам на то, что он сказал!

СЕРЖ. Так что он сказал?

ИВАН (роясь в кармане куртки). Вы хотите знать?..

Il sort un bout de papier plié.

Вынимает из кармана сложенную бумажку.

MARC. Tu as pris des notes ?!

YVAN (le dépliant). J’ai noté parce que c’est compliqué… Je vous lis ?

SERGE. Lis.

YVAN. … « Si je suis moi parce que je suis moi, et si tu es toi parce que tu es toi, je suis moi et tu es toi. Si, en revanche, je suis moi parce que tu es toi, et si tu es toi parce que je suis moi, alors je ne suis pas moi et tu n’es pas toi… » (Un temps.) Vous comprendrez que j’aie dû l’écrire.

МАРК. Ты что, записывал?!

ИВАН. (разворачивая бумажку). Я записал, потому что это сложно… Прочесть?

СЕРЖ. Читай.

ИВАН. … «Если я есть я потому что я есть я, а ты есть ты, потому что ты есть ты, значит я — я, а ты — ты. Зато если я — я, потому что ты — ты, а ты — ты, потому что я — я, значит я — не я, а ты — не ты…» Вы понимаете, что я должен был это записать.

Court silence.

Небольшая пауза.

MARC. Tu le paies combien ?

YVAN. Quatre cents francs la séance, deux fois par semaine.

MARC. Joli.

SERGE. Et en liquide. Car j’ai appris un truc, tu ne peux pas payer par chèque. Freud a dit, il faut que tu sentes les billets qui foutent le camp.

MARC. Tu as de la chance d’être coaché par ce type.

SERGE. Ah oui !.. Et tu seras gentil de nous recopier cette formule.

MARC. Oui. Elle nous sera sûrement utile.

YVAN (repliant soigneusement le papier). Vous avez tort. C’est très profond.

MARC. Si c’est grâce à lui que tu es revenu tendre ton autre joue, tu peux le remercier. Il a fait de toi une lope, mais tu es content, c’est l’essentiel.

YVAN (à Serge). Tout ça parce qu’il ne veut pas croire que j’apprécie ton Antrios.

SERGE. Je me fous de ce que vous pensez de ce tableau. Toi comme lui.

YVAN. Plus je le vois, plus je l’aime, je t’assure.

SERGE. Je propose qu’on cesse de parler de ce tableau ; une bonne fois pour toutes, OK ? C’est une conversation qui ne m’intéresse pas.

MARC. Pourquoi tu te blesses comme ça ?

SERGE. Je ne me blesse pas, Marc. Vous avez exprimé vos opinions. Bien. Le sujet est clos.

MARC. Tu vois que tu le prends mal.

SERGE. Je ne le prends pas mal. Je suis fatigué.

MARC. Si tu te blesses, ça signifie que tu es suspendu au jugement d’autrui…

SERGE. Je suis fatigué, Marc. Tout ça est stérile… À vrai dire, je suis au bord de l’ennui avec vous, là, en ce moment.

YVAN. Allons dîner !

SERGE. Allez-у tous les deux, pourquoi vous n’y allez pas, tous les deux ?

YVAN. Mais non ! Pour une fois qu’on est tous les trois.

SERGE. Ça ne nous réussit pas apparemment.

YVAN. Je ne comprends pas ce qui se passe. Calmons-nous. Il n’y a aucune raison de s’engueuler, encore moins pour un tableau.

SERGE. Tu as conscience que tu jettes de l’huile sur le feu avec tes « calmons-nous » et tes manières de curé ! C’est nouveau ça ?

YVAN. Vous n’arriverez pas à m’entamer.

MARC. Tu m’impressionnes. Je vais aller chez ce Finkelzohn !..

YVAN. Tu ne peux pas, il est complet. (Un temps.) Qu’est-ce que tu manges ?

MARC. Gelsémium.

YVAN. Je suis rentré dans la suite logique des choses, mariage, enfants, mort. Papeterie. Qu’est-ce qui peut m’arriver ?

МАРК. Сколько ты ему платишь?

ИВАН. Четыреста франков за сеанс, два раза в неделю.

МАРК. Прелестно.

СЕРЖ. И непременно наличными. Никаких чеков. По Фрейду, ты должен обязательно ощущать расставание с деньгами.

МАРК. Тебе крупно повезло с этим типом.

СЕРЖ. О, да!.. И будь любезен, перепиши нам эту формулировку.

МАРК. Она конечно очень нам пригодится.

ИВАН (тщательно складывая бумажку). Вы неправы. Это очень глубоко.

МАРК. Это благодаря ему ты вернулся, чтобы подставить вторую щеку, можешь его поблагодарить. Он сделал из тебя ублюдка, но ты доволен — это главное.

ИВАН. И все потому, что он не хочет верить, что мне нравится твой Антриос.

СЕРЖ. Мне плевать, что вы думаете об этой картине, и ты, и он.

ИВАН. Чем больше я на нее смотрю, тем больше, тем больше она мне нравится, уверяю тебя.

СЕРЖ. Предлагаю больше не говорить об этой картине, раз и навсегда, о-кей? Этот сюжет меня не интересует.

МАРК. Почему тебя это так задевает?

СЕРЖ. Меня это не задевает, Марк. Вы выразили свое мнение. Прекрасно, закрываем тему.

МАРК. Видишь, тебе это тяжело.

СЕРЖ. Мне это не тяжело. Я устал.

МАРК. Если тебя то задевает, значит ты подвержен чужим мнениям…

СЕРЖ. Я устал, Марк. Это бесплодные разговоры… По правде говоря, в настоящий момент мне с вами очень скучно.

ИВАН. Пойдемте ужинать!

СЕРЖ. Идите вдвоем, почему бы вам не пойти вдвоем?

ИВАН. Ну нет! Когда мы наконец все втроем…

СЕРЖ. Нам это явно не на пользу.

ИВАН. Я не понимаю, что происходит. Давайте успокоимся. Незачем ругаться, тем более из-за картины.

СЕРЖ. Ты что не понимаешь, что только подливаешь масла в огонь с твоим «давайте успокоимся» и с твоими поповскими манерами! Это что-то новое?

ИВАН. Вам не удастся снова завести меня. Я вступаю в традиционное русло: свадьба, дети, смерть. Канцтовары. Что может со мной случиться?

МАРК. Твои успехи меня впечатляют. Я схожу пожалуй к этом Финкельзону!..

ИВАН. Тебе не удастся. Он слишком загружен. Что ты там глотаешь?

МАРК. Гельсемиум.

Mû par une impulsion soudaine, Serge prend l’Antrios et le rapporte où il se trouvait, en dehors de la pièce. Il revient aussitôt.

Серж вдруг импульсивным жестом хватает АНТРИОСА и уносит в другую комнату, туда, откуда принес. И сразу же возвращается.

MARC. Nous ne sommes pas dignes de le regarder…

SERGE. Exact.

MARC. Ou tu as peur qu’en ma présence, tu finisses par l’observer avec mes yeux…

SERGE. Non. Tu sais ce que dit Paul Valéry ? Je vais mettre de l’eau à ton moulin.

MARC. Je me fous de ce que dit Paul Valéry.

SERGE. Tu n’aimes pas non plus Paul Valéry ?

MARC. Ne me cite pas Paul Valéry.

SERGE. Mais tu aimais Paul Valéry !

MARC. Je me fous de ce que dit Paul Valéry.

SERGE. C’est toi qui me l’as fait découvrir. C’est toi-même qui m’as fait découvrir Paul Valéry !

MARC. Ne me cite pas Paul Valéry, je me fous de ce que dit Paul Valéry.

SERGE. De quoi tu ne te fous pas ?

MARC. Que tu aies acheté ce tableau. (Un temps.) Que tu aies dépensé vingt briques pour cette merde.

YVAN. Tu ne vas pas recommencer, Marc !

SERGE. Et moi je vais te dire ce dont je ne me fous pas — puisqu’on en est aux confidences —, je ne me fous pas de la manière dont tu as suggéré par ton rire et tes insinuations que moi-même je trouvais cette œuvre grotesque. Tu as nié que je pouvais avec sincérité y être attaché. Tu as voulu créer une complicité odieuse entre nous. Et pour reprendre ta formule Marc, c’est ça qui me relie moins à toi ces derniers temps, ce permanent soupçon que tu manifestes.

MARC. C’est vrai que je ne peux pas imaginer que tu aimes sincèrement ce tableau.

YVAN. Mais pourquoi ?

MARC. Parce que j’aime Serge et que je suis incapable d’aimer Serge achetant ce tableau.

SERGE. Pourquoi tu dis, achetant, pourquoi tu ne dis pas, aimant ?

MARC. Parce que je ne peux pas dire aimant, je ne peux pas croire, aimant.

SERGE. Alors, achetant pourquoi, si je n’aime pas ?

MARC. C’est toute la question.

SERGE (à Yvan). Regarde comme il me répond avec suffisance ! Je joue au con et lui il me répond avec la tranquille bouffissure du sous-entendu !.. (À Marc). Et tu n’as pas imaginé un second au cas, même improbable, où je puisse aimer vraiment, que je erre blesse d’entendre ton avis catégorique, tranchant complice dans le dégoût ?

MARC. Non.

SERGE. Quand tu m’as demandé ce que je pensais de Paula — une fille qui m’a soutenu, à moi, pendant tout un dîner, qu’on pouvait guérir la maladie d’Elhers Danlos à l’homéopathie — je ne t’ai pas dit que je la trouvais laide, rugueuse et sans charme. J’aurais pu.

MARC. C’est ce que tu penses de Paula ?

YVAN. Mais non, il ne pense pas ça ! On ne peut pas penser ça de Paula !

MARC. Réponds-moi.

SERGE. Tu vois, tu vois l’effet que ça fait !

MARC. Est-ce que tu penses ce que tu viens de dire sur Paula ?

МАРК. Мы недостойны созерцать ее…

СЕРЖ. Именно так.

МАРК. Или ты боишься, что в моем присутствии ты станешь смотреть на ее моими глазами…

СЕРЖ. Нет. Ты знаешь, что говорит Поль Валери? Я подолью воды на твою мельницу.

МАРК. А мне плевать, что говорит Поль Валери.

СЕРЖ. Тебе и Поль Валери не нравится?

МАРК. Не надо мне цитировать Поля Валери.

СЕРЖ. Но тебе ведь нравился Поль Валери!

МАРК. Мне плевать, что говорит Поль Валери.

СЕРЖ. Ведь это ты открыл мне его. Ведь это ты открыл для меня Поля Валери!

МАРК. Не цитируй мне Поля Валери, мне плевать, что говорит Поль Валери.

СЕРЖ. На что же тебе не плевать?

МАРК. На то, что ты купил эту картину. Что ты отвалил двести кусков за это дерьмо.

ИВАН. Не принимайся за старое, Марк!

СЕРЖ. А я скажу тебе, на что не наплевать мне — раз уж пошли такие откровения — мне не наплевать на то, как ты, своем смехом, всеми этими намеками, пытался доказать, что я и сам считаю эту картину нелепой. Ты и мысли не допускал, что мне она искренне нравится. Тебе хотелось, чтобы между нами возникло некое гнусное сообщничество. И говоря твоими словами, именно поэтому я в последнее время все меньше понимаю, что меня связывает с тобой, и эта твоя вечная подозрительность, которую ты и не скрываешь.

МАРК. Я и правда не могу себе представить, что тебе искренне нравится эта картина.

ИВАН. Но почему?

МАРК. Потому что я люблю Сержа, но я не способен любить Сержа, покупающего эту картину.

СЕРЖ. Почему ты сказал «покупающего», а не «Сержа, которому нравится»?

МАРК. Потому что я не могу сказать «которому нравится», я не могу поверить в это «нравится».

СЕРЖ. Тогда зачем же я купил, если она мне не нравится?

МАРК. В этом весь вопрос.

СЕРЖ (Ивану). Смотри, с каким самодовольством он отвечает мне. Я изображаю идиота, а он отвечает мне так напыщенно, так двусмысленно!.. (Марку) А ты ни на секунду не допускаешь, что в случае, если она мне нравится — пусть это невероятно — твой категоричный, резкий, отвратительный двусмысленный тон меня задевает?

МАРК. Нет.

СЕРЖ. Когда ты спросил меня, что я думаю о Пауле — о женщине, которая в течение всего ужина только и говорила мне о том, что генетические болезни можно было вылечить с помощью гомеопатии — я же не сказал тебе, что она страшная, стерва и совсем не обаятельная. А мог бы.

МАРК. Ты такого мнения о Пауле?

СЕРЖ. А по-твоему?

ИВАН. Да нет, он так не думает! Нельзя сказать такое о Пауле!

МАРК. Ответь мне.

СЕРЖ. Видишь, Ты видишь, какой это производит эффект?

МАРК. Ты действительно считаешь Паулу такой, как ты только что сказал?

SERGE. Au-delà, même.

YVAN. Mais non !!

MARC. Au-delà, Serge ? Au-delà du rugueux ? Veux-tu m’expliquer l’au-delà du rugueux ?..

SERGE. Ah, ah ! Quand ça te touche personnellement, la saveur des mots est plus amère, on dirait !..

MARC. Serge, explique-moi l’au-delà du rugueux…

SERGE. Ne prends pas ce ton de givre. Ne serait-ce — je vais te répondre —, ne serait-ce que sa manière de chasser la fumée de cigarette…

MARC. Sa manière de chasser la fumée de cigarette…

SERGE. Oui. Sa manière de chasser la fumée de cigarette. Un geste qui te paraît à toi insignifiant, un geste anodin, penses-tu, pas du tout, sa manière de chasser la fumée de cigarette est exactement au cœur de sa rugosité.

MARC. … Tu me parles de Paula, une femme qui partage ma vie, en ces termes insoutenables, parce que tu désapprouves sa façon de chasser la fumée de cigarette ?..

SERGE. Oui. Sa façon de chasser la fumée la condamne sans phrases.

MARC. Serge, explique-moi, avant que je ne perde tout contrôle de moi-même. C’est très grave ce que tu es en train de faire.

SERGE. N’importe quelle femme dirait, excusez-moi, la fumée me gêne un peu, pourriez-vous déplacer votre cendrier, non, elle, elle ne s’abaisse pas à parler, elle dessine son mépris dans l’air, un geste calculé, d’une lassitude un peu méchante, un mouvement de main qu’elle veut imperceptible et qui sous-entend, fumez, fumez, c’est désespérant mais à quoi bon le relever, et qui fait que tu te de­mandes si c’est toi ou la cigarette qui l’indispose.

YVAN. Tu exagères !..

SERGE. Tu vois, il ne dit pas que j’ai tort, il dit que j’exagère, il ne dit pas que j’ai tort. Sa façon de chasser la fumée de cigarette révèle une nature froide, condescendante et fermée au monde. Ce que tu tends toi-même à devenir. C’est dommage Marc, c’est vraiment dommage que tu sois tombé sur une femme aussi négative…

YVAN. Paula n’est pas négative !..

MARC. Retire tout ce que tu viens de dire, Serge.

SERGE. Non.

YVAN. Mais si !..

MARC. Retire ce que tu viens de dire…

YVAN. Retire, retire ! C’est ridicule !

MARC. Serge, pour la dernière fois, je te somme de retirer ce que tu viens de dire.

SERGE. Un couple aberrant à mes yeux. Un couple de fossiles.

Marc se jette sur Serge. Yvan se précipite pour s’interposer.

СЕРЖ. Даже хуже.

ИВАН. Да нет же!!

МАРК. Хуже, Серж? Хуже, чем стерва? Не объяснишь ли ты мне, что значит «хуже, чем стерва»?

СЕРЖ. Ага! Видно, когда это касается тебя, слова приобретают более горький привкус!

МАРК. Серж, объясни мне, что значит «хуже чем стерва»?

СЕРЖ. Оставь этот деловой тон. Может быть — я тебе отвечаю — может быть это ее манера отгонять сигаретный дым…

МАРК. Ее манера отгонять сигаретный дым…

СЕРЖ. Да. Ее манера отгонять сигаретный дым. Жест, который тебе кажется незначительным, невинным, как ты считаешь, — но ничего подобного — ее манера отгонять сигаретный дым как раз происходит от ее стервозности.

МАРК. Ты так говоришь о Пауле, о женщине, с которой я живу, употребляя такие возмутительные термины, и лишь потому, что не одобряешь ее манеру отгонять сигаретный дым?..

СЕРЖ. Да. Не надо слов, ее изобличает эта манера отгонять табачный дым.

МАРК. Серж, объясни мне, пока я окончательно не потерял контроль над собой. То, что ты говоришь, очень серьезно.

СЕРЖ. Извини меня, но любая женщина скажет просто: мне мешает сигаретный дым, не могли бы вы отодвинуть пепельницу, нет — она вас не удостаивает замечанием, она выражает свое презрение жестом в воздухе, точно рассчитанным, так недовольно и устало, она хочет, чтоб движение ее руки осталось незамеченным, а под этим как бы подразумевается: «курите, курите, конечно это ужасно, но я не хочу это подчеркивать», и все это так, что невольно задумаешься, что именно мешает — сигарета или ты сам.

ИВАН. Ты преувеличиваешь!..

СЕРЖ. Видишь, он не сказал, что я не прав. Он говорит, что я преувеличиваю. Но он не сказал, что я не прав. Ее манера отгонять сигаретный дым выдает в ней натуру холодную, надменную и замкнутую. Ты и сам таким становишься. Жаль, Марк, жаль, что тебе досталась женщина с таким отрицательным полем…

ИВАН. У Паулы не отрицательное поле!..

МАРК. Забери свои слова обратно, Серж.

СЕРЖ. Нет.

ИВАН. Да!

МАРК. Забери свои слова обратно…

ИВАН. Сделай это, сделай! Это смешно!

МАРК. Серж, в последний раз я требую, чтобы ты взял свои слова обратно.

СЕРЖ. По-моему, вы пара извращенцев. Пара ископаемых.

Marc se jette sur Serge. Yvan se précipite pour s’interposer.

Марк бросается на Сержа. Иван бросается разнимать их.

MARC (à Yvan). Tire-toi !..

SERGE (à Yvan). Ne t’en mêle pas !..

МАРК (Ивану). Убирайся!..

СЕРЖ (Ивану). Не вмешивайся!..

S’ensuit une sorte de lutte grotesque, très courte, qui se termine par un coup que prend malencontreusement Yvan.

Далее следует какая-то нелепая борьба, очень недолгая, которая заканчивается тем, что какой-то неловкий удар достается Ивану.

YVAN. Oh merde !.. Oh merde !..

SERGE. Fais voir, fais voir… (Yvan gémit. Plus que de raison, semble-t-il.) Mais fais voir !.. C’est rien… Tu n’as rien… Attends… (Il sort et revient avec une compresse.) Tiens, mets ça dessus pendant une minute.

YVAN. … Vous êtes complètement anormaux tous les deux. Deux garçons normaux qui deviennent complètement cinglés !

SERGE. Ne t’énerve pas.

YVAN. J’ai vraiment mal !.. Si ça se trouve, vous m’avez crevé le tympan !..

SERGE. Mais non.

YVAN. Qu’est-ce que tu en sais ? Tu n’es pas oto-rhino !.. Des amis comme vous, des types qui ont fait des études !..

SERGE. Allez, calme-toi.

YVAN. Tu ne peux pas démolir quelqu’un parce que tu n’aimes pas sa façon de chasser la fumée de cigarette !..

SERGE. Si.

YVAN. Mais enfin, ça n’a aucun sens !

SERGE. Qu’est-ce que tu sais du sens de quoi que ce soit ?

YVAN. Agresse-moi, agresse-moi encore !.. J’ai peut-être une hémorragie interne, j’ai vu une souris passer !..

SERGE. C’est un rat.

YVAN. Un rat !

SERGE. Oui, il passe de temps en temps.

YVAN. Tu as un rat ?!!

SERGE. Ne retire pas la compresse, laisse la compresse.

YVAN. Qu’est-ce que vous avez ?.. Qu’est-ce qui s’est passé entre vous ? Il s’est passé quelque chose pour que vous soyez devenus déments à ce point ?

SERGE. J’ai acheté une œuvre qui ne convient pas à Marc.

YVAN. Tu continues !.. Vous êtes dans une spirale tous les deux, vous ne pouvez plus vous arrêter… On dirait moi avec Yvonne. La relation la plus pathologique qui soit !

SERGE. Qui est-ce ?

YVAN. Ma belle-mère !

SERGE. Ça faisait longtemps que tu ne nous en avais pas parlé.

YVAN. Elle a appris à nager dans le canal d’Aubervilliers. Ils poussaient les cadavres des rats et l’éclusier leur disait, plongez ! c’était merveilleux m’a-t-elle dit hier soir chez mon père, on était pauvre et c’était merveilleux ! Du coup, moi je lui ai dit que j’avais appris à nager à quatorze ans avec un gilet de sauvetage et un professeur particulier à Auteuil. J’ai mal, j’ai vraiment mal… je suis sûr que j’ai le tympan crevé.

ИВАН. Ох черт! Черт!..

СЕРЖ. Дай посмотреть, дай посмотреть… (Иван стонет. Кажется больше напоказ.) Да дай же посмотреть!.. Ничего… Подожди… (Выходит и возвращается с компрессом.)

ИВАН. … Вы совершенно взбесились, вы оба. Два нормальных мужика, которые совершенно спятили!

СЕРЖ. Не нервничай. На приложи на минутку.

ИВАН. Мне правда больно!.. Может у меня из-за вас лопнула барабанная перепонка!..

СЕРЖ. Да нет.

ИВАН. А ты откуда знаешь? Ты не ларинголог!.. Такие друзья, образованные люди!..

СЕРЖ. Ладно, успокойся,

ИВАН. Ты не можешь унижать человека, если тебе не нравится его манера отгонять сигаретный дым!..

СЕРЖ. Нет, могу.

ИВАН. Но послушай, это бессмыслица!

СЕРЖ. Что ты знаешь о смысле?

ИВАН. Давай-давай, нападай еще!.. Может у меня внутреннее кровоизлияние, я видел, как пробежала мышь!

СЕРЖ. Это крыса.

ИВАН. Крыса!

СЕРЖ. Она иногда пробегает.

ИВАН. У тебя крыса?!!

СЕРЖ. Не снимай компресс, оставь компресс.

ИВАН. Что с вами?.. Что между вами произошло? Ведь что-то же произошло; если вы обезумели до такой степени?

СЕРЖ. Я купил произведение искусства, которое не подходит Марку.

ИВАН. Ты за свое!.. Вы оба зациклились, вы не можете остановиться… Прямо как я и Ивонна. Самые что ни на есть патологические отношения.

СЕРЖ. Кто это?

ИВАН. Моя мачеха!

СЕРЖ. Да, давненько ты о ней не говорил.

ИВАН. Мне больно, мне правда больно… я уверен, у меня из-за вас лопнула барабанная перепонка.

Пауза.

Un petit silence.

MARC. Pourquoi tu ne m’as pas dit tout de suite ce que tu pensais de Paula ?

SERGE. Je ne voulais pas te peiner.

MARC. Non, non, non…

SERGE. Quoi, non, non, non ?..

MARC. Non. (Un temps.) Quand je t’ai demandé ce que tu pensais de Paula, tu m’as répondu : Vous vous êtes trouvés.

SERGE. Oui…

MARC. Et c’était positif, dans ta bouche.

SERGE. Sans doute…

MARC. Si, si. À cette époque, si.

SERGE. Bon, qu’est-ce que tu veux prouver ?

MARC. Aujourd’hui, le procès que tu fais à Paula, en réalité le mien, penche du mauvais côté.

SERGE. … Comprends pas…

MARC. Mais si, tu comprends.

SERGE. Non.

MARC. Depuis que je ne peux plus te suivre dans ta furieuse, quoique récente, appétence de nouveauté, je suis devenu « condescendant », « fermé au monde »… « fossilisé »…

YVAN. Ça me vrille !.. J’ai une vrille qui m’a traversé le cerveau !

SERGE. Tu veux une goutte de cognac ?

YVAN. Tu crois ?.. Si j’ai un truc détraqué dans le cerveau, tu ne crois pas que l’alcool est contre-indiqué ?..

SERGE. Tu veux une aspirine ?

YVAN. Ne vous occupez pas de moi. Continuez votre conversation absurde, ne vous intéressez pas à moi.

MARC. C’est difficile.

YVAN. Vous pourriez avoir une oncette de compassion. Non.

SERGE. Moi je supporte que tu fréquentes Paula. Je ne t’en veux pas d’être avec Paula.

MARC. Tu n’as aucune raison de m’en vouloir.

SERGE. Et toi tu as des raisons de m’en vouloir… tu vois, j’allais dire d’être avec l’Antrios !

MARC. Oui.

SERGE. … Quelque chose m’échappe.

MARC. Je ne t’ai pas remplacé par Paula.

SERGE. Parce que moi, je t’ai remplacé par l’Antrios ?

MARC. Oui.

SERGE. … Je t’ai remplacé par l’Antrios ?!

MARC. Oui. Par l’Antrios… et compagnie.

МАРК. Почему ты сразу мне не сказал, что думаешь о Пауле?

СЕРЖ. Не хотел тебя огорчать.

МАРК. Нет, нет, нет…

СЕРЖ. Что нет-нет-нет?..

МАРК. Нет. Когда я спросил тебя, что ты думаешь о Пауле, ты мне ответил: вы нашли друг друга.

СЕРЖ. Да…

МАРК. И у тебя это звучало, как нечто позитивное.-.

СЕРЖ. Несомненно …

МАРК. Да, да… Тогда, да.

СЕРЖ. Ну и что же ты хочешь доказать?

МАРК. Сегодня твой приговор Пауле, звучит скорее как приговор мне.

СЕРЖ. Не понимаю…

МАРК. Да нет, понимаешь.

СЕРЖ. Нет.

МАРК. С тех пор как я перестал поддерживать тебя в твоем недавнем, но ненасытном вожделении ко всему новому, я стал «снисходительным», «ограниченным»… «ископаемым»…

ИВАН. У меня голова гудит!.. Будто мне мозги просверлили!

СЕРЖ. Хочешь немного коньячку?

ИВАН. А если у меня что-то лопнуло в мозгу, разве алкоголь не противопоказан?..

СЕРЖ. Хочешь аспирин?

ИВАН. Не знаю.

СЕРЖ. Что ты хочешь?

ИВАН. Не беспокойтесь обо мне. Продолжайте ваш абсурдный разговор, не надо мной заниматься.

МАРК. Это трудно.

ИВАН. Вы можете проявить хоть капельку сострадания. Нет.

СЕРЖ. Я ведь спокойно отношусь к тому, что ты встречаешься с Паулой.

МАРК. У тебя нет причин меня упрекать.

СЕРЖ. А у тебя значит есть причины упрекать меня… видишь я уже чуть не сказал: за то, что я с Антриосом!

МАРК. Да.

СЕРЖ. Я что-то не понимаю.

МАРК. Паула мне тебя не заменила.

СЕРЖ. А мне Антриос заменил тебя?

МАРК. Да.

СЕРЖ. Мне Антриос заменил тебя?!

МАРК. Да. Антриос и компания.

Court silence.

SERGE (à Yvan). Tu comprends ce qu’il dit ?..

YVAN. Je m’en fous, vous êtes cinglés.

MARC. De mon temps, tu n’aurais jamais acheté cette toile.

SERGE. Qu’est-ce que ça signifie, de ton temps ?!

MARC. Du temps où tu me distinguais des autres, où tu mesurais les choses à mon aune.

SERGE. Il y a eu un temps de cette nature entre nous ?

MARC. Comme c’est cruel. Et petit de ta part.

SERGE. Non, je t’assure, je suis éberlué.

MARC. Si Yvan n’était pas l’être spongieux qu’il est devenu, il me soutiendrait.

YVAN. Continue, continue, je t’ai dit, ça glisse.

MARC (à Serge). Il fut un temps où tu étais fier de m’avoir pour ami… Tu te félicitais de mon étrangeté, de ma propension à rester hors du coup. Tu aimais exposer ma sauvagerie en société, toi qui vivais si normalement. J’étais ton alibi. Mais… à la longue, il faut croire que cette sorte d’affection se tarit… Sur le tard, tu prends ton autonomie…

SERGE. J’apprécie le « sur le tard ».

MARC. Et je hais cette autonomie. La violence de cette autonomie. Tu m’abandonnes. Je suis trahi. Tu es un traître pour moi.

СЕРЖ (Ивану). Ты понимаешь, что он говорит?..

ИВАН. Мне плевать, вы оба спятили.

МАРК. В мое время ты никогда бы не купил этой картины.

СЕРЖ. Что значит, «в твое время»?!

МАРК. В то время, когда ты выделял меня среди других, когда сверялся с моим мнением.

СЕРЖ. А разве было время таких отношений между нами?

МАРК. Как это жестоко. Как это мелко с твоей стороны.

СЕРЖ. Нет, уверяю тебя, я потрясен.

МАРК. Если бы Иван не был таким амебистым существом, каким он стал, он бы поддержал меня.

ИВАН. Продолжай, продолжай, я все переварю.

МАРК (Сержу). Это было время, когда ты гордился моей дружбой. Тебе льстила моя неординарность, самостоятельность моих суждений. Тебе нравилось подчеркивать мою диковатость в обществе, тебе, который жил как все. Я был твоим алиби. Но… в конце концов, надо думать, подобного рода привязанности улетучиваются… И постепенно ты стал самостоятельным…

СЕРЖ. Я особенно оценил слово «постепенно».

МАРК. Я не терплю эту твою самостоятельность. Жестокость этой самостоятельности. Ты оставляешь меня. Я предан. Для меня ты — предатель.

Silence.

Пауза.

SERGE (à Yvan). … Il était mon mentor, si je comprends bien !.. (Yvan ne répond pas. Marc le dévisage avec mépris. Léger temps.) … Et si moi, je t’aimais en qualité de mentor… toi, de quelle nature était ton sentiment ?

MARC. Tu le devines.

SERGE. Oui, oui, mais je voudrais te l’entendre dire.

MARC. … J’aimais ton regard. J’étais flatté. Je t’ai toujours su gré de me considérer comme à part. J’ai même cru que cet à part était de l’ordre du supérieur jusqu’à ce qu’un jour tu me dises le contraire.

SERGE. C’est consternant.

MARC. C’est la vérité.

SERGE. Quel échec… !

MARC. Oui, quel échec !

SERGE. Quel échec !

MARC. Pour moi surtout… Toi, tu t’es découvert une nouvelle famille. Ta nature idolâtre a trouvé d’autres objets. L’Artiste !.. La Déconstruction !..

СЕРЖ (Ивану). Если я правильно понимаю, он был для меня наставником!.. (Иван не отвечает. Марк смотрит на него с презрением. Пауза.) … Значит, если я любил тебя как наставника… какого же рода чувство ты испытывал ко мне?

МАРК. Ты догадываешься.

СЕРЖ. Да-да, но я хотел бы, чтоб ты сам сказал.

МАРК. Мне нравился твой взгляд. Мне было лестно. Я всегда знал, что ты относишься ко мне по-особому. Я даже думал, что «по-особому» означало, что в твоих глазах я был выше других, и это до того самого дня, пока ты не сказал мне обратное.

СЕРЖ. Это потрясающе.

МАРК. Это правда.

СЕРЖ. Какая неудача!..

МАРК. Да, какая неудача!

СЕРЖ. Какая неудача!

МАРК. Особенно для меня… Ты открыл для себя новую семью. Твоя натура идолопоклонника нашла новые объекты. Мастер!.. Деконструкция…

Court silence.

Небольшая пауза.

YWAN. C’est quoi la déconstruction ?..

MARC. Tu ne connais pas la déconstruction ?.. Demande à Serge, Il domine très bien cette notion… (À Serge.) Pour me rendre lisible une œuvre absurde, tu es allé chercher ta terminologie dans le registre des travaux publics… Ah, tu souris ! Tu vois, quand tu souris comme ça, je reprends espoir, quel con…

YWAN. Mais réconciliez-vous ! Passons une bonne soirée, tout ça est risible !

MARC. … C’est de ma faute. On ne s’est pas beaucoup vu ces derniers temps. J’ai été absent, tu t’es mis à fréquenter le haut de gamme… Les Rops… les Desprez-Coudert… ce dentiste, Guy Hallié… C’est lui qui t’a…

SERGE. Non, non, non, non, pas du tout, ce n’est pas du tout son univers, lui n’aime que l’Art conceptuel…

MARC. Oui, enfin, c’est pareil.

SERGE. Non, ce n’est pas pareil.

MARC. Tu vois, encore une preuve que je t’ai laissé dériver… (Un temps.) On ne se comprend même plus dans la conversation courante.

SERGE. J’ignorais totalement — vraiment c’est une découverte — que j’étais à ce point sous ta houlette, à ce point en ta possession…

MARC. Pas en ma possession, non… On ne devrait jamais laisser ses amis sans surveillance. Il faut toujours surveiller ses amis. Sinon, ils vous échappent… (Un temps.) Regarde ce malheureux Yvan, qui nous enchantait par son comportement débridé, et qu’on a laissé devenir peureux, papetier… Bientôt mari… Un garçon qui nous apportait sa singularité et qui s’escrime maintenant à la gommer…

SERGE. Qui nous apportait ! Est-ce que tu réalises ce que tu dis ? Toujours en fonction de toi ! Apprends à aimer les gens pour eux- mêmes, Marc.

MARC. Ça veut dire quoi, pour eux-mêmes ?!

SERGE. Pour ce qu’ils sont.

MARC. Mais qu’est-ce qu’ils sont ?! Qu’est-ce qu’ils sont ?!. (Un temps.) En dehors de l’espoir que je place en eux ?.. (Un temps.) Je cherche désespérément un ami qui me préexiste. Jusqu’ici, je n’ai pas eu de chance. J’ai dû vous façonner… Mais tu vois, ça ne marche pas. Un jour ou l’autre, la créature va dîner chez les Desprez- Coudert et pour entériner son nouveau Standing, achète un tableau blanc.

YVAN. En médecine, ça porte un nom. La maladie qu’il a porte un nom…

SERGE. Donc, nous voici au terme d’une relation de quinze ans…

MARC. Oui…

YVAN. Minable…

MARC. Tu vois, si on était arrivé à se parler normalement, enfin si j’étais parvenu à m’exprimer en gardant mon calme…

SERGE. Oui ?..

MARC. Non…

SERGE. Si. Parle. Qu’on échange ne serait-ce qu’un mot dépassionné.

MARC. … Je ne crois pas aux valeurs qui régissent l’Art d’aujourd’hui… La loi du nouveau. La loi de la surprise… (Un temps.) La surprise est une chose morte. Morte à peine conçue, Serge…

SERGE. Bon. Et alors ?

MARC. C’est tout. (Un temps.) J’ai aussi été pour toi de l’ordre de la surprise.

SERGE. Qu’est-ce que tu racontes !

MARC. Une surprise qui a duré un certain temps, je dois dire.

YVAN. Finkelzohn est un génie. (Un temps.) Je vous signale qu’il avait tout compris !

MARC. J’aimerais que tu cesses d’arbitrer, Yvan, et que tu cesses de te considérer à l’extérieur de cette conversation.

YVAN. Tu veux m’y faire participer, pas question, en quoi ça me regarde ? J’ai déjà le tympan crevé, réglez vos comptés tout seuls maintenant !

MARC. Il a peut-être le tympan crevé ? Je lui ai donné un coup très violent.

SERGE (il ricane). Je t’en prie, pas de vantardise.

MARC. Tu vois Yvan, ce que je ne supporte pas en ce moment chez toi — outre tout ce que je t’ai déjà dit et que je pense — c’est ton désir de nous niveler. Egaux, tu nous voudrais. Pour mettre ta lâcheté en sourdine. Egaux dans la discussion, égaux dans l’amitié d’autrefois. Mais nous ne sommes pas égaux, Yvan. Tu dois choisir ton camp.

YVAN. Il est tout choisi.

MARC. Parfait.

ИВАН. Что за деконструкция?..

МАРК. Ты не знаешь про деконструкцию?.. Спроси у Сержа, он хорошо владеет этим термином… (Сержу) Чтобы объяснить мне абсурдистское произведение, ты отыскал термин в области строительства… А, ты улыбаешься! Знаешь, когда ты так улыбаешься, у меня появляется надежда, какой я дурак…

ИВАН. Да помиритесь вы! Давайте проведем приятный вечер, все это смехотворно!

МАРК. Это я виноват, мы мало виделись в последнее время. Меня не было, и ты стал ходить к самым выдающимся… К Ропсам… к Депрез-Ку- дерам… к этому дантисту, Ги Аллье… Это все он…

СЕРЖ. Нет-нет-нет-нет, вовсе нет, это совсем не его сфера, он увлекается только Концептуализмом…

МАРК. Да это одно и то же.

СЕРЖ. Нет, не одно и то же.

МАРК. Это еще одно доказательство того, как я упустил тебя… Даже в обычном разговоре мы не понимаем друг друга.

СЕРЖ. Я совершенно не знал — это правда для меня открытие — что до такой степени находился под твоим влиянием, в твоей власти…

МАРК. Да нет, не в моей власти… Никогда нельзя оставлять друзей без присмотра. За друзьями всегда надо присматривать… Иначе, они от вас ускользают… Посмотри на этого несчастного Ивана, который восхищал нас своей необузданностью, и вот теперь он превращается в боязливого торговца канцтоварами… Скоро станет супругом… Этот парень, который дарил нам свою индивидуальность, теперь во-всю старается от нее избавиться…

СЕРЖ. Который нам дарил! Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? Все сосредоточено на тебе! Марк, научись любить людей ради них самих!

МАРК. Что это значит, ради них самих?!

СЕРЖ. Таких, какие они есть.

МАРК. А какие они есть?! Какие они есть?! Без той надежды, которую я на них возлагаю?.. Я безнадежно ищу друга, который был изначально создан для меня. До сих пор мне не везло. Я должен был лепить вас… Но видишь, не получается. Однажды твое творение пойдет ужинать к Депрез Кудеру, и чтобы поддержать свое реноме, оно покупает белую картину.

ИВАН. В медицине этому есть название. Его болезнь имеет название.

СЕРЖ. Итак, нашей пятнадцатилетней дружбе приходит конец…

МАРК. Да…

ИВАН. …Это мелко…

МАРК. Понимаешь, если бы мы сумели поговорить нормально, если бы я мог высказаться, сохраняя спокойствие…

СЕРЖ. Ну и…?

МАРК. Нет…

СЕРЖ. Да. говори. Давай побеседуем, не на таких повышенных тонах.

МАРК. … Я не верю в те ценности, на которых стоит сегодняшнее Искусство… Закон новизны… Закон сюрприза… Все это мертворожденное, Серж…

СЕРЖ. Хорошо. Ну и что?

МАРК. Вот и все. Я для тебя был тоже чем-то вроде сюрприза…

СЕРЖ. Что ты говоришь!..

МАРК. Должен заметить, сюрпризом довольно длительного пользования.

ИВАН. Финкельзон — гений! Заявляю вам, что ОН все понял!

МАРК. Я хотел бы, Иван, чтобы ты оставил роль арбитра, и чтобы ты не думал, что тебя этот разговор не касается.

ИВАН. Ты хочешь, чтобы и я в этом участвовал — об этом и речи быть не может, я-то тут причем? У меня уже лопнула барабанная перепонка, так что теперь разбирайтесь сами!

МАРК. Видишь ли, Иван, чего я сейчас совершенно не переношу в тебе, кроме того о чем я уже сказал, и я так действительно считаю, — так это твоего желания нас уравнять. Ты желал бы, чтобы мы были равны. Чтобы скрыть свою трусость. Равны в споре. Равны в прошлой дружбе. Мы не равны, Иван. Ты должен выбрать свой лагерь.

ИВАН. Я его выбрал.

МАРК. Прекрасно.

SERGE. Je n’ai pas besoin d’un supporter.

MARC. Tu ne vas pas rejeter le pauvre garçon.

YVAN. Pourquoi on se voit, si on se hait ?! On se hait, c’est clair ! Enfin, moi je ne vous hais pas mais vous, vous vous haïssez ! Et vous me haïssez ! Alors pourquoi on se voit ?.. Moi je m’apprêtais à passer une soirée de détente après une semaine de soucis absurdes, retrouver mes deux meilleurs amis, aller au cinéma, rire, dédramatiser…

SERGE. Tu as remarqué que tu ne parles que de toi.

YVAN. Et vous parlez de qui, vous ?! Tout le monde parle de soi !

SERGE. Tu nous fous la soirée en l’air, tu…

YVAN. Je vous fous la soirée en l’air ?!

SERGE. Oui.

YVAN. Je vous fous la soirée en l’air ?! Moi ?! Moi, je vous fous la soirée en l’air ?!

MARC. Oui, oui, ne t’excite pas !

YVAN. C’est moi qui fous la soirée en l’air ?!!…

SERGE. Tu vas le répéter combien de fois ?

YVAN. Non mais répondez-moi, c’est moi qui fous la soirée en l’air ?!!…

MARC. Tu arrives avec trois quarts d’heure de retard, tu ne t’excuses pas, tu nous soûles de tes pépins domestiques…

SERGE. Et ta présence veule, ta présence de spectateur veule et neutre, nous entraîne Marc et moi dans les pires excès.

YVAN. Toi aussi ! Toi aussi, tu t’y mets ?!

SERGE. Oui, parce que sur ce point, je suis entièrement d’accord avec lui. Tu crées les conditions du conflit.

MARC. Cette mièvre et subalterne voix de la raison, que tu essaies de faire entendre depuis ton arrivée, est intenable.

YVAN. Vous savez que je peux pleurer… Je peux me mettre à pleurer là… D’ailleurs, je n’en suis pas loin…

MARC. Pleure.

SERGE. Pleure.

YVAN. Pleure ! Vous me dites, pleure !!…

MARC. Tu as toutes les raisons de pleurer, tu vas épouser une gorgonne, tu perds des amis que tu pensais éternels…

YVAN. Ah parce que ça y est, tout est fini !

MARC. Tu l’as dit toi-même, à quoi bon se voir si on se hait ?

YVAN. Et mon mariage ?! Vous êtes témoins, vous vous souvenez ?!

SERGE. Tu peux encore changer.

YVAN. Bien sûr que non ! Je vous ai inscrits !

MARC. Tu peux en choisir d’autres au dernier moment.

YVAN. On n’a pas le droit !

SERGE. Mais si !..

YVAN. Non !..

MARC. Ne t’affole pas, on viendra.

SERGE. Tu devrais annuler ce mariage.

MARC. Ça, c’est vrai.

YVAN. Mais merde ! Qu’est-ce que je vous ai fait, merde !!… Il fond en larmes. Un temps. C’est ignoble ce que vous faites ! Vous auriez pu vous engueuler après le 12, non, vous vous arrangez pour gâcher mon mariage, un mariage qui est déjà une calamité, qui m’a fait perdre quatre kilos, vous le ruinez définitivement ! Les deux seules personnes dont la présence me procurait un embryon de satisfaction s’arran­gent pour s’entre-tuer, je suis vraiment le garçon verni !.. (À Marc.) Tu crois que j’aime les pochettes perforées, les rouleaux adhésifs, tu crois qu’un homme normal a envie, un jour, de vendre des chemises dos à soufflet ?!. Que veux-tu que je fasse ? J’ai fait, le con jusqu’à quarante ans, ah bien sûr je t’amusais, j’amusais beaucoup mes amis avec mes conneries, mais le soir qui est seul comme un rat ? Qui rentre tout seul dans sa tanière le soir ? Le bouffon seul à crever qui allume tout ce qui parle et qui trouve sur le répondeur qui ? Sa mère. Sa mère et sa mère.

СЕРЖ. Мне не нужен болельщик.

МАРК. Ты ведь не оттолкнешь бедного парня.

ИВАН. Почему мы встречаемся, если так ненавидим друг друга?! Мы друг друга ненавидим — это очевидно! Я-то вас не ненавижу, но вы, вы ненавидите друг друга! И меня вы ненавидите! Зачем тогда встречаться?.. Я-то рассчитывал сегодня вечером разрядиться после целой недели идиотских проблем, встретиться со своими лучшими друзьями, сходить в кино, посмеяться, развеяться…

СЕРЖ. Заметь, ты говоришь только о себе.

ИВАН. А вы-то о ком говорите?! Каждый говорит о себе самом!

СЕРЖ. Ты срываешь нам вечер…

ИВАН. Я срываю вам вечер?!

СЕРЖ. Да.

ИВАН. Я срываю вам вечер?! Я?! Я срываю вам вечер?!

МАРК. Да, да, не кипятись так!

ИВАН. Это я срываю вам вечер?!!..

СЕРЖ. Сколько еще раз ты это повторишь?

ИВАН. Да нет, ответьте же мне. Это я срываю вам вечер?!!..

МАРК. Ты опаздываешь на сорок пять минут, даже не извинившись, морочишь нам голову своими семейными передрягами…

СЕРЖ. И твоя мягкотелость, твое присутствие в качестве безвольного и нейтрального зрителя доводят Марка и меня до крайности. Потому что в этом я полностью с ним согласен. Ты создаешь условия для конфликта.

МАРК. Твой слащавый, раболепный голос, призывающий к разуму, которым ты пытаешься увещевать нас с самого начала, просто непереносим.

ИВАН. Знаете, я и заплакать могу… Я так могу и заплакать… Я уже готов…

МАРК. Плачь.

СЕРЖ. Плачь.

ИВАН. Плачь!!! Вы мне говорите, плачь?!

МАРК. У тебя есть все основания заплакать, ты ведь женишься на Медузе-Горгоне, ты теряешь друзей, которых ты считал друзьями до гроба…

ИВАН. А, значит все, все кончено!

МАРК. Ты сам сказал, зачем нам встречаться, если мы ненавидим друг друга?

ИВАН. А моя свадьба?! Вы же свидетели, вы что забыли?

СЕРЖ. Ты еще можешь поменять.

ИВАН. Никак не могу! Я вас записал!

МАРК. Ты можешь поменять в последний момент.

ИВАН. Так не положено!

СЕРЖ. Положено!

ИВАН. Нет!..

МАРК. Не сходи с ума, мы придем.

СЕРЖ. Тебе бы отменить эту свадьбу.

МАРК. Вот это верно.

ИВАН. Черт побери! Что я вам сделал, черт вас побери!!.. (Он разражается рыданиями. Пауза.) То что вы делаете, просто подло! Вы могли бы поругаться после двенадцатого, так нет же — вы все делаете, чтобы сорвать мою свадьбу, которая сама по себе уже бедствие, свадьбу, из-за которой я потерял четыре килограмма, и вы окончательно ее срываете! Единственные люди, чье присутствие придавало мне хоть какое-то душевное спокойствие, доходят чуть ли не до смертоубийства, я поистине везунчик!.. (Марку) Ты думаешь, мне нравятся эти конверты, эти рулоны скотча, ты думаешь нормальному человека охота продавать эти раздвижные папки?!.. Что мне остается делать?! Я валял дурака до сорока лет, да, конечно, я тебя забавлял, я забавлял друзей своими глупостями, но вечером-то я оставался один, один как крыса! Кто вечером одиноко возвращался в свою хижину? Шут в смертельном одиночестве включал все, что только издает звук, а кого он слышал на ответчике? Свою мать. Все мать да мать.

Un court silence.

Небольшая пауза.

MARC. Ne te mets pas dans un état pareil.

YVAN. Ne te mets pas dans un état pareil ! Qui m’a mis dans cet état ?! Je n’ai pas vos froissements d’âme moi, qui je suis ? Un type qui n’a pas de poids, qui n’a pas d’opinion, je suis un ludion, j’ai toujours été un ludion !

MARC. Calme-toi…

YVAN. Ne me dis pas, calme-toi ! Je n’ai aucune raison de me calmer, si tu veux me rendre fou, dis-moi, calme-toi ! Calme-toi est la pire chose qu’on peut dire à quelqu’un qui a perdu son calme ! Je ne suis pas comme vous, je ne veux pas avoir d’autorité, je ne veux pas être une référence, je ne veux pas exister par moi-même, je veux être votre ami Yvan le farfadet ! Yvan le farfadet.

МАРК. Не надо так огорчаться.

ИВАН. Не надо так огорчаться?! А кто довел меня до такого состояние?! Моя душа не столь уязвима, как ваша, кто я такой? Человек, не имеющий ни положения, ни собственного мнения, я просто клоун, я всегда был клоуном!

МАРК. Успокойся…

ИВАН. Не говори мне «успокойся»! У меня нет никакого повода для спокойствия! Если хочешь, чтобы я совсем спятил, скажи мне «успокойся»! «Успокойся» — это худшее из того, что можно сказать человеку, потерявшему покой! Я не такой как вы, мне не нужен авторитет, я не хочу слыть образцом, я не хочу существовать сам по себе, я хочу быть вашим другом Иваном, добрым духом! Иваном, добрым духом!

Silence.

SERGE. Si on pouvait ne pas tomber dans le pathétique…

YVAN. J’ai terminé. (Un temps.) Tu n’as pas quelque chose à grignoter ? N’importe quoi, juste pour ne pas tomber évanoui.

SERGE. J’ai des olives.

YVAN. Donne.

СЕРЖ. Нельзя ли обойтись без патетики…

ИВАН. Я закончил. У тебя нет чего-нибудь пожевать? Так что-нибудь, просто чтоб не упасть в обморок.

СЕРЖ. У меня есть оливки.

ИВАН. Давай.

Серж передает ему оливки в небольшой мисочке, стоящей на самом видном месте.

Serge lui donne un petit bol d’olives qui est à portée de main.

SERGE (à Marc). Tu en veux ?

СЕРЖ (Марку). Хочешь?

Marc acquiesce. Yvan lui tend le bol. Ils mangent des olives.

Марк кивает. Иван протягивает ему оливки. Все втроем они едят оливки.

YVAN. … Tu n’as pas une assiette pour mettre les…

SERGE. Si.

ИВАН. …У тебя нет тарелочки для …

СЕРЖ. Есть.

Il prend une soucoupe et la pose sur la table. Un temps.

Он достает блюдце и ставит на столик. Пауза.

YVAN (tout en mangeant les olives). … En arriver à de telles extrémités… Un cataclysme pour un panneau blanc…

SERGE. Il n’est pas blanc.

YVAN. Une merde blanche !.. (Il est pris d’un fou rire.)… Car c’est une merde blanche !.. Reconnais-le mon vieux !.. C’est insensé ce que tu as acheté !..

ИВАН (продолжая жевать). …Надо же было дойти до такого… Настоящий катаклизм из-за какого-то белого прямоугольника…

СЕРЖ. Он не белый.

ИВАН. Белое дерьмо! (Он вдруг начинает хохотать) … Ведь это просто белое дерьмо!.. Да признайся же старина!.. Твоя покупка — просто безумие!..

Marc rit, entraîné dans la démesure d’Yvan. Serge sort de la pièce. Et revient aussitôt avec l’Antrios qu’il replace au même endroit.

Марк тоже смеется, присоединяясь к безудержному смеху Ивана. Серж выходит из комнаты. И сразу же возвращается с картиной Антриоса, которую помещает на то же место.

SERGE (à Yvan). Tu as sur toi tes fameux feutres ?..

YVAN. Pour quoi faire ?.. Tu ne vas pas dessiner sur le tableau ?..

SERGE. Tu as ou pas ?

YVAN. Attends… (Il fouille dans les poches de sa veste.) Oui… Un bleu…

СЕРЖ (Ивану). У тебя с собой твои знаменитые фломастеры?..

ИВАН. Зачем?.. Не будешь же ты рисовать на картине?..

СЕРЖ. Они у тебя с собой или нет?

ИВАН. Подожди… (Роется в карманах куртки) Да… Один есть… Синий…

(Un temps.)

SERGE. Donne.

СЕРЖ. Давай.

Yvan tend le feutre à Serge. Serge prend le feutre, enlève le capuchon, observe un instant la pointe, replace le capuchon. Il lève les yeux vers Marc et lui lance le feutre. Marc l’attrape. Léger temps.

Иван протягивает Сержу фломастер. Серж берет фломастер, снимает колпачок, смотрит кончик фломастера, снова надевает колпачок. Поднимает глаза на Марка и бросает ему фломастер. Марк ловит. Пауза.

SERGE (à Marc). Vas-y. (Silence.) Vas-y !

СЕРЖ. (Марку) Давай. (Пауза) Давай!

Marc s’approche du tableau… Il regarde Serge… Puis il enlève le capuchon du feutre.

Марк подходит к картине… Смотрит на Сержа… Потом снимает колпачок

YVAN. Tu ne vas pas le faire !..

ИВАН. Ты не сделаешь этого!

Marc regarde Serge…

Марк смотрит на Сержа…

SERGE. Allez.

YVAN. Vous êtes fous à lier tous les deux !

СЕРЖ. Давай.

ИВАН. Вы оба буйные!

Marc se baisse pour être à la hauteur du tableau. Sous le regard horrifié d’Yvan, il suit avec le feutre un des liserés transversaux. Serge est impassible. Puis, avec application, Marc dessine sur cette pente un petit skieur avec un bonnet. Lorsqu’il a fini, il se redresse et contemple son œuvre. Serge reste de marbre. Yvan est pétrifié. Silence.

Марк наклоняется, чтобы было удобнее. Он проводит черту по одной из диагональных полос. Иван смотрит на него в ужасе. Серж невозмутим. Затем Марк усердно вырисовывает на этом склоне маленького лыжника в колпачке. Закончив, он выпрямляется и созерцает свой рисунок. Серж все так же невозмутим. Иван в полной панике. Пауза.

SERGE. Bon. J’ai faim. (Un temps.) On va dîner ?

СЕРЖ. Ладно. Я голоден. Что, пошли ужинать?

Marc esquisse un sourire. Il rebouche le capuchon et dans un geste ludique, le jette à Yvan qui s’en saisit au vol.

На лице Марка появляется улыбка. Он закрывает фломастер и игриво бросает его Ивану, тот ловит его на лету.

***

Chez Serge. Au fond, accroché au mur, l’Antrios. Debout devant la toile, Marc tient une bassine d’eau dans laquelle Serge trempe un petit morceau de tissu. Marc a relevé les manches de sa chemise et Serge est vêtu d’un petit tablier trop court de peintre en bâtiment. Près d’eux, on aperçoit quelques produits, flacons ou bouteilles de white-spirit, eau écarlate, chiffons et éponges… Avec un geste très délicat, Serge apporte une dernière touche au nettoyage du tableau. L’Antrios a retrouvé toute sa blancheur initiale. Marc pose la bassine et regarde le tableau. Serge se retourne vers Yvan, assis en retrait. Yvan approuve. Serge recule et contemple l’œuvre à son tour. Silence.

У СЕРЖА в глубине сцены, на стене висит «АНТРИОС». Марк стоит перед картиной и держит тазик с водой, в которой Серж смачивает тряпку. Марк закатил рукава своей рубашки, а Серж подвязался коротеньким фартуком, как у маляра. Возле них стоят различные флаконы и бутылки со всевозможными растворителями, лежат тряпки,губки… Серж очень осторожно смывает с картины последний след рисунка. «Антриос» вновь сияет свое первозданной белизной. Марк ставит тазик и смотрит на картину. Серж оборачивается к Ивану, сидящему в некотором отдалении. Иван одобрительно кивает. Серж отступает и в свою очередь смотрит на картину. Пауза.

YVAN (comme seul. Il nous parle à voix légèrement feutrée). … Le lendemain du mariage, Catherine a déposé au cimetière Montparnasse, sur la tombe de sa mère morte, son bouquet de mariée et un petit sachet de dragées. Je me suis éclipsé pour pleurer derrière une chapelle et le soir, repensant à cet acte bouleversant, j’ai encore sangloté dans mon lit en silence. Je dois absolument parler à Finkelzohn de ma propension à pleurer, je pleure tout le temps, ce qui n’est pas normal pour un garçon de mon âge. Cela a commencé, ou du moins s’est manifesté clairement le soir du tableau blanc chez Serge. Après que Serge ait montré à Marc, par un acte de pure démence, qu’il tenait davantage à lui qu’à son tableau, nous sommes allés dîner chez Emile. Chez Emile, Serge et Marc ont pris la décision d’essayer de reconstruire une relation anéantie par les événements et les mots. À un moment donné, l’un de nous a employé l’expression « période d’essai » et j’ai fondu en larmes. L’expression « période d’essai » appliquée à notre amitié a provoqué en moi un séisme incontrôlé et absurde. (Un temps.) En réalité, je ne supporte plus aucun discours rationnel, tout ce qui a fait le monde, tout ce qui a été beau et grand dans ce monde n’est jamais né d’un discours rationnel.

ИВАН. (Один, говорит несколько приглушенным голосом) … На следующий день после свадьбы Катрин положила на могилу матери на кладбище Монпарнас свой свадебный букет и пакетик драже. Я спрятался за одним из склепов, и плакал, а вечером, лежа в постели, думая об этом трогательном поступке, я снова тихо поплакал. Я обязательно должен поговорить с Финкельзоном об этой своей плаксивости, я все время плачу, а ведь для мужчины моего возраста — это ненормально. Это началось, вернее, особенно проявилось в тот вечер у Сержа во время той истории с белой картиной. После того как Серж своим абсолютно безумным поступком доказал Марку, что больше дорожит им, чем своей картиной, мы пошли поужинать к Эмилю. У Эмиля, Серж и Марк приняли решение попробовать восстановить отношения, разрушенные в результате всех этих событий и речей. В какой-то момент кто-то из нас употребил выражение «испытательный срок», и я расплакался. Это выражение «испытательный срок» применительно к нашей дружбе, вызвало во мне целую бурю каких-то глупых эмоций. Я и правда теперь не переношу никаких разумных речей, ни сам мир ни все великое и прекрасное в этом мире никогда не рождается в результате разумных речей.

Un temps. Serge s’essuie les mains. Il va vider la bassine d’eau puis se met à ranger tous les produits, de sorte qu’il n’y ait plus aucune trace du nettoyage. Il regarde encore une fois son tableau. Puis se retourne et s’avance vers nous.

Пауза. Серж вытирает руки. Он идет выливать воду, потом убирает все эти бутылки с растворителями, таким образом не остается и следа от проделанной работы. Он еще раз смотрит на свою картину. Затем отворачивается от нее и направляется к зрителям.

SERGE. Lorsque nous sommes parvenus, Marc et moi, à l’aide d’un savon suisse à base de fiel de bœuf, prescrit par Paula, à effacer le skieur, j’ai contemplé l’Antrios et je me suis tourné vers Marc :

— Savais-tu que les feutres étaient lavables ?

— Non, m’a répondu Marc… Non… Et toi ?

— Moi non plus, ai-je dit, très vite, en mentant. (Un temps.)

Sur l’instant, j’ai failli répondre, moi je le savais. Mais pouvais-je entamer notre période d’essai par un aveu aussi décevant ? … D’un autre côté, débuter par une tricherie ?.. Tricherie ! N’exagérons rien. D’où me vient cette vertu stupide ? Pourquoi faut-il que les relations soient si compliquées avec Marc ?..

СЕРЖ. Когда нам с Марком с помощью швейцарского мыла, изготовленного на базе бычьей желчи и рекомендованного Паулой, все же удалось стереть этого лыжника, я какое-то время разглядывал Антриоса, а потом повернулся к Марку и сказал:

— Ты знал, что это смываемые фломастеры?

— Нет, — ответил Марк — Нет… А ты?

— Я тоже нет, — сказал я очень быстро, — но я лгал.

В тот момент я чуть было не ответил, что я знал. Но мог ли я начинать наш испытательный срок таким разочаровывающим признанием?.. А с другой стороны, начинать с вранья?.. вранье! Не будем преувеличивать! Откуда во мне эта глупая щепетильность? Почему наши отношения с Марком должны быть такими сложными?..

La lumière isole peu à peu l’Antrios. Marc s’approche du tableau.

Свет постепенно скрывает «Антриоса». Марк подходит к картине.

MARC. Sous les nuages blancs, la neige tombe. (Un temps.) On ne voit ni les nuages blancs, ni la neige. (Un temps.) Ni la froideur et l’éclat blanc du sol. (Un temps.) Un homme seul, à skis, glisse. (Un temps.) La neige tombe. (Un temps.) Tombe jusqu’à ce que l’homme disparaisse et retrouve son opacité. (Un temps.) Mon ami Serge, qui est un ami depuis longtemps, a acheté un tableau. (Un temps.) (Un temps.) C’est une toile d’environ un mètre soixante sur un mètre vingt. (Un temps.) Elle représente un homme qui traverse un espace et qui disparaît.

МАРК. Под белыми облаками падает белый снег. Не видно ни белых облаков, ни снега. Ни холода, ни блеска земли. Одинокий лыжник скользит вниз. Падает снег. Падает, пока человек не исчезнет и не обретет где-то там свою плоть. Мой друг Серж, с которым мы дружим очень давно, купил картину. Это полотно метр шестьдесят на метр двадцать. На ней изображен человек, пересекающий пространство и исчезающий в нем.