Мольер. ПСС. т. 3

МОЛЬЕР

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ТРЕХ ТОМАХ

МОЛЬЕР

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ТРЕХ ТОМАХ

ТОМ ТРЕТИЙ

МОСКВА

«ИСКУССТВО»

1987

Переводы с французского под редакцией

Н. М. ЛЮБИМОВА

Комментарий

Г. Н. БОЯДЖИЕВА

Художник

М. А. АНИКСТ

Издательство «Искусство», 1987 г.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЖОРЖ ДАНДЕН

богатый крестьянин.

АНЖЕЛИКА

жена Жоржа Дандена, дочь г-на де Сотанвиля.

Г-Н ДЕ СОТАНВИЛЬ

помещик, дворянин, отец Анжелики.

Г-ЖА ДЕ СОТАНВИЛЬ.

КЛИТАНДР

молодой человек, влюбленный в Анжелику.

КЛОДИНА

служанка Анжелики.

ЛЮБЕН

крестьянин, прислуживающий Клитандру.

КОЛЕН

слуга Жоржа Дандена.

Действие происходит перед домом Жоржа Дандена.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Жорж Данден один.

Жорж Данден. Сколько хлопот с женой-дворянкой! И какой урок моя женитьба всем крестьянам, которые, вроде меня, захотели бы подняться выше своего звания и породниться с господами! Дворянство само по себе вещь неплохая, стоящая вещь, что и говорить, но неприятностей с дворянами не оберешься, с ними лучше не связывайся. Я это испытал на собственной шкуре и знаю, как ведут себя господа, когда они позволяют нам, простым людям, войти в свою семью. К нам самим они не особенно льнут, им важно повенчаться с нашим добром. Я человек зажиточный, вот бы мне и жениться на доброй честной крестьянке, а я взял жену, которая смотрит на меня свысока, стыдится носить мое имя и думает, что я при всем своем богатстве не могу окупить честь быть ее мужем. Жорж Данден, Жорж Данден, какую же ты сделал глупость! Теперь я собственного дома боюсь. Как ни придешь — вечно одни огорчения.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Жорж Данден, Любен.

Жорж Данден (заметив, что из его дома выходит Любен). Что нужно в моем доме этому чертову прощелыге?

Любен (заметив Жоржа Дандена, про себя). Какой-то человек меня разглядывает.

Жорж Данден (про себя). Он не знает, кто я такой.

Любен (про себя). Он что-то подозревает.

Жорж Данден (про себя). Эго! Ему как будто неловко мне поклониться.

Любен (про себя). Боюсь, не разболтал бы он, что видел, как я отсюда выходил.

Жорж Данден. Здравствуйте!

Любен. Мое почтение!

Жорж Данден. Вы, должно быть, не здешний?

Любен. Нет, я пришел посмотреть на завтрашний праздник.

Жорж Данден. Гм!.. Скажите, пожалуйста, вы вышли вот из этого дома?

Любен. Тсс!

Жорж Данден. Что такое?

Любен. Молчок!

Жорж Данден. Да что случилось?

Любен. Ни гугу! Никому не говорите, что вы видели, как я отсюда вышел.

Жорж Данден. Почему?

Любен. Ах ты, господи! Да потому!..

Жорж Данден. А все-таки?

Любен. Тише! Как бы нас не подслушали!

Жорж Данден. Нет-нет!

Любен. Дело в том, что я сейчас говорил с хозяйкой этого дома по поручению одного господина, который строит ей глазки. Так вот об этом никто не должен знать, понимаете?

Жорж Данден. Понимаю.

Любен. Ну вот и все. Мне сказали, чтобы я никому не попадался на глаза, и я прошу вас не болтать, что вы меня видели.

Жорж Данден. И не подумаю.

Любен. Раз мне так велено, то я бы хотел проделать все это незаметно.

Жорж Данден. Отлично.

Любен. Муж-то, говорят, ревнивец, он не желает, чтобы за его женой волочились, и, если это до него дойдет, сам черт тогда с ним не сладит. Вам это ясно?

Жорж Данден. Еще бы не ясно!

Любен. Он ничего не должен знать.

Жорж Данден. Конечно.

Любен. Его собираются так одурачить, чтобы он ни о чем не догадывался. Вы меня понимаете?

Жорж Данден. Как нельзя лучше.

Любен. Если вы кому-нибудь расскажете, что видели, как я выходил из его дома, вы испортите все дело. Поняли?

Жорж Данден. Вполне. Гм! А как зовут господина, который вас сюда послал?

Любен. Это сеньор из нашего селения — виконт… как его? Тьфу ты! Никак не могу запомнить, уж больно чудное имя. Господин Кли… Клитандр.

Жорж Данден. Нe тот ли это молодой придворный, что живет…

Любен. Около вон той рощи.

Жорж Данден (в сторону). Так вот почему этот лощеный франт поселился против моего дома! У меня хороший нюх, это соседство мне давно уже кажется подозрительным.

Любен. Провались я на этом самом месте, такого порядочного человека днем с огнем не найдешь. Он дал мне целых три золотых только за то, чтоб я сказал этой женщине, что он в нее влюблен и что он мечтает с ней поговорить. Подумайте сами: будто это уж такой большой труд, чтобы столько за него платить! А за свою работу я получаю всего лишь десять су!

Жорж Данден. Ну и что же? Исполнили вы его поручение?

Любен. Да. Ко мне вышла какая-то Клодина; она с первого слова поняла, чего мне надо, и помогла переговорить с ее госпожой.

Жорж Данден (в сторону). Ах, подлая служанка!

Любен. Черт побери, а ведь эта Клодина прехорошенькая! Мы с ней подружились, и теперь только за ней дело, чтобы мы стали мужем и женой.

Жорж Данден. А какой ответ дала ее хозяйка придворному?

Любен. Она велела ему сказать… Постойте, я уж теперь всего и не припомню… Велела сказать, что она ему очень благодарна за его любовь, но что муж у нее с придурью, его надо остерегаться, надо скрывать свои чувства и придется, мол, ему подумать, как им безопаснее всего видеться с глазу на глаз.

Жорж Данден (в сторону). Ах, мерзавка!

Любен. Потеха, истинный бог! Ведь муж-то и не догадывается об этой интрижке, вот здорово! И останется наш ревнивец с носом, верно?

. Вы совершенно правы.

Любен. Ну, прощайте! Главное, держите язык за зубами. Не проговоритесь, а то как бы муж не узнал.

Жорж Данден. Ладно, ладно!

Любен. А я будто ни при чем. Я — хитрая бестия, на меня никто и не подумает. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Жорж Данден один.

Жорж Данден. Ну что, Жорж Данден? Теперь ты видишь, как поступает с тобой твоя супруга? Вот что значит жениться на дворянке! Терпи все и не смей слова сказать — дворянские приличия сковывают тебя по рукам и ногам. Если муж и жена — одного звания, то муж по крайней мере имеет право посчитаться с женой. Будь у тебя жена крестьянка, ты бы мог без всякого стеснения поучить ее здоровенной палкой[1]. Но тебе захотелось попробовать, какое бывает дворянство, тебе наскучило быть хозяином у себя в доме! Ах, как я зол на себя, впору оплеух себе надавать! Каково! Выслушивать без всякого стыда любовные признания какого-то дворянчика и обещать ему взаимность! Нет, черта с два! Я этого так не оставлю. Пойду пожалуюсь отцу с матерью — пусть узнают, какие обиды я терплю от их дочки, и рассудят нас. А, вот и они! Как раз кстати!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, г-жа де Сотанвиль.

Г-н де Сотанвиль. Что случилось, любезный зять? У вас такой расстроенный вид!

Жорж Данден. Будешь тут расстроен…

Г-жа де Сотанвиль. Боже! Как вы плохо воспитаны, дорогой зять! Вы даже не здороваетесь!

Жорж Данден. Честное слово, уважаемая теща, у меня сейчас совсем не то на уме…

Г-жа де Сотанвиль. Час от часу не легче! Неужели вы не понимаете, в каком обществе вы находитесь? Когда вы наконец научитесь обхождению с людьми высшего круга?

Жорж Данден. Да что такое?

Г-жа де Сотанвиль. Когда вы перестанете в разговоре со мной употреблять простонародное слово «теща» и привыкнете называть меня «сударыня»?

Жорж Данден. Вот тебе раз! Если вы зовете меня зятем, так, мне думается, я тоже могу называть вас тещей?

Г-жа де Сотанвиль. Сравнили! Это совсем не одно и то же. Потрудитесь запомнить, что вам не пристало обращаться так к особам моего звания. Хоть вы и наш зять, а все-таки между нами огромная разница, и вы должны знать свое место.

Г-н де Сотанвиль. Полно, душенька, оставим это!

Г-жа де Сотанвиль. Ах, господин де Сотанвиль, ну можно ли быть таким скромным! Вы никогда никому не покажете, как себя нужно с вами вести!

Г-н де Сотанвиль. Нет, черт побери, этому меня учить не надо! Я неоднократно доказывал, и притом самым решительным образом, что я за себя постоять умею. Но на этот раз достаточно вашего внушения. А теперь скажите нам, почтенный зять, что у вас такое.

Жорж Данден. Если говорить начистоту, то, господин и госпожа де Сотанвиль, у меня есть причины для…

Г-н де Сотанвиль. Позвольте, любезный зять! Запомните, что называть людей по фамилии невежливо, — тем, кто выше нас по положению, мы должны говорить «сударь», и только.

Жорж Данден. Так вот, сударь, и только, а не господин де Сотанвиль, я хочу сказать,что жена моя подает мне…

Г-н де Сотанвиль. Постойте! Запомните также, что вы не должны говорить «моя жена», когда речь идет о нашей дочери.

Жорж Данден. Сил моих нет! Как так? Моя жена — не моя жена?

Г-жа де Сотанвиль. Да, любезный зять, она ваша жена, но вам

нельзя ее так называть. Вот если б вы были женаты на ровне, тогда другое дело.

Жорж Данден (в сторону). Ах, Жорж Данден, куда ты попал! (Громко.) Да забудьте вы, ради бога, хоть на минуту ваши дворянские замашки и позвольте мне говорить с вами как я умею! (В сторону.) Послать бы к черту эту кабалу и все их выкрутасы! (Г-ну де Сотанвилю.) Да, так вот: я недоволен своей женитьбой.

Г-н де Сотанвиль. А что за причина, любезный зять?

Г-жа де Сотaнвиль. Вот новости! Да ведь вас же облагодетельствовали!

Жорж Данден. Какое же это благодеяние, сударыня, если на то пошло? Для вас это была выгодная сделка: до меня ваши обстоятельства были, извините, в сильном расстройстве, и моими деньгами вы заткнули изрядные дыры. Ну а я-то что на этом выгадал, скажите на милость, кроме разве того, что фамилия моя стала длиннее и что вместо «Жоржа Дандена» меня теперь благодаря вам титулуют «господин де ла Дандиньер»?

Г-жа де Сотaнвиль. А что вы стали членом семьи де Сотанвилей — это вы не считаете, любезный зять?

Г-жа де Сотaнвиль. А также семьи де ла Прюдотри, к которой я имею честь принадлежать? Моя семья передает дворянское звание по материнской линии — благодаря этой ценной привилегии ваши дети тоже станут дворянами.

Жорж Данден. Да, это хорошо: дети мои будут дворянами, а я, если не навести порядка в доме, буду носить рога.

Г-н де Сотанвиль. Что это значит, любезный зять?

Жорж Дaнден. Это значит, что ваша дочь ведет себя не так, как подобает порядочной женщине, она не блюдет своей чести.

Г-жа де Сотaнвиль. Довольно! Как вы смеете говорить такие вещи? Моя дочь происходит из столь добродетельного рода, что она не может совершить поступок, оскорбляющий нравственность, — в семье де ла Прюдотри за триста лет не было, слава богу, ни одной женщины, о которой кто-нибудь сказал дурное слово.

Г-н де Сотанвиль. Клянусь честью, в роду де Сотанвилей никогда не было развратниц. Целомудрие женщин, так же как и храбрость мужчин, — это у нас в роду.

Г-жа де Сотанвиль. Жаклина де ла Прюдотри так и не согласилась быть любовницей герцога и пэра, губернатора нашей провинции.

Г-н де Сотанвиль. Матюрина де Сотанвиль отвергла двадцать тысяч экю, которые ей предложил фаворит короля только за то, чтобы она в виде особой милости побеседовала с ним.

Жорж Данден. Вот как? Ну а дочка ваша не так недоступна — уж очень она большую волю себе забрала в моем доме.

Г-н де Сотанвиль. Говорите яснее, любезный зять. Мы ей потворствовать не станем, мы — ее родители, и мы вам поможем ее проучить.

Г-жа де Сотaнвиль. Мы хорошо знаем, что с честью шутить нельзя, мы воспитали нашу дочь в самых строгих правилах.

Жорж Данден. Вот что я вам скажу: тут поблизости живет один придворный, — наверно, вы его видели, — и он под самым моим носом влюбился в нее и объясняется ей в любви, а она милостиво его выслушивает.

Г-жа де Сотaнвиль. Праведное небо! Если она отступила от правил чести своей матери, я задушу ее своими руками.

Г-н де Сотанвиль. Проклятие! Если она покрыла себя позором, я проколю своей шпагой сердце и ей и ее любовнику.

Жорж Данден. Ну так вот, я вам принес на нее жалобу, а уж вы рассудите нас.

Г-н де Сотанвиль. Не беспокойтесь, я рассужу вас по справедливости. Я вам кого угодно скручу. Ну а сами-то вы вполне уверены в том, что это именно так?

Жорж Данден. Вполне.

Г-н де Сотанвиль. Смотрите, будьте осторожны! Для дворянина это вопрос щекотливый, иначе можете попасть впросак.

Жорж Данден. Все истинная правда, от первого до последнего слова.

Г-н де Сотанвиль. Душенька, поговорите с дочерью! А мы с зятем побеседуем г этим господином.

Г-жа де Сотaнвиль. Ах, дружочек, неужто она в самом деле так забылась? Вы же знаете, что я всегда служила ей благим примером. (Входит в дом к Жоржу Дандену.)

Г-н д с Сотанвиль. Мы прольем свет. Следуйте за мной, любезный

зять, и не падайте духом. Сейчас вы увидите, какого звону мы задаем тем, кто оскорбляет лиц, имеющих отношение к нашей семье.

Жорж Данден. Он сам идет нам навстречу[2].

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвилъ, Клитандр.

Г-н де Сотанвиль. Вы меня не знаете, сударь?

Клитандр. Кажется, нет, сударь.

Г-н де Сотанвиль. Меня зовут барон де Сотанвиль.

Клитандр. Очень приятно.

Г-н де Сотанвиль. Меня знают при дворе. В молодости я имел честь сражаться в первых рядах ополчения при Нанси.

Клитандр. Рад за вас.

Г-н де Сотанвиль. Мой отец, барон Жан-Жиль де Сотанвиль, отличился при знаменитой осаде Монтобана.

Клитандр. Я в восторге.

Г-н де Сотанвиль. Кроме того, у меня был предок Бертран де Сотанвиль, который пользовался таким уважением, что ему позволили распродать все его имущество для поездки в святую землю.

Клитандр. Охотно верю.

Г-н де Сотанвиль. Мне сообщили, сударь, что вы преследуете своей любовью молодую женщину, мою дочь, а между тем ее интересы касаются меня так же близко, как и интересы вот этого человека, имеющего честь быть моим зятем.

Клитандр. Кто? Я преследую?

Г-н де Сотанвиль. Да, вы. И сейчас я пользуюсь случаем, чтобы попросить у вас объяснений.

Клитандр. Это клевета! Кто вам сказал, сударь?

Г-н де Сотанвиль. Некто, считающий себя хорошо осведомленным.

Клитандр. Этот «некто» солгал. Я человек честный. Неужели вы, сударь, считаете меня способным на такую низость? Чтобы я вдруг полюбил молодую прекрасную особу, которая имеет честь быть дочерью барона де Сотанвиля! Я слишком вас для этого уважаю и слишком вам предан. Вам это сказал какой-нибудь дурак…

Г н де Сотанвиль. Ну, держитесь, любезный зять!

Клитандр. Негодяй, мошенник!

Г-н де Сотанвиль (Жоржу Дандену). Отвечайте же!

Жорж Данден. Отвечайте сами.

Клитандр. Если бы я знал, кто это, я бы в вашем присутствии проткнул ему шпагой живот.

Г-н де Сотанвиль (Жоржу Дандену). Поддержите же свое обвинение!

Жорж Данден. Оно и так держится, все это сущая правда.

Клитандр. Так это ваш зять, сударь?

Г-н де Сотанвиль. Да, он явился ко мне с жалобой.

Клитандр. В таком случае пусть он благодарит судьбу, что он ваш родственник, а то бы я ему показал, как распускать обо мне сплетни.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, г-жа де Сотанвиль, Анжелика и Клодина.

Г-жа де Сотанвиль. Ох уж эти ревнивцы! Я нарочно привела сюда свою дочь, чтобы все знали, как обстоит дело.

Клитандр (Анжелике). Это вы, сударыня, сказали вашему супругу, что я в вас влюблен?

Анжелика. Я? Как я могла ему это сказать? Да разве вы в меня влюблены? Попробуйте в меня влюбиться! Прошу вас, притворитесь, будто вы правда в меня влюблены, — увидите, что вам за это будет. Я вам очень советую! Пустите в ход все уловки влюбленных: начните, шутки ради, засылать ко мне гонцов, тайно писать мне любовные записки, ловите минуты, когда моего мужа нет дома или когда я выхожу гулять, и говорите мне о своей любви. Вы только начните — обещаю вам, что вы будете вознаграждены.

Клитандр. Ну-ну! Не горячитесь, сударыня! Вам нет надобности поучать меня и приходить в такое негодование. Кто вам сказал, что мне вздумалось полюбить вас?

Анжелика. А почем я знаю, что тут на меня наговорили?

Клитандр. Наговорить можно все что угодно, но вы-то знаете, призна-

вался я вам хоть раз в любви с тех пор, как встретил вас впервые, или нет.

Анжелика. Попробуйте — вас примут с честью.

Клитандр. Меня вам нечего бояться, уверяю вас. Я неспособен причинить горе такой красавице, как вы, я слишком уважаю вас и ваших почтенных родителей, мне и в голову не могло бы прийти влюбиться в вас.

Г-жа де Сотанвиль (Жоржу Дандену). Ну что? Видите?

Г-н де Сотанвиль. Теперь вы удовлетворены, любезный зять? Что скажете?

Жорж Данден. Скажу, что все это сказки для малых ребят. Я знаю, что знаю, и если уж говорить начистоту, так она только что принимала его посланца.

Анжелика. Что? Я принимала посланца?

Клитандр. Посланца от меня?

Анжелика. Клодина!

Клитандр (Клодине). Это правда?

Клодина. Честное слово, враки!

Жорж Данден. Молчи, потаскушка! Я о тебе кое-что знаю: это ты впустила посланца.

Клодина. Кто? Я?

Жорж Данден. Да, ты. Нечего притворяться овечкой!

Клодина. Господи, какие нынче люди пошли! Подозревать меня в таких вещах! Да ведь я — сама невинность!

Жорж Данден. Молчи, дрянь! Строишь из себя тихоню, но я-то давно тебя знаю: ты мошенница!

Клодина (Анжелике). Сударыня! Неужели я…

Жорж Данден. Молчи, тебе говорят! Хорошо бы расквитаться с тобой за всех прочих — у тебя ведь нет папаши-дворянина.

Анжелика. Это наглая ложь! Я до того возмущена, что у меня нет даже сил возражать. Как это ужасно — тебя порочит муж, которому ты ничего дурного не сделала! Увы! Если и можно меня осуждать, так только за то, что я слишком хорошо с ним обращалась.

Клодина. Конечно.

Анжелика. Все мое несчастье в том, что я слишком его уважала. Если б небу угодно было, чтобы я откликнулась на чье-либо нежное

чувство, как это утверждает мой муж, мне было бы сейчас легче. Прощайте, я ухожу! Выслушивать подобные оскорбления — это выше моих сил. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, Клитандр,Г-жа де Сотанвиль, Клодина.

Г-жа де Сотанвиль (Жоржу Дандену). Ах, вы не стоите такой честной жены!

Клодина. Хорошо, если б она в самом деле ему это устроила! Будь я на ее месте, право, я бы не задумалась. (Клитандру.) Да, сударь, чтобы его наказать, вы должны поухаживать за моей госпожой. Попробуйте, и я вам ручаюсь: дело пойдет на лад. Я обещаю вам помочь — все равно он в этом меня обвиняет. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, Клитандр, Г-жа де Сотанвиль.

Г-н де Сотанвиль. Вы сами, любезный зять, повинны в том, что вам говорят в лицо такие вещи. Ваше поведение всех против вас восстановило.

Г-жа де Сотанвиль. Подумайте о том, как следует обращаться с женой, которая происходит от благородных родителей, и постарайтесь вперед не делать таких ошибок. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, Клитандр.

Жорж Данден (про себя). С ума можно сойти! Оказаться виновным, когда ты прав!

Клитандр (г-ну де Сотанвилю). Сударь! Видите, как меня оклеветали? Вы знаете законы чести, и я жду вашего приговора по поводу нанесенного мне оскорбления.

Г-н де Сотанвиль. Верно! Таков порядок. (Жоржу Дандену.) Послушайте, любезный зять: вам придется дать удовлетворение этому господину.

Жорж Данден. Какое удовлетворение?

Г-н де Сотанвиль. Да, так полагается, раз вы возвели на него ложное обвинение.

Жорж Данден. А я не согласен, что я его ложно обвинил. Я остаюсь при своем мнении.

Г-н де Сотанвиль. Это не важно. Мнение свое вы оставьте при себе, а он все опроверг и должен получить удовлетворение. Никто не имеет права обвинять человека, если он говорит, что этого не было.

Жорж Данден. Стало быть, если я застану его в постели с моей женой, ему стоит сказать, что этого не было, — и мы в расчете?

Г-н де Сотанвиль. Никаких разговоров. Вам сказано: извинитесь перед ним.

Жорж Данден. Мне же еще перед ним извиняться?

Г-н де Сотанвиль. Да ну же, говорят вам, нечего раздумывать! Не бойтесь сказать что-нибудь лишнее: вами руковожу я.

Жорж Данден. Да я не знаю…

Г-н де Сотанвиль. Черт побери! Не раздражайте меня, любезный зять, или я приму его сторону. Извольте слушать, что вам говорят.

Жорж Данден (про себя). Эх, Жорж Данден!

Г-н де Сотанвиль. Во-первых, снимите шляпу: он дворянин, а вы нет.

Жорж Данден (со шляпой в руке, про себя). Я в бешенстве!

Г-н де Сотанвиль. Повторяйте за мной: «Сударь…»

Жорж Данден. «Сударь…».

Г-н де Сотанвиль. «Я прошу у вас прощения…» (Видя, [что[3]] Жорж Данден медлит.) Ну?

Жорж Данден. «Я прошу у вас прощения…»

Г-н де Сотанвиль. «…за то, что я подумал о вас дурно».

Жорж Данден. «…за то, что я подумал о вас дурно».

Г-н де Сотанвиль. «Это потому, что я не имел чести вас знать».

Жорж Данден. «Это потому, что я не имел чести вас знать».

Г-н де Сотанвиль. «И я прошу вас верить…»

Жорж Данден. «И я прошу вас верить…»

Г-н де Сотанвиль. «…что я ваш покорный слуга».

Жорж Данден. Вы хотите, чтобы я назвал себя слугой человека, который хочет наставить мне рога?

Г-н де Сотанвиль (снова угрожающим тоном). Ну?

Клитандр. Довольно, сударь!

Г-н де Сотанвиль. Нет, я хочу, чтобы он докончил, чтобы все было по форме, «…что я ваш покорный слуга».

Жорж Данден. «…что я ваш покорный слуга».

Клитандр ( Жоржу Дандену). А я — ваш, сударь, от всей души, и я готов забыть о том, что произошло. (Г-ну де Сотанвилю.) А вас, сударь, я приветствую и выражаю сожаление, что причинил вам маленькую неприятность.

Г-н де Сотанвиль. Мое нижайшее почтение! Когда вам будет угодно, я с удовольствием позабавлю вас травлей зайцев.

Клитандр. Вы очень любезны. (Уходит.)

Г-н де Сотанвиль. Вот, милый зять, как надо улаживать дела. Прощайте! Помните, что вы вошли в семью, которая всегда вас поддержит и никому не позволит оскорбить. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Жорж Данден один.

Жорж Данден. Ах, как я… Ты сам этого хотел, ты сам этого хотел, Жорж Данден, ты сам этого хотел, так тебе и надо, вот тебя и обвели вокруг пальца! Ты получил по заслугам! А все-таки надо раскрыть глаза папеньке и маменьке. Может, я и сумею этого добиться!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Клодина, Любен.

Клодина. Да, уж я догадалась, что это из-за тебя. Ты кому-нибудь все рассказал, а тот передал нашему господину.

Любен. Честное слово, я только шепнул какому-то человеку словечко, чтоб он никому не говорил, что видел, как я выходил из дома. Уж очень в этом селе народ болтливый!

Клодина. Хорошо же виконт разбирается в людях, коли выбрал тебя посланцем! Нечего сказать, удачный выбор!

Любен. Ладно, в следующий раз буду похитрее и поосторожнее.

Клодина. Да, не мешает.

Любек. Ну, довольно об этом! Послушай!

Клодина. Что мне слушать?

Любен. Повернись ко мне лицом.

Клодина. Ну? Что тебе?

Любен. Клодина!

Клодина. Что?

Любен. Будто ты не знаешь, что я хочу сказать?

Клодина. Не знаю.

Любен. Λ, черт! Я тебя люблю!

Клодина. В самом деле?

Любен. Да, черт меня побери! Можешь мне верить, если уж я клянусь.

Клодина. Желаю тебе удачи!

Любен. У меня сердце так вот и прыгает, когда я на тебя гляжу.

Клодина. Очень рада.

Любен. Что ты делаешь, чтобы быть такой красивой?

Клодина. То же, что и все.

Любен. Знаешь, нечего тут долго размазывать: если хочешь, будь моей женой, а я стану твоим мужем, и будем мы муж и жена.

Клодина. Ты, пожалуй, будешь таким же ревнивым, как наш хозяин.

Любен. Ну что ты!

Клодина. А я терпеть не могу недоверчивых мужей. Мне нужен такой, чтоб он не сходил с ума нз-за всякого пустяка, чтоб он мне верил во всем, чтоб он всецело полагался на мою честность. Пусть около меня хоть три десятка мужчин — это не должно его беспокоить.

Любен. Отлично! Вот я как раз таким и буду.

Клодина. Не доверять женщине, мучить ее — это глупее глупого, в конце концов ничего хорошего из этого не получается. Это только наводит нас на грешные мысли. Часто бывает так: мужья поднимут шум неизвестно из-за чего — глядь, и накликали беду.

Любен. Отлично! Я тебе дам полную волю.

Клодина. И тогда никто тебя не обманет. Если мужья полагаются на нашу скромность, мы пользуемся свободой лишь настолько, насколько она нам необходима. Это все равно что открыть кошелек и сказать: «Бери!» Тогда мы тратим честно и довольны немногим. А тех, кто нас прижимает, мы стараемся обобрать до нитки и нисколько их не жалеем.

Любен. Ну что ж, я буду открывать кошелек, только выходи за меня.

Клодина. Ладно, ладно, там посмотрим!

Любен. Поди-ка сюда, Клодина.

Клодина. Что тебе надо?

Любен. Поди сюда, тебе говорят!

Клодина. Ну-ну, потише! Я не люблю, когда меня так хватают.

Любен. Будь со мной поласковее!

Клодина. Пусти, говорят тебе! Без глупостей!

Любен. Клодина!

Клодина. Ну тебя!

Любен. Экая недотрога! Отталкивать человека невежливо! Как же тебе не стыдно: такая красотка — и не даешь себя погладить! Вот так!

Клодина. Я тебе нос разобью!

Любен. Злюка! Бешеная! Тьфу, чтоб тебя! Бессердечная, право, бессердечная!

Клодина. Чересчур разошелся!

Любен. Ну что тебе стоит? Ведь это такой пустяк!

Клодина. Надо иметь терпение.

Любен. Один поцелуйчик — в счет будущих, законных!

Клодина. Нет уж, увольте!

Любен. Клодина! Ну прошу тебя: взаймы до свадьбы!

Клодина. Ни-ни! Меня уже так один раз поймали. Прощай! Поди скажи виконту, что я постараюсь передать его письмо.

Любен. Ну прощай, жесткокожая красавица!

Клодина. Вот так любезность!

Любен. Прощай, камень, каменная глыба, могильная плита и все, что ни есть твердого на свете! (Уходит.)

Клодина. Пойду передам моей госпоже… Да вот и она вместе с мужем. Отойду и дождусь, когда она останется одна. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Жорж Данден, Анжелика, потом Клитандр.

Жорж Данден. Нет-нет, меня не проведешь! Я уверен, что все это правда. Глаза у меня на месте, ваши россказни меня не ослепили.

Входит Клитандр и останавливается в глубине сцены.

Клитандр (про себя). Ах, вот она! Но с ней муж!

Жорж Данден (не замечая Клитандра). Как бы вы ни выворачивались, я стою на своем. Мне сказали правду: те узы, которыми мы с вами связаны, вы не уважаете.

Клитандр и Анжелика кланяются друг другу.

Ах ты, господи, перестаньте кланяться! Я не о таком уважении говорю. Вы все время издеваетесь надо мной!

Анжелика. Я? Издеваюсь? Вовсе нет.

Жорж Данден. Я угадываю все ваши мысли, я знаю…

Клитандр и Анжелика снова кланяются.

Опять? Да оставьте вы наконец эти фокусы! Я знаю, что вы кичи-

тесь своим благородством и смотрите на меня сверху вниз. Но когда я говорю об уважении, я не имею в виду себя самого — я говорю об уважении к священным узам брака.

Анжелика делает знак Клитандру.

Нечего пожимать плечами! Я с вами не шучу.

Анжелика. Никто и не думает пожимать плечами.

Жорж Данден. Ах ты, господи! Я все прекрасно вижу! Еще раз вам говорю: брак — это узы, к которым надо относиться со всяческим уважением, нехорошо с вашей стороны так поступать.

Анжелика кивает головой Клитандру.

Да-да, нехорошо это с вашей стороны. Можете сколько угодно мотать головой и строить мне гримасы.

Анжелика. Какие гримасы? Не понимаю, что вы хотите сказать.

Жорж Данден. Я-то хорошо понимаю! И эти ваши усмешки мне знакомы. Хоть я и не дворянин, но род мой ничем не запятнан, семья Данденов…

Клитандр (позади Анжелики, не замечаемый Жоржем Данденом). Одно словечко!

Жорж Данден (не видя Клитандра). А?

Анжелика. Что? Я ничего не сказала.

Клитандр уходит, отвесив Жоржу Дандену низкий поклон.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Жорж Данден, Анжелика.

Жорж Данден. А он все вокруг вас увивается.

Анжелика. Я-то чем виновата? Что я должна, по-вашему, делать?

Жорж Данден. Я хочу, чтобы вы сделали то, что делает всякая женщина, которая желает нравиться только мужу. Что бы там ни говорили, а никакой любезник не добьется своего, если женщина сама к тому не стремится. Есть такой сладкий душок, который их притягивает, как мух к меду, но честные женщины умеют их отшить.

Анжелика. Отшить? А с какой стати? Мне вовсе не обидно, что меня находят красивой, мне это доставляет удовольствие.

Жорж Данден. Так! А какую роль, по-вашему, должен играть в этих шашнях муж?

Анжелика. Роль порядочного человека, которому приятно видеть, что на его жену обратили внимание.

Жорж Данден. Слуга покорный! В мои расчеты это не входит, Дандены к такой моде не привыкли.

Анжелика. О, и Дандены к ней привыкнут, если захотят! Я вам прямо скажу: я не намерена уходить от мира и хоронить себя заживо подле своего супруга. Как вам это понравится! Только из-за того, что кому-то заблагорассудилось на нас жениться, все для нас должно быть кончено и мы обязаны порвать всякую связь с живыми людьми? До чего доходит тиранство господ мужей, просто удивитсльно! Это, конечно, очень мило с их стороны — желать, чтобы жены их умерли для светских развлечений и жили только для них, ну, а по-моему, это смешно. Я вовсе не собираюсь умирать такой молодой.

Жорж Данден. Так вот как вы исполняете обет верности, который вы дали мне при свидетелях?

Анжелика. Я? Я дала его вам вовсе не по доброй воле, вы у меня вырвали его силой. Спросили вы меня перед свадьбой, согласна я за вас выйти или нет? Вы говорили об этом только с моим отцом и с матерью, — это они, собственно говоря, с вами поженились, к ним вы и обращайтесь по поводу всяких неприятностей. А я — я никогда не предлагала вам на мне жениться. Вы меня взяли, ничего не спросив о моих собственных чувствах, и я не считаю себя обязанной рабски подчиняться вашей воле. Если вам угодно знать, я хочу наслаждаться счастьем молодости, радостью свободы, на которую мне дает право мой возраст. Я хочу бывать в обществе, хочу испытать, как приятно выслушивать нежные признания. Будьте к этому готовы — это вам послужит наказанием. Благодарите небо, что я неспособна на что-нибудь худшее.

Жорж Данден. Ах вот вы как? Я — ваш муж, и я вам говорю, что этого не будет[4].

Анжелика. А я — ваша жена, и говорю вам, что так будет.

Жорж Данден (про себя). У меня чешутся руки рожу ей растворожить; я бы так ее отделал, чтоб она сразу опротивела всем этим медоточивым болтунам. Крепись, Жорж Данден! Нет, пожалуй, не удержусь, лучше уйти от греха. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Анжелика, Клодина.

Клодина. Сударыня! Никак я не могла дождаться его ухода. Мне нужно передать вам записочку, сами знаете от кого.

Анжелика. Посмотрим.

Клодина (про себя). Судя по ее виду, записка не очень ее огорчила.

Анжелика. Ах, Клодина! В каких изысканных выражениях изъясняет он свои чувства! Эти придворные умеют быть очаровательными в каждом своем слове, в каждом поступке! Что такое рядом с ними наши провинциалы?

Клодина. После знакомства с ними Дандены, кажется, вам совсем разонравились.

Анжелика. Побудь здесь. Я пойду напишу ему ответ. (Уходит.)

Клодина. Я думаю, мне нет нужды советовать ей ответить поласковее. Но вот…

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Клодина, Клитандр, Любен.

Клодина. Какого, однако, толкового посланца вы нашли себе, сударь!

Клитандр. Я не решился послать кого-нибудь из своих слуг. А теперь, милая Клодина, мне надо отблагодарить тебя за все услуги, которые, по моим сведениям, ты мне оказывала. (Шарит в карманах.)

Клодина. Э, сударь, это не важно! Сударь! Я для вас стараюсь потому, что вы этого стоите, потому, что я чувствую к вам расположение.

Клитандр (давая Клодине деньги). Очень тебе обязан.

Любен (Клодине). Раз уж мы все равно поженимся, дай-ка я спрячу их вместе с моими.

Клодина. Я приберегу их для тебя вместе с поцелуем.

Клитандр (Клодине). Ты передала мою записку своей прекрасной госпоже?

Клодина. Да, она пошла отвечать вам.

Клитандр. А нельзя ли с ней поговорить, Клодина?

Клодина. Можно. Пойдемте со мной, я вам это устрою.

Клитандр. А вдруг она будет недовольна? Не опасно ли это?

Клодина. Нет-нет. Мужа нет дома. Кроме того, она считается не с ним а со своими родителями. И если вы расположили их в свою пользу, то вам бояться нечего.

Клитандр. Я полагаюсь на тебя.

Клитандр и Клодина уходят.

Любен (один). Черт побери! Ну и ловкая будет у меня жена! Ума у нее — на четверых хватит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Любен, Жорж Данден.

Жорж Данден ( про себя). Вот он, мой недавний знакомый! Эх, кабы он согласился подтвердить родителям моей жены, а иначе они мне ни за что не поверят!

Любен. А, вот и вы, господин сплетник! Ведь я же вас просил никому ничего не говорить, и вы мне обещали. Видно, это у вас такая страсть — молоть языком и разбалтывать все, что вам сообщают по секрету!

Жорж Данден. У кого? У меня?

Любен. Да, у вас! Это вы обо всем доложили мужу, и из-за вас он поднял бучу. Я очень рад, что узнал, какой у вас длинный язык, больше я вам ничего не стану рассказывать.

Жорж Данден. Послушай, приятель…

Любен. Если б вы не сплетничали, я бы вам рассказал, что сейчас происходит, но в наказание вы ничего не узнаете.

Жорж Данден. А что происходит?

Любен. Ничего не происходит! Вот что значит болтать: ничего вы теперь не пронюхаете! Хоть лопните от любопытства!

Жорж Данден. Погоди минутку!

Любен. Ни секунды!

Жорж Данден. Только два слова!

Любен. Ни-ни-ни! Вам, наверно, очень хочется из меня кое-что вытянуть.

Жорж Данден. Нет, совсем не то.

Любен. Нашли дурака! Я вижу, куда вы гнете,

орж Данден. Да я совсем о другом… Послушай!.,

Любен. Держите карман шире. Вам, конечно, хотелось бы узнать, как виконт дал Клодине денег и как она провела его к своей хозяйке? Но я не так глуп!

Жорж Данден. Ради бога!

Любен. Нет!

Жорж Данден. Я тебе заплачу…

Любен. Дудки! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Жорж Данден один.

Жорж Данден. Я напрасно надеялся на помощь этого болвана. Однако он сейчас тут проболтался, и это мне тоже может пригодиться. Если вертопрах сейчас у меня в доме, это будет для отца и матери достаточной уликой — они увидят, какая у них бесстыдница дочка. Да вот беда: не знаю я, как мне лучше поступить, чтобы из этой улики вышло побольше толку. Если я войду в дом, негодяй улизнет, и, сколько бы я ни клялся, что собственными глазами видел свой позор, мне никогда не поверят и будут говорить, что все это мне приснилось. А если я пойду за тестем и тещей, не зная наверное, застану я любовника на месте или нет, может выйти то же самое и я опять попаду впросак. Нельзя ли как-нибудь осторожно подглядеть, там ли он еще? (Подсматривает в замочную скважину.) Силы небесные! Никаких сомнений! Я только что сам его видел в замочную скважину. Сама судьба посылает мне случай осрамить мою дражайшую половину, и в довершение всего она же приводит сюда тех судей, которые мне нужны.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, г-жа де Сотанвиль.

Жорж Данден. Давеча вы мне не поверили, и ваша дочь осталась нрава, ну а теперь я вам покажу, что она вытворяет. Слава богу, мой позор так очевиден, что вы не станете больше сомневаться.

Г-н де Сотанвиль. Как, любезный зять, вы все еще об этом толкуете?

Жорж Данден. Да, все об этом, и теперь у меня есть самые веские доказательства.

Г-жа де Сотанвиль. Опять будете морочить нам голову?

Жорж Данден. С моей головой обращаются куда хуже.

Г-н де Сотанвиль. Не надоело вам приставать к нам?

Жорж Данден. Мне надоело быть в дураках.

Г-жа де Сотанвиль. Когда вы наконец отделаетесь от своих нелепых подозрений?

Жорж Данден. Я хочу отделаться от жены, которая меня так бесчестит.

Г-н де Сотанвиль. Праведное небо! Что у вас за язык!

Г-н де Сотанвиль. Черт побери! Выбирайте по крайней мере менее обидные выражения!

Жорж Данден. Обворованному купцу не до смеха.

Г-жа де Сотанвиль. Помните, что вы женились на дворянке.

Жорж Данден. Я и так помню, до самой смерти не забуду.

Г-н де Сотанвиль. А если помните, потрудитесь говорить о ней почтительно.

Жорж Данден. А почему бы ей самой не потрудиться вести себя со мной, как подобает честной жене? Что это такое? Если она дворянская дочь, значит, она вольна делать со мной, что ей вздумается, а я и пикнуть не смей?

Г-н де Сотанвиль. Да что с вами? На что вы жалуетесь? Ведь вы сами слышали сегодня утром, что она отрицала знакомство с человеком, на которого вы мне указали.

Жорж Данден. Да, слышал. А что вы скажете, если я вам докажу, что этот волокита сидит сейчас у нее?

Г-н де Сотанвиль. У нее?

Жорж Данден. Да, у нее, в моем доме!

Г-жа де Сотанвиль. В вашем доме?

Жорж Данден. Да, в моем собственном доме!

Г-жа де Сотанвиль. Если это так, мы всецело будем на вашей стороне.

Г-н де Сотанвиль. Да, честь нашей семьи нам дороже всего. Если вы сказали правду, мы от дочери отступимся и отдадим ее вам на расправу.

Жорж Данден. Ну так пойдемте со мной!

Г-жа де Сотанвиль. Смотрите, как бы не вышло ошибки!

Г-н де Сотанвиль. Не повторите того, что было!

Жорж Данден. Ах ты, господи, увидите сами! (Указывая на Клитандра, который выходит с Анжеликой.) Ну, что я вам говорил?

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же, Анжелика, Клитандр и Клодина (все трое в глубине сцены и не замечают остальных.)

Анжелика (Клитандру). Прощайте! Я боюсь, как бы вас здесь не застали, надо быть осторожнее.

Клитандр. Обещайте же мне, сударыня, что я увижу вас нынче ночью.

Анжелика. Я сделаю все, что могу.

Жорж Данден (г-ну и г-же де Сотанвиль). Пойдемте потихоньку сзади, так, чтоб нас не заметили!

Клодина (Анжелике, тихо). Ах, сударыня, все погибло! Вот ваш отец и ваша мать вместе с вашим мужем!

Клитандр (про себя). О небо!

Анжелика (Клитандру и Клодине, тихо). Не подавайте виду, что вы их заметили, предоставьте все мне. (Клитандру, громко.) И вы смеете так поступать после того, что было утром? Так-то вы скрываете свои чувства? Мне говорят, что вы в меня влюблены и намерены добиваться взаимности. Я выражаю свое негодование и объясняюсь с вами при всех. Вы отрицаете свою вину и даете мне слово, что у вас и в мыслях не было меня оскорбить. И, несмотря на это,

в тот же день вы осмеливаетесь явиться ко мне с визитом, говорите мне о своей любви и рассказываете сотни глупых басен для того, чтобы я отнеслась благосклонно к вашим безумствам, как будто я могу нарушить обет, данный мужу, и изменить добродетели, в которой меня воспитали отец и мать! Если бы про это знал мой отец, он живо заставил вас прекратить домогательства. Но порядочные женщины не любят огласки. Я ничего не стану ему говорить (делает знак Клодине, чтобы та принесла палку), я вам докажу, что, хоть я и женщина, у меня хватит смелости оградить себя от оскорблений. Ваше поведение недостойно дворянина, и расправлюсь я с вами тоже не по-дворянски. (Берет палку и замахивается на Клитандра, тот увертывается, и удары сыплются на подвернувшегося Жоржа Дандена.)

Клитандр (кричит так, как будто его бьют). Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Перестаньте!

Клодина. Бейте его, сударыня! Так его! Так его!

Анжелика. Если у вас еще остались какие-нибудь чувства, я готова на них ответить.

Клодина. Будете знать, с кем имеете дело!

Клитандр убегает.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, г-жа де Сотанвиль, Анжелика, Клодина.

Анжелика. Ах, батюшка! Вы здесь?

Г-н де Сотанвиль. Да, дочь моя. Я вижу, ты достойный отпрыск рода Сотанвилей, твоя добродетель и твое мужество приводят меня в восхищение. Иди ко мне, я тебя поцелую.

Г-жа де Сотанвиль. Поцелуй меня, дитя мое! Ах, я плачу от радости! Я узнаю свою кровь!

Г-н де Сотанвиль. Любезный зять, в каком вы должны быть восторге! Какое радостное для вас событие! Прежде вы имели основания сокрушаться, но все ваши подозрения благополучнейшим образом рассеялись.

Г жа дс Сотанвиль. Разумеется, любезный зять, теперь вы счастливейший человек на свете.

Клодина. Еще бы! Вот это жена так жена! Вы ее недостойны, вы должны целовать следы ее ног.

Жорж Данден (про себя). У, злодейка!

Г-н де Сотанвиль. Что же, любезный зять, неужели вы не поблагодарите свою жену за привязанность к вам, которую она проявила на ваших глазах?

Анжелика. Нет-нет, батюшка, не нуи^но! Он мне ничем не обязан, я поступила так из уважения к самой себе.

Г-н де Сотанвиль. Куда же ты уходишь, дочь моя?

Анжелика. Я удаляюсь, батюшка, чтобы не слушать его похвал.

Клодина (Жоржу Дандену). Она вправе на вас сердиться. Эту женщину нужно обожать, вы не умеете с ней обращаться.

Жорж Данден (про себя). Подлая тварь!

Анжелика и Клодина уходят.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Жорж Данден, г-н де Сотанвиль, г-жа де Сотанвиль.

Г-н де Сотанвиль. Это обида, оставшаяся от недавней ссоры, но вы приласкайте ее — и все пройдет. Прощайте, любезный зять, вам не о чем больше тревожиться. Ступайте помиритесь и постарайтесь ее успокоить, попросите прощения за свою вспыльчивость.

Г-жа де Сотанвиль. Примите наконец в соображение, что девушка воспитана в добродетели, она не привыкла, чтобы ее подозревали в дурных поступках. До свиданья! Я в восторге от того, что ваши неурядицы кончились, теперь вы можете только восхищаться ее поведением.

Г-н д е Сотанвиль и г-жа д е Сотанвиль уходят.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Жорж Данден один.

Жорж Данден. Я молчу, все равно мои слова ни к чему не приведут. Вот незадача! Что же я за несчастный, и до чего же ловка моя потаскушка жена: всегда-то она суха из воды выйдет и меня же еще во всем обвинит! Неужто она всякий раз будет праздновать победу надо мной, все улики будут против меня и я так и не разоблачу мою обидчицу? Господи, помоги мне! Пусть все увидят воочию, как она меня бесчестит!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Клитандр, Любен.

Клитандр. Уже ночь. Боюсь, не опоздал ли я. Совсем не вижу дороги. Любен!

Любен. Я, сударь!

Клитандр. Туда ли мы идем?

Любен. Как будто бы туда. Тьфу ты пропасть! Вот дурацкая ночь, черным-черна!

Клитандр. Это, конечно, плохо с ее стороны. Но зато, мешая нам видеть, она мешает увидеть и нас самих.

Любен. Ваша правда, это с ее стороны неплохо. А хотел бы я знать, сударь, — ведь вы человек ученый, — отчего ночью не бывает солнца?

Клитандр. Вопрос серьезный, ответить на него не так-то просто. А ты, однако, любознателен, Любен!

Любен. Да. Будь я человеком ученым, я бы думал о таких вещах, о которых никто еще не думал.

Клитандр. Охотно верю. Но лицу видно, что у тебя тонкий и проницательный ум.

Любен. Это правда. Да вот вам: я понимаю латынь, хотя никогда ее не изучал. Намедни вижу на больших воротах надпись: Collegium, и

сразу угадал, что это значит — коллегия.

Клитандр. Удивительно! Так ты умеешь читать?

Любен. Да, по-печатному, а вот по-писаному никак не могу научиться.

Клитандр. Ну вот мы и у самого дома. (Хлопает в ладоши.) Это условный знак для Клодины.

Любен. Вот, ей-богу, золотая девка! И люблю же я ее изо всех сил!

Клитандр. Я и привел тебя сюда чтобы ты с ней повидался.

Любен. Сударь! Я вам за это…

Клитандр. Тише! Я слышу какой-то шум.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же? Анжелика и Клодина.

Анжелика. Клодина!

Клодина. Что вам угодно?

Анжелика. Не затворяй дверь.

Клодина. Я так и сделала.

Клитандр (Любену). Это они! Тсс!

Анжелика. Тсс!

Любен. Тсс!

Клодина. Тсс!

Клитандр (Клодине, принимая ее за Анжелику). Сударыня!

Анжелика (Любену, принимая его за Клитандра). Это я!

Любен (Анжелике, принимая ее за Клодину). Клодина!

Клодина (Клитандру, принимая его за Любена). Это ты?

Клитандр (Клодине, думая, что говорит с Анжеликой). Ах, сударыня, как я счастлив!

Любен (Анжелике, думая, что говорит с Клодиной). Клодина, милая ты моя Клодина!

Клодина (Клитандру). Полно, сударь!

Анжелика (Любену). Опомнись, Любен!

Клитандр. Это ты, Клодина?

Клодина. Я.

Любен. Это вы, сударыня?

Анжелика. Я.

Клодина (Клитандру). Вы приняли меня за госпожу.

Любен (Анжелике). Виновата ночь: ни зги не видать!

Анжелика. Вы ли это, Клитандр?

Клитандр. Да, сударыня.

Анжелика. Мой муж храпит вовсю, и я пользуюсь этим, чтобы побыть с вами.

Клитандр. Поищем, где бы нам присесть.

Клодина. Счастливая мысль!

Анжелика, Клитандр и Клодина садятся в глубине сцены.

Любен. Клодина! Где же ты?

Жорж Данден, полуодетый, выходит из дома.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Жорж Данден.

Жорж Данден ( про себя). Я слышал, как жена сошла вниз, и поскорее оделся, чтобы идти за ней. Куда она могла деться? Неужели ушла из дома?

Любен (ища Клодину). Клодина! Да где же ты? (Принимая Жоржа Дандена за Клодину.) А, вот ты где! Ну и ловко же, ей-богу, одурачили твоего хозяина! Пожалуй, это не хуже, чем в тот раз, когда его, говорят, отколотили палкой. Твоя хозяйка сказала, что он храпит сейчас во все носовые завертки. Ему и в голову не приходит, что, пока он спит, она тут беседует с виконтом. Хотел бы я знать, что ему в эту минуту снится? Потеха, право, потеха! И что это он выдумал ревновать свою жену и требовать, чтобы она любила его одного? Он просто yахал, виконт великую честь ему оказывает. Да что же ты словечка не вымолвишь, Клодина? Давай сделаем, как они: ты мне дашь свою лапку, а я ее поцелую. Ах, как сладко! Точно варенье ем. (Целует руку Дандену, Данден тычет ею Любену в лицо.) А, черт! Вот так так! Лапочка-то довольно тяжелая!

Жорж Данден. Кто это?

Любен. Никто.

Жорж Данден. Сообщил мне о новом предательстве моей мерзавки — и удрал! Ну, теперь надо не теряя времени послать за родителями. Авось этот случай поможет мне избавиться от нее навсегда. Эй, Колен! Колен!

Колен (у окна). Что вам угодно, сударь?

Жорж Данден. Скорей сойди сюда!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Колен.

Колен (прыгает из окна). Вот и я! Скорей сойти невозможно!

Жорж Данден. Ты здесь?

Колен. Здесь, сударь.

Пока Жорж Данден ищет Колена на той стороне сцены, где слышался его голос, Колен переходит на другую.

Жорж Данден (обращаясь в ту сторону, где, по его мнению, должен находиться Колен). Не шуми! Говори тише! Слушай! Ступай к моим тестю и теще и скажи, что я убедительно прошу их сейчас же прийти сюда. Ты слышишь? Колен! Эй, Колен!

Колен успел было заснуть, но тут он просыпается.

Колен (на другой стороне сцены). Что угодно, сударь?

Жорж Данден. Куда ты, черт побери, девался?

Колен. Я здесь.

Жорж Данден. Чтоб ты сдох, мерзавец! Куда ты ушел?

Жорж Данден идет туда, где, по его мнению, должен находиться Колен, а в это время полусонный Колен переходит на другую сторону сцены.

Я тебе говорю, чтобы ты мигом слетал к моему тестю и теще и сказал им, что я умоляю их сию же минуту прийти сюда. Ты хорошо меня понял? Отвечай! Колен! Колен!

Колен опять заснул, но тут он снова просыпается.

Колен. Что вам, сударь?

Жорж Данден. С ума меня сведет этот висельник! Иди ко мне! Оба натыкаются друг на друга и падают. Ах, злодей! Он меня искалечил! Да где же ты? Поди сюда, я тебе надаю колотушек. Да он удирает от меня!

Колен. Как же не удирать?

Жорж Данден. Подойдешь ты ко мне или нет?

Колен. Ей-богу, не подойду!

Жорж Данден. Говорят тебе, подойди!

Колен. Ни за что! Вы хотите меня прибить.

Жорж Данден. Да нет же! Ничего я тебе не сделаю.

Колен. Наверно?

Жорж Данден. Наверно. Подойди. Ну вот. (Держа Колена за руку.) Твое счастье, что я в тебе сейчас нуждаюсь. Ступай скорей, попроси от моего имени тестя и тещу как можно скорей прийти сюда, скажи, что это дело первейшей важности, и, если они станут отговариваться поздним часом, ты настаивай, объясни им толком, что это необходимо; в каком бы виде они ни были, все равно пусть приходят. Теперь ты хорошо меня понял?

Колен. Да, сударь.

Жорж Данден. Ну, беги живей и сейчас же возвращайся.

Колен уходит.

А я пойду домой и буду ждать, пока… Но тут кто-то есть! Уж не жена ли? Воспользуюсь-ка я темнотой да послушаю. (Становится у дверей своего дома.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Клитандр, Любен, Анжелика, Клодина, Жорж Данден.

Анжелика (Клитандру). Прощайте! Мне пора.

Клитандр. Что вы! Так скоро!

Анжелика. Мы уже наговорились.

Клитандр. Ах, сударыня, разве я могу с вами наговориться? Разве можно в такой короткий срок найти все слова, которые жаждешь сказать? Чтобы выразить все, что я чувствую, мне нужно было бы несколько дней, я не высказал вам и ничтожной доли того, что хотел.

Анжелика. В другой раз побеседуем подольше.

Клитандр. О, какой удар наносите вы моему сердцу, говоря о разлуке! В какой печали вы меня оставляете!

Анжелика. Мы найдем случай увидеться снова.

Клитандр. Да. Но я думаю о том, что, покидая меня, вы идете к мужу. Эта мысль меня убивает. Привилегия мужей ужасна для пламенно влюбленного.

Анжелика. Неужели это вас беспокоит? Неужели вы думаете, что женщина способна любить такого мужа, как мой? Выходишь замуж потому, что не можешь отказаться, потому, что зависишь от родителей, которые думают только о деньгах. Но зато цена таким мужьям не велика, смешно было бы с ними носиться.

Жорж Данден (про себя). Бывают же такие стервы!

Клитандр. Надо сказать правду: тот, кто достался вам в мужья, не заслуживает этой чести. Ваш союз с ним просто нелеп.

Жорж Данден (про себя). Бедные мужья! Вот как вас костят!

Клитандр. Разумеется, вы достойны лучшей участи — небо создало вас не для того, чтобы вы были женой мужика.

Жорж Данден (про себя). Дал бы бог ее тебе — ты бы не так заговорил. Пойду-ка я домой, с меня довольно! (Входит в дом и запирает дверь изнутри.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Клитандр, Любен, Анжелика, Клодина.

Клодина. Сударыня! Если вы хотите еще позлословить о своем муже, то торопитесь — уж поздно.

Клитандр. Ах, Клодина, какая ты жестокая!

Анжелика. Она права. Расстанемтесь!

Клитандр. Если вы этого требуете, я подчиняюсь. Но умоляю вас: пожалейте меня, мне предстоят такие горькие минуты!

Анжелика. Прощайте!

Любен. Где же ты, Клодина? Дай мне хоть пожелать тебе спокойной ночи.

Клодина. Ладно, ладно, это можно и издали! Желаю тебе того же.

Клитандр и Любен уходят.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Анжелика, Клодина.

Анжелика. Войдем как можно тише.

Клодина. Дверь заперта.

Анжелика. У меня есть ключ.

Клодина. Только отпирайте потихоньку.

Анжелика. Заперто изнутри! Что же нам делать?

Клодина. Кликните слугу, который там спит.

Анжелика. Колен! Колен! Колен!

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и Жорж Данден.

Жорж Данден (высовываясь из окна). «Колен! Колен!» Ага, наконец-то вы попались, любезная супруга! Пока я сплю, вы устраиваете ночные прогулки? Очень рад видеть вас ночью на улице!

Анжелика. А что же тут такого — выйти подышать свежим воздухом?

Жорж Данден. Вот-вот! Самый подходящий час, чтоб освежиться! А вернее сказать — погреться, негодяйка вы этакая! Мы знаем все ваши шашни с этим вертопрахом. Мы слышали, как мило вы тут беседовали, какие славные куплеты сочиняли в мою честь. Но я утешаюсь тем, что сейчас отплачу вам и что ваши родители убедятся теперь в справедливости моих жалоб и в вашем распутстве. Я уже послал за ними, они сейчас придут.

Анжелика (в сторону). О небо![5]

Клодина. Сударыня!

Жорж Данден. Вы, конечно, не ожидали такого удара? Уж теперь-то победа за мной! Теперь я сумею сбить вашу спесь и разрушить ваши затеи. До сих пор вы надо мной насмехались, вы отводили глаза своим родителям, всякий раз прятали концы в воду. Что бы я ни видел, что бы я ни говорил, ваша хитрость всегда брала верх

над моей правотой, всегда вам удавалось выпутаться. Но на этот раз, слава богу, все станет ясно, ваше бесстыдство всплывет наружу.

Анжелика. Откройте, пожалуйста!

Жорж Данден. Нет-нет! Подождите, пока ваши родители придут, — я хочу, чтобы они застали вас в такой час на улице. А тем временем пораскиньте умом, как бы вам и на сей раз вывернуться. Найдите какое-нибудь средство замести следы, придумайте какую-нибудь уловку, чтобы всех обморочить, а самой чтоб остаться чистенькой, придумайте какой-нибудь хитроумный предлог для вашего ночного странствия: например, будто ваша подруга рожает, а вы ходили ей помочь.

Анжелика. Нет, я ничего не стану от вас скрывать. Раз вам и так все известно, я не буду оправдываться и отрицать свою вину.

Жорж Данден. Да, все пути отрезаны — что бы вы теперь ни говорили в свое оправдание, я вас изобличу.

Анжелика. Каюсь, я виновата, у вас есть повод быть мною недовольным. Смилуйтесь, однако, надо мной: не выдавайте меня моим родителям, отоприте мне дверь!

Жорж Данден. Нет уж, извините!

Анжелика. Миленький мой муженек, умоляю вас!

Жорж Данден. А, «миленький муженек»! Теперь, когда вы попались, я для вас «миленький муженек»? Очень рад! Раньше вам и в голову не приходило обращаться ко мне с такими нежностями.

Анжелика. Послушайте: я обещаю никогда больше вас не огорчать, никогда не…

Жорж Данден. Это вам не поможет. Я ни за что не упущу такого случая, я хочу, чтобы все наконец удостоверились, какая вы распутница.

Анжелика. Умоляю вас, позвольте мне вам ответить! Минуту внимания!

Жорж Данден. Ну, что еще?

Анжелика. Да, я поступила дурно, еще раз повторяю: вы рассердились на меня за дело — я воспользовалась вашим сном и вышла на свиданье к известному вам человеку. Но ведь все это простительно в моем возрасте: это увлечение молодой женщины, которая так

мало видела в жизни, которая едва успела вступить в свет; это одна из тех вольностей, которые позволяешь себе без злого умысла, в которых нет ничего такого, чтобы…

Жорж Данден. Так я вам и поверил!

Анжелика. Я вовсе не собираюсь оправдываться. Я только прошу вас забыть мой проступок, в котором я искренне раскаиваюсь, прошу вас избавить меня от встречи с моими родителями и от тяжелой обязанности выслушивать их суровые упреки. Если вы будете настолько великодушны, что окажете мне эту милость, то ваш благородный поступок, ваша доброта покорят меня окончательно. Они тронут мое сердце и зародят в нем такое чувство к вам, какого не могли в него вселить ни воля родителей, ни узы брака. Одним словом, я отвергну любые ухаживания, я буду привязана к вам и больше ни к кому. Да, я даю вам слово, что отныне вы найдете во мне прекрасную жену, я буду с вами так нежна, я искуплю свою вину перед вами!

Жорж Данден. У, крокодил! Подлизывается, а потом проглотит!

Анжелика. Окажите мне эту милость!

Жорж Данден. Довольно разговоров! Я непреклонен.

Анжелика. Будьте великодушны!

Жорж Данден. Нет!

Анжелика. Ради бога!

Жорж Данден. Ни за что.

Анжелика. Заклинаю вас!

Жорж Данден. Нет, нет, нет! Я хочу, чтобы все поняли, кто вы такая, я хочу опозорить вас перед всеми.

Анжелика. Ну что ж, если вы доводите меня до отчаяния, то я вас предупреждаю, что женщина в таком состоянии способна на все. Сейчас я над собой что-нибудь сделаю. Спохватитесь, да поздно будет.

Жорж Данден. Что же именно вы сделаете, позвольте узнать?

Анжелика. Я могу в исступлении решиться на крайнее средство — я могу убить себя на месте вот этим ножом.

Жорж Данден. Ха-ха! В добрый час!

Анжелика. Для вас это будет час не такой уж добрый. Все кругом знают о наших ссорах, знают, что вы давным-давно точите на меня

зубы. Если меня найдут мертвой, то ни у кого не будет сомнения, что меня убили вы, а мои родители, конечно, так этого не оставят: они обрушат на вас все кары, которые только могут изобрести правосудие и лютый их гнев. Вот когда я вам отплачу! Многие женщины еще до меня прибегали к такому роду мщения и, не колеблясь, кончали с собой, чтобы погубить тех, чья жестокость доводит нас до последней крайности.

Жорж Данден. Сделайте одолжение! Теперь никто себя не убивает, эта мода давно прошла.

Анжелика. Можете быть уверены, что я это сделаю. И если вы наотрез мне откажете, если вы не отопрете мне дверь, клянусь, я сию же минуту покажу вам, на что способна женщина, доведенная до отчаяния.

Жорж Данден. Пустяки, пустяки! Вы просто хотите меня запугать.

Анжелика. Ну что ж! Если так — вот что нас рассудит и покажет, шутила ли я. (Делает вид, что убивает себя.) А! Кончено! Дай бог, чтобы смерть моя была отомщена так, как я того желаю, и чтобы виновник получил справедливое возмездие за свою жестокость!

Жорж Данден. Вот тебе раз! Неужели она такая злая, неужели она зарезалась только для того, чтобы меня повесили? Возьму-ка я огарок и пойду посмотрю. (Отходит от окна.)

Анжелика (Клодине). Тсс! Тише! Давай скорей станем по обе стороны двери!

Жорж Данден с огарком в руке выходит из дома. Анжелика и Клодина тотчас же прокрадываются в дом и запирают дверь изнутри.

Жорж Данден. Неужели женская злоба может до этого дойти? (Оглядывается по сторонам.) Никого нет. Так я и знал. Негодяйка увидела, что от меня ни просьбами, ни угрозами ничего не добьешься, и ушла. Ну и прекрасно! Теперь ее положение еще хуже: когда придут отец с матерью, они сразу увидят ее преступление. (Подходит к двери.) Ай-ай! Дверь захлопнулась! Эй, кто-нибудь! Откройте мне сейчас же!

Анжелика (показывается с Клодиной в окне). Как! Это ты? Где ты

пропадал, разбойник? Статочное ли это дело — возвращаться домой на рассвете? Разве так должен вести себя порядочный муж?

Клодина. Не стыдно ли всю ночь пьянствовать, а бедную молодую жену оставлять дома одну-одинешеньку?

Жорж Данден. Что такое? Да вы…

Анжелика. Прочь, прочь, негодяй, мне надоело твое беспутство, я сейчас пожалуюсь отцу с матерью!

Жорж Данден. Как! Вы еще смеете…

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же, г-н и г-жа д е Сотанвиль в ночном одеянии и Колен с фонарем.

Анжелика (г-ну и г-же де Сотанвиль). Идите сюда, ради бога! Защитите меня скорей от этого чудовищного наглеца, оградите меня от моего мужа! От пьянства и от ревности у него в голове помутилось, и он уж не знает, что говорит, что делает: сам послал за вами, чтобы вы были свидетелями этого безобразного поступка. Я прождала его целую ночь, он только сию минуту изволил вернуться, а послушать его, так он расскажет вам про меня всякие небылицы, будто я тайком убежала от него и где-то шаталась и еще невесть что, хотя все это ему приснилось.

Жорж Данден (про себя). Вот зловредная шлюха!

Клодина. Да-да, он уверял нас, будто он сам был дома, а мы на улице. Уперся на своем — и ни с места.

Г-н де Сотанвиль. Как! Что это значит?

Г-жа де Сотанвиль. И он еще имел наглость посылать за нами!

Жорж Данден. Я никогда…

Анжелика. Нет, батюшка, я не могу больше выносить такого мужа, терпению моему пришел конец. Он мне сейчас наговорил таких грубостей!

Г-н де Сотанвиль (Жоржу Дандену) Вы бесчестный человек, черт побери!

Клодина. Я не могу видеть, как он обращается с несчастной молодой женщиной! Вопиющее безобразие!

Жорж Данден. Как можно…

Г-жа де Сотанвиль. Перестаньте! Я бы на вашем месте сгорела со стыда.

Жорж Данден. Дайте мне сказать…

Анжелика. Вы только послушайте его, он вам бог знает что расскажет!

Жорж Данден (про себя). У меня руки опускаются!

Клодина. Он так напился, что рядом с ним стоять невозможно. Даже до нас винный запах доносится.

Жорж Данден. Почтенный тесть! Умоляю вас…

Г-н де Сотанвиль. Отойдите! От вас перегаром разит.

Жорж Данден. Сударыня! Прошу вас…

Г-жа де Сотанвиль. Фу! Не подходите! Ваше дыхание отравляет воздух.

Жорж Данден. Позвольте мне вам…

Г-н де Сотанвиль. Отойдите! Кому сказано? Вам ничего нельзя позволить.

Жорж Данден (г-же де Сотанвиль). Ради бога, разрешите мне…

Г-жа де Сотанвиль. Фу! Меня тошнит! Говорите издали, если вам так хочется.

Жорж Данден. Ну что ж, издали так издали. Клянусь вам, что я ни на секунду не отлучался из дома, это она уходила.

Анжелика. Слышите, слышите?

Клодина. Сами видите, как это похоже на правду.

Г-н де Сотанвиль. Да вы издеваетесь над нами! Сойди, дочь моя, поди сюда!

Жорж Данден. Бог свидетель, я был дома и…

Г-жа де Сотанвиль. Замолчите! Не могу я больше слушать эту чушь.

Жорж Данден. Разрази меня гром, если я…

Г-н де Сотанвиль. Перестаньте морочить нам голову, лучше попросите прощения у своей жены.

Жорж Данден. Это мне-то просить у нее прощения?

Г-н де Сотанвиль. Да, сию же минуту!

Жорж Данден. Чтобы я…

Г-н де Сотанвиль. Молчать, черт побери, со мной шутки плохи!

Жорж Данден (про себя). Эх, Жорж Данден!

Г-н де Сотанвиль. Иди, иди, дочь моя, твой муж будет просить у тебя прощения.

Анжелика (выйдя из дома). Как! Простить ему все, что он мне наговорил? Нет-нет, батюшка, я не могу себя заставить. Прошу вас, избавить меня от моего мужа, я не в силах с ним больше жить.

Клодина. Да разве это возможно?

Г-н де Сотанвиль. Дочь моя! Разрыв никогда не обходится без большого скандала. Ты должна быть благоразумнее его, еще раз наберись терпения.

Анжелика. Опять терпеть, после таких оскорблений! Нет, батюшка, я на это не согласна.

Г-н де Сотанвиль. Так надо, дочь моя, я тебе приказываю.

Анжелика. Ваше слово для меня закон, я вся в вашей власти.

Клодина. Какая кротость!

Анжелика. Нелегко заставить себя забыть такую обиду, но, как бы я ни страдала, я должна быть вам послушна.

Клодина. Бедная овечка!

Г-н де Сотанвиль (Анжелике). Подойди поближе.

Анжелика. Но только все это бесполезно. Вот увидите: завтра будет то же самое.

Г-н де Сотанвиль. Ничего, мы наведем порядок. (Жоржу Дандену.) Становитесь на колени!

Жорж Данден. На колени?

Г-н де Сотанвиль. Да, на колени, живо!

Жорж Данден (на коленях; про себя). О господи! (Г-ну де Сотанвилю.) Что я должен говорить?

Г-н де Сотанвиль. «Сударыня, простите меня, пожалуйста…»

Жорж Данден. «Сударыня, простите меня, пожалуйста…»

Г-н де Сотанвиль. «…за то, что я такой сумасброд».

Жорж Данден. «…за то, что я такой сумасброд…» ( про себя) вздумал на вас жениться.

Г-н д е Сотанвиль. «Я обещаю вам исправиться».

Жорж Данден. «Я обещаю вам исправиться».

Г-н де Сотанвиль. Ну смотрите! Да будет вам известно, что мы в последний раз терпим ваши грубости.

Г-жа де Сотанвиль. Упаси боже! Если это повторится еще раз, мы вас научим, как должно уважать вашу жену и тех, от кого она происходит.

Г-н де Сотанвиль. Уже светает. Прощайте! (Жоржу Дандену.) Идите домой и подумайте о своем поведении. (Г-же де Сотанвиль.) А мы, душенька, скорей в постельку!

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Жорж Данден один.

Жорж Данден. А мне уже не до постели! Моему горю ничем нельзя помочь. Кто, как я, женился на скверной бабе, тому остается одно: камень на шею — и в воду.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ГАРПАГОН

отец Клеанта и Элизы, влюбленный в Мариану.

КЛЕАНТ

сын Гарпагона, возлюбленный Марианы.

ЭЛИЗА

дочь Гарпагона, возлюбленная Валера.

АНСЕЛЬМ

отец Валера и Марианы.

ВАЛЕР

сын Ансельма.

МАРИАНА

дочь Ансельма.

ФРОЗИНА

посредница в сердечных делах.

СИМОН

маклер.

ЖАК

повар и кучер Гарпагона.

КЛОД

служанка Гарпагона.

БРЕНДАВУАН

ЛАМЕРЛУШ

слуги Гарпагона.

ЛАФЛЕШ

слуга Клеанта.

КОМИССАР.

ПИСАРЬ.

Действие происходит в Париже, в доме Гарпагона.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Элиза, Валер.

Валер. Элиза, милая, что ж это? Вы только что уверяли, что никогда не измените мне, а теперь задумались? Я в восторге, а вы вздыхаете? Уж не жалеете ли вы, что меня осчастливили? Или вы раскаиваетесь в том, что уступили моим пламенным чувствам и дали слово?

Элиза. Мне не в чем раскаиваться, Валер. Власть любви так отрадна! У меня не хватило бы сил ей противиться. Но если уж говорить правду, я тревожусь за будущее. Я боюсь, что люблю вас больше, чем следует.

Валер. Чего бояться, Элиза, когда делаешь доброе дело?

Элиза. Ах, многого можно бояться: рассердится отец, станет упрекать семья, осудит свет… Но больше всего боюсь я, Валер, что изменится ваше сердце, что вы станете платить мне преступной холодностью, как это часто бывает, если мы уж очень пылко и доверчиво любим.

Валер. О, не обижайте меня, не судите обо мне по другим! Подозревайте меня во всем, Элиза, но только не в том, чтобы я мог изменить своему долгу. Я слишком сильно люблю вас и буду любить, пока жив.

Элиза. Ах, Валер, не вы один это говорите! Послушать — все мужчины одинаковы, а на деле какая между ними разница!

Валер. Ну так и судите меня по моим делам, а не по мнимым проступкам, — это все ни на чем не основанные опасения, плод докучливого воображения. Умоляю вас: будьте справедливы, не добивайте меня чувствительными ударами оскорбительных подозрений, дайте мне

время привести вам бесчисленное множество доказательств моей любви[6].

Элиза. Когда любишь, так охотно веришь! Да, Валер, я думаю, что вы не способны обмануть меня. Я верю, что вы меня действительно любите и никогда мне не измените, я ни в чем не хочу сомневаться, но что обо мне скажут? Вот чего я страшусь.

Валер. Да что же могут сказать?

Элиза. Я бы ничего не боялась, если бы все знали вас так, как знаю я. Вы служите оправданием моим поступкам. Защитой мне служат ваши достоинства, а также признательность к вам, которую внушает мне само небо. Я никогда не забуду этого ужасного случая, благодаря которому мы с вами познакомились, никогда не забуду, с каким удивительным самоотвержением бросились вы за мной в воду и спасли от ярости бурных волн, с какой нежной заботливостью привели меня в чувство, как потом вы были почтительны и терпеливы в своей горячей любви ко мне, которую ни препятствия, ни время не сумели охладить, как ради меня вы забыли своих родных, забыли родные края, остались здесь и, чтоб не расставаться со мной, под чужим именем поступили в услужение к моему отцу. Все это произвело на меня неизгладимое впечатление, иначе я не дала бы вам согласия. Но, быть может, в глазах других людей это не оправдание, я не уверена, что меня поймут.

Валер. Единственная моя заслуга перед вами — это моя любовь. Ваш отец — вот ваше оправдание, если уж оно вам так необходимо. При его страшной скупости, при его строгости к детям и не то еще извинить можно. Простите меня, дорогая Элиза, но тут ничего другого и не скажешь. Как только мне удастся найти отца и мать, нам легко будет с ним сладить. Я с нетерпением жду известий, и, если мои родители запоздают, я сам за ними отправлюсь.

Элиза. Ах, Валер, не оставляйте меня, прошу вас! Старайтесь понравиться отцу — только это сейчас и нужно.

Валер. Я и то стараюсь. Вам известно, к каким я должен был прибегнуть уловкам, чтобы попасть к нему в услужение, как я к нему подлаживаюсь, как я к нему подольщаюсь, чтобы войти в доверие, какую комедию я ломаю перед ним ежедневно, чтобы заслужить его любовь. И я уже вижу большие успехи. Подражай людям в их

склонностях, следуй их правилам, потворствуй их слабостям, восторгайся каждым их поступком — и делай из них что хочешь; это самый лучший путь, можно смело играть в открытую, теперь я в этом убежден. Пересаливать не бойся, тут и самый умный человек поймается, как последний дурак, явный вздор, явную нелепость проглотит и не поморщится, если только это кушанье приправлено лестью. Нельзя сказать, чтобы это было честно, но к нужным людям необходимо применяться. Раз другого средства нет, виноват уж не тот, кто льстит, а тот, кто желает, чтобы ему льстили.

Элиза. Хорошо бы вам и с братом подружиться, а то на служанку полагаться опасно — вдруг она вздумает выдать нас?

Валер. С обоими я, пожалуй, не слажу. Они так друг на друга не похожи, что к ним сразу не подделаешься. Лучше уж вы воздействуйте на брата — ведь вы же с ним дружны… Да вот и он. Я ухожу. Поговорите-ка с ним теперь же, только не очень откровенничайте.

Элиза. Не знаю, хватит ли у меня храбрости.

Валер уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Элиза, Клеант.

Клеант. Ты одна, Элиза? Как я рад! Слушай: я должен открыть тебе тайну.

Элиза. Я слушаю тебя внимательно. Что скажешь?

Клеант. Многое скажу, сестра, но в двух словах: я влюблен.

Элиза. Влюблен?

Клеант. Да, влюблен. Но погоди! Я знаю, что завишу от отца и не смею выходить из его воли. Без согласия родителей мы не вправе давать какие бы то ни было обязательства, их желания должны быть нашими желаниями, других мы иметь не можем — так уж судили небеса. Они застрахованы от всяких безумств, а потому у них и ошибок меньше, чем у нас, им виднее, что нам пригодно, что — нет. Благоразумие просвещает, а страсть ослепляет. Увлечения молодости толкают нас к пропасти… Все это я говорю тебе, сестра, для того, чтобы ты мне этого уже не говорила: моя любовь ничего не желает слушать, разуверять меня бесполезно[7].

Элиза. Ты посватался, Клеант?

Клеант. Нет еще, но это решено. Еще раз прошу тебя: не отговаривай меня.

Элиза. Ты считаешь меня способной на это?

Клеант. Нет, Элиза, но ты не влюблена: ты не знаешь, какую отрадную власть имеет пылкая любовь над сердцами, я боюсь твоей рассудительности.

Элиза. Ах, не будем говорить о моей рассудительности, Клеант! Кто хоть раз в жизни не терял рассудка? Открой я тебе свое сердце, ты, быть может, увидел бы, что я гораздо менее рассудительна, чем ты.

Клеант. О, если бы и твое сердце…

Элиза. Поговорим сначала о тебе. В кого ты влюблен?

Клеант. В молодую девушку, она недавно поселилась неподалеку от нас. Ее достаточно увидеть, чтобы полюбить. Никогда еще природа не создавала ничего более прелестного, с первой же встречи я пришел в восхищение. Зовут ее Марианой, живет она с больной матерью и трогательно заботится о ней, как истинно любящая дочь. Что бы она ни делала, все у нее выходит так мило! Это само очарование, сама нежность, подкупающая доброта, изумительная душевная чистота… Ах, если б ты увидела ее, Элиза!

Элиза. А я и так ее вижу. Ты ее любишь — этого с меня довольно.

Клеант. Я узнал стороной, что они очень небогаты и при всей своей бережливости еле-еле сводят концы с концами. Представь себе, Элиза, как был бы я рад облегчить нужду любимой девушки и незаметно помочь скромным, хорошим людям. Представь и пойми, каково это мне, что из-за скупости отца я принужден лишить себя этой радости и ничем не могу доказать свою любовь!

Элиза. Да, я понимаю, Клеант, как тебе должно быть горько.

Клеант. То есть так горько, сестра, что и сказать нельзя. В самом деле, что может быть ужаснее этой черствости, этой непонятной скаредности отца? На что нам богатство в будущем, если мы не можем воспользоваться им теперь, пока молоды, если я весь в долгу, оттого что мне жить не на что, если нам с тобой приходится, чтобы мало-мальски прилично одеваться, брать в долг у купцов? Выведай у отца, как он отнесется к моему решению. Коли заупрямится, я уеду с Марианой, бог даст, как-нибудь да проживем. Перехвачу где-

нибудь деньжонок. Знаешь что, Элиза, если и ты в таком же положении, как и я, если отец будет нам мешать, уедем оба, бросим его, освободимся наконец от невыносимого гнета его скупости.

Элиза. Да, с каждым днем нам все тяжелее становится жить без матушки и…

Клеант. Я слышу его голос. Уйдем, докончим наш разговор и попробуем совместными усилиями сломить его нрав.

Элиза и Клеант уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гарпагон, Лафлеш.

Гарпагон. Вон сию же минуту, без всяких разговоров! Убирайся, мошенник! Прочь с глаз моих, висельник!

Лафлеш (про себя). Отродясь не видал я такого злого старикашку. Бес в него вселился, прости, господи, мое согрешение.

Гарпагон. Что ты там бормочешь?

Лафлеш. За что вы меня гоните?

Гарпагон. И ты еще спрашиваешь, негодяй? Вон, пока я тебя не исколотил!

Лафлеш. Что я вам сделал?

Гарпагон. Я хочу, чтоб ты убрался, — вот что!

Лафлеш. Ваш сын, сударь, приказал мне дожидаться его.

Гарпагон. Дожидайся на улице, а не у меня в доме. Нечего тебе здесь торчать, высматривать да вынюхивать. Соглядатай! Предатель! Так и следит, так и шарит своими проклятыми глазами, что я делаю, где что плохо лежит, нельзя ли что-нибудь стяпуть, — мне это надоело.

Лефлеш. Черта с два у вас что-нибудь стянешь, когда вы все под замком держите да еще день и ночь сторожите!

Гарпагон. Держу под замком — значит, нахожу нужным; сторожу — значит, мне так нравится. Сыщик тоже выискался, до всего ему дело! (Про себя.) А что, если он проведал о моих деньгах? (Громко.) Уж не вздумал ли ты рассказать где-нибудь, что я деньги прячу?

Лафлеш. А вы таки прячете?

Гарпагон. Я этого не говорил, бездельник! (Про себя.) Как он меня бесит! (Громко.) Я спрашиваю: не дернула ли тебя нелегкая рассказывать, что у меня есть деньги?

Лафлеш. Э, что нам за дело — есть у вас деньги, нет ли! Нам от этого ни тепло ни холодно.

Гарпагон (замахнувшись, чтобы дать ему пощечину). Ты еще рассуждаешь? Я тебя отучу рассуждать… Убирайся вон, в последний раз говорю тебе!

Лафлеш. Хорошо, я уйду.

Гарпагон. Постой! Ты ничего не стащил?

Лафлеш. Что у вас тащить-то?

Гарпагон. Не верю. Покажи руки!

Лафлеш. Вот вам руки.

Гарпагон. Другие!

Лафлеш. Другие?!

Гарпагон. Другие.

Лафлеш. Вот вам другие!

Гарпагон (показывая на его штаны). А туда ничего не спрятал?

Лафлеш. Посмотрите!

Гарпагон (ощупывая его). Эти широкие штаны как раз для того и придуманы, чтоб прятать краденое. Вешать бы тех надо, кто такие штаны носит!

Лафлеш ( про себя). Вот он-то как раз и заслуживает того, чего боится, вот бы кого я с радостью обокрал!

Гарпагон. А?

Лафлеш. Что?

Гарпагон. Что это ты говоришь: обокрал?

Лафлеш. Я говорю, что вы меня обыскиваете — думаете, что я вас обокрал.

Гарпагон. Вот-вот! (Шарит у Лафлеша в карманах.)

Лафлеш (про себя). Будь прокляты все скряги со всем их скряжничеством!

Гарпагон. Как? Что ты говоришь?

Лафлеш. Что я говорю?

Гарпагон. Ну да! Что ты говоришь о скрягах и о скряжничестве?

Лафлеш. Я говорю: будь они прокляты.

Гарпагон. Кто?

Лафлеш. Скряги.

Гарпагон. А кто они, эти скряги?

Лафлеш. Пакостники и сквернавцы.

Гарпагон. Кто ж они такие?

Лафлеш. Да вы-то из-за чего беспокоитесь?

Гарпагон. Это уж мое дело.

Лафлеш. Вы, может, думаете, что я говорю про вас?

Гарпагон. Я думаю то, что думаю, но ты мне должен сказать, кому ты это говоришь.

Лафлеш. Я говорю… Я говорю моей шапке.

Гарпагон. Вот тебе по шапке-то и попадет за это.

Лафлеш. Не можете же вы запретить мне бранить скряг!

Гарпагон. Не могу, но зато я могу заткнуть тебе глотку, чтоб не слышать твоих дерзостей. Молчать!

Лафлеш. Я никого не назвал.

Гарпагон. Я тебя отдую, если ты еще хоть слово скажешь.

Лафлеш. Знает кошка, чье мясо съела!

Гарпагон. Ты замолчишь?

Лафлеш. Замолчу — поневоле.

Гарпагон. А-а!

Лафлеш (показывает Гарпагону карман своего камзола). Смотрите, вот еще карман. Теперь вы довольны?

Гарпагон. Ну-ну, отдай сам!

Лафлеш. Да что отдать-то?

Гарпагон. То, что ты взял.

Лафлеш. Я у вас ничего не брал.

Гарпагон. Наверно?

Лафлеш. Наверно.

Гарпагон. Прощай! Пошел ко всем чертям!

Лафлеш (про себя). Вот так расчет!

Гарпагон. Грех на твоей душе, ежели что…

Лафлеш уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Гарпагон один.

Гарпагон. Этот бездельник вывел меня из себя, видеть не могу хромого пса! Да, немалая забота — хранить у себя много денег. Счастлив тот, кто может держать капитал в надежном месте, а в кармане иметь только на необходимые расходы. Куда их спрячешь? Сундукам я решительно не доверяю; это приманка для воров — на сундуки-то они первым делом и кидаются.

Входят Клеант и Элиза и тихо говорят между собой.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Гарпагон, Клеант, Элиза.

Гарпагон (думая, что он один). Не знаю, хорошо ли я сделал, что зарыл в саду десять тысяч экю, которые мне вчера вернули. Держать десять тысяч экю золотом — это я вам скажу… (Заметив Клеанта и Элизу.) Боже! Я сам себя выдаю! Я увлекся и, кажется, начал думать вслух. (Клеанту и Элизе.) Что такое?

Клеант. Ничего, батюшка.

Гарпагон. Вы давно здесь?

Элиза. Только что вошли.

Гарпагон. Вы слышали?

Клеант. Что, батюшка?

Гарпагон. Да вот…

Клеант. Что?

Гарпагон. Что я сказал…

Клеант. Нет.

Гарпагон. Врешь! Врешь!

Элиза. Простите, но…

Гарпагон. Вы кое-что слышали, дело ясное. Это я сам с собой рассуждал, как трудно теперь наживать деньги, говорил, что, мол, счастлив тот, у кого есть десять тысяч экю.

Клеант. Мы боялись подойти, чтобы не помешать вам.

Гарпагон. Я очень рад, что разъяснил вам, а то вы, чего доброго, не так поняли бы меня — вообразили бы, что это я про себя говорю, будто у меня десять тысяч экю.

Клеант. Мы в ваши дела не вмешиваемся.

Гарпагон. Ах, если б у меня было десять тысяч экю!

Клеант. Я не думаю…

Гарпагон. Уж как бы они мне пригодились!

Элиза. Это такое дело…

Гарпагон. Они мне очень нужны.

Клеант. Я полагаю…

Гарпагон. Это бы сильно поправило мои дела.

Элиза. Да вы…

Гарпагон. Я бы тогда не плакался на худые времена.

Клеант. Батюшка! Вам ли плакаться? Всем известно, что вы человек богатый.

Гарпагон. Кто? Я богатый? Врут! Вот уж напраслина! Одни мошенники могут распускать такие слухи.

Элиза. Не сердитесь, батюшка.

Гарпагон. Не диво ли, что родные дети предают меня и становятся моими врагами?

Клеант. Разве сказать, что вы богаты, значит быть вашим врагом?

Гарпагон. Да. Такие разговоры и твое мотовство приведут к тому, что меня скоро зарежут — в надежде, что у меня денег куры не клюют.

Клеант. Какое ж такое мотовство?

Гарпагон. Какое? Да что может быть неприличнее того роскошного костюма, в котором ты шатаешься по городу? Вчера я бранил твою сестру, но это еще хуже. Как тебя еще земля носит? Ты только посмотри на себя — на тебе все с иголочки. Двадцать раз говорил я тебе, Клеант: не нравится мне твое поведение. Строишь из себя маркиза. Чтобы так одеваться, ты должен обкрадывать меня, не иначе.

Клеант. То есть как — обкрадывать?

Гарпагон. А я почем знаю! Ну где ты берешь деньги, чтобы жить так, как ты живешь?

Клеант. Где? Я играю, мне обыкновенно везет, весь выигрыш я на себя и трачу.

Гарпагон. Это очень дурно. Если тебе везет в игре, ты должен этим пользоваться и отдавать деньги в рост, чтобы сберечь их на черный день. Не говоря о чем другом, хотелось бы мне знать, на кой черт

все эти ленты, которыми ты увешан с ног до головы? Разве недостаточно полдюжины шнурков, чтобы штаны держались? Зачем тратить деньги на парики, когда можно даром носить свои волосы? Я готов об заклад биться, что твои парики и ленты стоят по крайней мере двадцать пистолей, а двадцать пистолей приносят в год восемнадцать ливров шесть су восемь денье — и это только из восьми процентов!

Клеант. Вы правы.

Гарпагон. Оставим это, однако, и поговорим о другом. ( Заметив, что Клеант и Элиза обмениваются знаками.) Э! (Про себя.) Мне сдается, что они замышляют обокрасть меня. (Громко.) Что вы там? А?

Элиза. Мы с ним торгуемся, кому первому говорить: мы оба хотим вам кое-что сказать.

Гарпагон. И я вам тоже хочу кое-что сказать.

Клеант. Мы насчет брака, батюшка.

Гарпагон. И я тоже насчет брака.

Элиза. Ах, батюшка!

Гарпагон. Почему «ах» ! Что тебя так испугало: слово или самый брак?

Клеант. Брак может испугать нас обоих оттого, что мы не знаем, как вы на него смотрите. Мы боимся, что наши чувства, пожалуй, будут не согласны с вашим выбором.

Гарпагон. Имейте терпение. Беспокоиться вам решительно не о чем. Я знаю, что для вас обоих нужно, вам не придется сетовать на то, как я намерен поступить. Итак… (Клеанту.) Скажи: ты видел молодую особу по имени Мариана, что живет недалеко отсюда?

Клеант. Видел, батюшка.

Гарпагон (Элизе). А ты?

Элиза. Я об ней слыхала.

Гарпагон. Как ты находишь, Клеант, эту девушку?

Клеант. Прелестная девушка!

Гарпагон. Какова она?

Клеант. Сама скромность, а уж какая умница!..

Гарпагон. А наружность? Обращение?

Клеант. У нее все хорошо!

Гарпагон. Не правда ли, о такой девушке стоит подумать?

Клеант. О да, батюшка!

Гарпагон. Не правда ли, лучшей жены и желать не надо?

Клеант. Конечно, не надо.

Гарпагон. Не правда ли, из нее выйдет отличная хозяйка?

Клеант. Еще бы!

Гарпагон. И муж будет вполне ею доволен?

Клеант. Вполне.

Гарпагон. Есть, однако, маленькая помеха: боюсь я, что она вся тут, со всем ее приданым.

Клеант. Ах, батюшка, что значит приданое, когда женишься на такой девушке!

Гарпагон. Напрасно ты так говоришь, напрасно! Лучше мы скажем так: нет приданого? Что делать! При умении можно его возместить.

Клеант. Само собой разумеется.

Гарпагон. Ну, я очень рад, что мы сошлись. Ее скромность и кротость очаровали меня, и я решил жениться на ней, лишь бы нашлось у нее хоть что-нибудь в приданое.

Клеант. Ах!

Гарпагон. Ты что?

Клеант. Вы решили?..

Гарпагон. Жениться на Мариане.

Клеант. Кто? Вы? Вы?

Гарпагон. Ну да, я! я! я! Что с тобой?

Клеант. Мне дурно, я должен уйти.

Гарпагон. Это ничего. Ступай на кухню и выпей стакан холодной воды.

Клеант уходит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Гарпагон, Элиза.

Гарпагон. Вот она, нынешняя молодежь! Мокрые куры! Итак, Элиза, насчет себя я решил твердо. Твоего брата я женю на вдове, о которой мне говорили утром, а тебя я выдаю за господина Ансельма.

Элиза. За господина Ансельма?

Гарпагон. Да. Это человек степенный, благоразумный, толковый, ему не больше пятидесяти лет, о богатстве же его всем известно.

Элиза (приседая). Смею вас уверить, батюшка, что я вовсе не хочу идти замуж.

Гарпагон (передразнивая). Смею вас уверить, милая дочка, что вы замуж выйдете.

Элиза (приседая). Не взыщите, батюшка.

Гарпагон (передразнивая ее). Не взыщите, дочка.

Элиза. Я очень уважаю господина Ансельма, но (приседая), как вам будет угодно, я за него не выйду.

Гарпагон. Я ваш покорный слуга, но ( передразнивая ее), как вам будет угодно, а вы за него выйдете сегодня вечером.

Элиза. Сегодня вечером?

Гарпагон. Сегодня вечером.

Элиза (приседая). Этого не будет, батюшка.

Гарпагон (передразнивая ее). Будет, дочка.

Элиза. Нет!

Гарпагон. Да!

Элиза. Говорят вам — нет!

Гарпагон. Говорят вам — да!

Элиза. Вы меня не заставите!

Гарпагон. Нет, заставлю!

Элиза. Я скорей руки на себя наложу, чем выйду за него.

Гарпагон. Рук ты на себя не наложишь, а за него выйдешь. Нет, какова дерзость! Слыхано ли, чтобы дочь так разговаривала с отцом?

Элиза. А видано ли, чтобы отец так выдавал дочь замуж?

Гарпагон. Против такой партии ничего не скажешь: всякий одобрит мой выбор, хоть сейчас об заклад.

Элиза. Хоть сейчас об заклад, что ни один умный человек вашего выбора не одобрит.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Валер.

Гарпагон ( заметив в глубине сцены Валера). Вот Валер. Хочешь, отдадимся на его суд?

Элиза. Я согласна.

Гарпагон. И ты подчинишься его решению?

Элиза. Да, что он скажет — тому и быть.

Гарпагон. Чего лучше! Поди сюда, Валер! Мы тебя выбрали судьей, чтобы ты решил, кто из нас прав — она или я.

Валер. Конечно, вы, и толковать не об чем.

Гарпагон. Да ты знаешь ли, о чем у нас речь?

Валер. Нет, но вы не можете быть не правы: вы — олицетворенный разум.

Гарпагон. Я хочу нынче же вечером выдать ее за человека и богатого и степенного, а она, бездельница, смеется мне в глаза и говорит, что не хочет. Что ты на это скажешь?

Валер. Что я на это скажу?

Гарпагон. Да.

Валер. Гм! Гм!

Гарпагон. Что?

Валер. Я скажу, что, в сущности, я на вашей стороне, вы не можете ошибаться, но и у нее, вероятно, есть какие-нибудь основания, так что…

Гарпагон. Господин Ансельм — это ли не партия? Человек благородный, благонравный, положительный, разумный и с большими средствами. От первого брака детей у него нет. Это ли не сокровище?

Валер. Так-то оно так, но она может сказать вам: к чему такая спешка? Нужно хоть немного времени, чтобы проверить свои чувства…

Гарпагон. Случай надо хватать за вихор. Упустишь — другого не дождешься: Ансельм-то ведь берет ее без приданого.

Валер. Без приданого?

Гарпагон. Да.

Валер. А! Ну, тогда другое дело. Это, видите ли, такой убедительный довод… тут уж нечего…

Гарпагон. Что я сберегаю-то при этом!

Валер. Понятно! Какие уж тут возражения? Правда, ваша дочь может сказать, что брак — великое дело. Выйти замуж — значит, быть ей счастливой или несчастной на всю жизнь, так что, прежде чем заключить союз до могилы, нужно крепко подумать.

Гарпагон. Без приданого!

Валер. Вы правы. Это решает все, кончено дело. Кто-нибудь, пожалуй,

станет убеждать вас, что в подобных случаях нельзя не считаться с сердцем девушки и что слишком большая разница в возрасте, наклонностях и чувствах крайне опасна для супружества.

Гарпагон. Без приданого!

Валер. Да, тут уж ничего не скажешь, дело ясное, тут сам черт рта не разинет. Хотя опять-таки есть немало родителей, которым счастье их дочерей дороже денег; они ни за что не пожертвовали бы этим счастьем ради собственной выгоды и прежде всего позаботились бы о том, чтобы супруги жили ладно, дружно, в радости и в спокойствии, были верны друг другу и чтобы…

Гарпагон. Без приданого!

Валер. Да, правда, молчу! Без приданого! Этим все сказано!

Гарпагон ( про себя, поглядывая в сторону сада). Ой! Кажется, собака лает. Не добираются ли до моих денег? (Валеру.) Не уходи. Я сейчас вернусь. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Элиза, Валер.

Элиза. Что за шутки, Валер?

Валер. Это для того, чтобы не раздражать его и добиться, чего нам надо. Противоречить ему — значит, все испортить. Есть такие упрямцы, люди, неуступчивые от природы: на них можно действовать только окольными путями, они не терпят ни малейшего сопротивления, всякая правда ожесточает их, прямым доводам рассудка они не внемлют, им необходимо потакать. Делайте вид, что во всем соглашаетесь с ним, и будет по вашему, а иначе…

Элиза. Но этот брак, Валер!..

Валер. Подумаем, как бы его расстроить.

Элиза. Думать уже поздно — много ли времени до вечера?

Валер. Попросите отсрочки, притворитесь больной.

Элиза. Я притворюсь, а врач меня выдаст!

Валер. Тоже сказали! Что они понимают, врачи-то? Притворяйтесь смело, какую хотите болезнь выдумывайте — они всему поверят и всему дадут объяснение.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же и Гарпагон.

Гарпагон (в глубине сцены, про себя). Все слава богу.

Валер (не видя Гарпагона). Наконец, у нас есть спасение в бегстве. И если ваша любовь, дорогая Элиза, способна устоять… (Заметив Гарпагона.) Да, дочь должна повиноваться отцу. Разбирать женихов — не ее дело, а если еще без приданого, так уж тут и рассуждать нечего: бери что дают.

Гарпагон. Так! Отлично сказано!

Валер. Простите, сударь, я погорячился и позволил себе взять неподобающий тон.

Гарпагон. Что ты! Да я в восторге, даю тебе над ней полную власть![8] (Элизе.) Теперь уж ты не отвертишься. Ту власть над тобой, которой меня облекло небо, отныне я передаю ему и требую, чтобы ты из его воли не выходила.

Валер (Элизе). Попробуйте теперь меня ослушаться!

Элиза уходит.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Валер, Гарпагон.

Валер. Я пойду за ней, сударь, и буду продолжать наставлять ее.

Гарпагон. Ты меня очень этим обяжешь…

Валер. Ее надо держать в ежовых рукавицах.

Гарпагон. Это верно. Тем более что…

Валер. Не беспокойтесь. Я уверен в успехе.

Гарпагон. С богом, с богом! А мне необходимо отлучиться ненадолго.

Валер (направляется к выходу и, дойдя до двери, как бы обращается к Элизе). Да, деньги важнее всего на свете. Вы должны бога благодарить за то, что у вас такой отец. Он знает жизнь. Когда предлагают взять девушку без приданого, вперед заглядывать нечего. Без приданого — это все, это заменяет красоту, молодость, знатное происхождение, честь, благоразумие, скромность.

Гарпагон. Славный малый! Что ни слово, то перл. Хорошо, что у меня такой слуга!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Клеант, Лафлеш.

Клеант. Негодяй ты этакий! Где ты пропадаешь? Ведь я приказал тебе…

Лафлеш. Точно так, сударь, я хотел вас дождаться во что бы то ни стало, но ваш батюшка — неучтивый он человек, доложу я вам, — прямо-таки выгнал меня и едва не прибил.

Клеант. Как наше дело? Обстоятельства нас торопят: отец — мой соперник.

Лафлеш. Ваш батюшка влюбился?

Клеант. Да. И чего мне стоило скрыть от него мое волнение, когда я узнал об этом!

Лафлеш. Ему влюбляться? Что за блажь! Уж не лукавый ли его попутал? Издевается он над добрыми людьми, что ли? Таким ли, как он, влюбляться!

Клеант. За грехи мои, должно быть, пришло это ему в голову.

Лафлеш. Что же вы не открылись ему?

Клеант. Не хотел возбуждать в нем подозрений, иначе мне трудно будет расстроить этот брак… Ну, какой ответ?

Лафлеш. Ей-богу, сударь, занимать деньги — чистая беда: попадешь в лапы к ростовщикам, как вы, например, — всего натерпишься.

Клеант. Полный отказ, стало быть?

Лафлеш. Нет, почему? Наш Симон[9] — это, я вам доложу, маклер каких мало — говорит, что он для вас все вверх дном перевернул. Уверяет, что вы одним своим видом пленили его.

Клеант. Так я получу пятнадцать тысяч франков?

Лафлеш. Да, но только в том случае, если вы согласитесь на некоторые условия.

Клеант. Посылал он тебя к заимодавцу?

Лафлеш. Что вы! Да разве так дела делаются? Тот еще старательнее прячется, чем вы: здесь такая таинственность, что вы и представить себе не можете. Он ни за что не откроет своего имени. А сегодня вас сведут с ним в чужом доме, и вы скажете ему про ваше состояние и семейное положение. Ну, конечно, как только он узнает, кто ваш отец, — дело устроится.

Клеант. Тем более что мое состояние — материнское, оттягать его нельзя.

Лафлеш. А вот его условия — он сам продиктовал их Симону, чтобы тот предъявил вам их, прежде чем вести дальнейшие переговоры: «Если заимодавец сочтет себя в достаточной мере обеспеченным, заемщик же достиг совершеннолетия и принадлежит к семейству, обладающему изрядным, прочным, верным, чистым и свободным от долгов состоянием, надлежащей точности обязательство будет подписано у благонадежного нотариуса, по выбору заимодавца, для которого в особенности важно, чтобы настоящий договор соответствовал всем требованиям закона…

Клеант. Против этого ничего нельзя сказать.

Лафлеш. «Заимодавец, дабы не испытывать ни малейших угрызений совести, желает ссудить требуемую сумму лишь из пяти процентов…».

Клеант. Из пяти процентов? Это по-божески. Грех жаловаться.

Лафлеш. Что верно, то верно. «Но так как вышеупомянутый заимодавец не располагает требуемой суммой и для удовлетворения заемщика вынужден занять таковую у другого лица из двадцати процентов, то эти последние — само собой разумеется — должны быть уплачены тем же заемщиком ввиду того, что вышеупомянутый заимодавец совершает заем единственно из одолжения…».

Клеант. Ах, черт возьми! Да ведь это жид[10], да ведь это арап! Ведь это уж выходит из двадцати пяти!

Лафлеш. Совершенно верно, я так и говорил. Подумайте.

Клеант. Да что тут думать! Мне деньги нужны, поневоле согласишься.

Лафлеш. Я так и сказал.

Клеант. Еще что-нибудь есть?

Лафлеш. Еще одно маленькое условие: «Из требуемой суммы в пятнадцать тысяч франков заимодавец может выдать наличными деньгами лишь двенадцать тысяч; остальные три тысячи заемщик обязуется принять вещами, поименованными в прилагаемой описи, по произведенной вышеупомянутым заимодавцем умеренной и добросовестной оценке…».

Клеант. Что это значит?

Лафлеш. «Во-первых, кровать на четырех ножках — покрывало оливкового цвета, весьма искусно отделано венгерским кружевом, — стеганое одеяло и полдюжины стульев. Все в полной исправности, одеяло и покрывало подбиты легкой тафтой красного и голубого цвета. Далее, полог из добротной омальской саржи цвета засохшей розы, с позументами и шелковой бахромой…».

Клеант. Куда мне это, на что?

Лафлеш. Постойте. «Далее, тканые обои с узорами, изображающими приключения двух любовников — Гомбо и Масеи. Далее, большой раздвигающийся стол орехового дерева на двенадцати точеных ножках; к нему шесть табуретов…».

Клеант. На кой мне это черт!

Лафлеш. Имейте терпение. «Далее, три мушкета крупного калибра, выложенные перламутром; к ним три сошки. Далее, кирпичная перегонная печь с двумя колбами и тремя ретортами — вещь необходимая для любителей перегонки…».

Клеант. Сил моих нет!

Лафлеш. Не волнуйтесь. «Далее, болонская лютня с почти полным комплектом струн. Далее, бильярд, шашечница, а также гусек, игра древних греков, ныне снова вошедшая в моду, — во все эти игры приятно поиграть от нечего делать. Далее, чучело ящерицы, длиной в три с половиной фута, — эту диковину можно привесить к потолку для украшения комнаты. Все вышепоименованные предметы, стоящие никак не менее четырех с половиной тысяч ливров, заимодавец из любезности готов уступить за тысячу экю».

Клеант. Провались он со своей готовностью, кровопийца гнусный!

Слыхано ли что-нибудь подобное? Мало ему чудовищных процентов — он еще хочет навязать мне хламу всякого вместо трех тысяч ливров! Да я и двухсот экю за него не выручу!.. И все-таки приходится согласиться: разбойник приставил мне нож к горлу и дохнуть не дает.

Лафлеш. Не прогневайтесь, сударь, но залезать в долги, дорого покупать, дешево продавать, съедать хлеб на корню — это прямой путь к разорению: вспомните Панурга!

Клеант. А что прикажешь делать? Вот до чего наши отцы доводят нас своей проклятой скупостью! Можно ли после этого удивляться, что мы желаем их смерти?

Лафлеш. По правде говоря, скаредность вашего батюшки хоть кого выведет из терпения. Я, благодаря бога, к мошенническим проделкам не очень склонен, и хоть наш брат не прочь поживиться где можно, но я знаю меру и умею увертываться от всего, что мало-мальски пахнет виселицей, однако, глядя на вашего батюшку, меня, сознаюсь, так и подмывает обокрасть его, и я даже думаю, что это было бы доброе дело.

Клеант. Покажи-ка мне опись…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Гарпагон и Симон.

Клеант и Лафлеш в глубине сцены.

Симон. Да, сударь, этот молодой человек нуждается в деньгах. Обстоятельства его таковы, что он заранее согласен на все ваши условия.

Гарпагон. А вы уверены, Симон, что. это дело безопасное? Известно ли вам имя, имущество и семейное положение того, о ком вы говорите?

Симон. Нет. Мне известно о нем очень мало — меня случайно указали ему. Но вам-то он, конечно, все расскажет, его человек уверял меня, что вы останетесь им довольны. Знаю только, что он из богатой семьи, что его мать умерла и что он ждет смерти отца не позже как через восемь месяцев, в чем готов даже выдать вам расписку.

Гарпагон. Все это похоже на дело. Любовь к ближнему, Симон, обязывает нас по мере возможности оказывать помощь.

Симон. Разумеется.

Лафлеш (узнав Симона, Клеанту, тихо). Что это? Наш Симон говорит с вашим батюшкой.

Клеант (Лафлешу, тихо). Неужто Симон узнал, кто я такой? Не ты ли меня выдал?

Симон (Клеанту и Лафлешу). Э, вы поторопились! Кто вам сказал, что это здесь? (Гарпагону.) Они явились сюда не по моей вине, сударь, — я им не говорил, как вас зовут и где вы живете. Но я думаю, что большой беды в этом нет: я уверен в их скромности. Вам остается только объясниться с ними.

Гарпагон. Как!

Симон (указывая на Клеанта). Вот он, молодой человек, который желает занять у вас пятнадцать тысяч ливров.

Гарпагон. Бездельник! Так это ты дошел до такого безобразия?

Клеант. Батюшка! Так это вы занимаетесь такими нехорошими делами?

Симон убегает, Лафлеш прячется.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Клеант, Гарпагон.

Гарпагон. Так это ты намерен разорить себя постыдными займами?

Клеант. Так это вы наживаетесь на предосудительном ростовщичестве?

Гарпагон. И после этого ты осмеливаешься показываться мне на глаза?

Клеант. И после это вы осмеливаетесь смотреть в глаза добрым людям?

Гарпагон. Дойти до такого беспутства, влезть в неоплатные долги, бессовестно размотать состояние, в поте лица скопленное родителями, — да где у тебя стыд?

Клеант. Опозорить себя подобного рода сделками, пожертвовать добрым именем ради наживы, превзойти в утонченном лихоимстве самых отъявленных кровопийц, — и вы не краснеете?

Гарпагон. С глаз долой, негодяй! С глаз долой!

Клеант. Кто, по-вашему, хуже: тот ли, кто нуждается в деньгах и достает их за деньги, или тот, кто их грабит и не знает, что с ними делать?

Гарпагон. Убирайся, говорят тебе! Не выводи меня из терпения!

Клеант уходит.

Нет худа без добра, теперь уж я буду глядеть за ним в оба!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Гарпагон, Фрозина.

Фрозина. Сударь!

Гарпагон. Подожди. Я сейчас вернусь и поговорю с тобой. (Про себя.) Посмотрю, что-то мои денежки! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Фрозина, Лафлеш.

Лафлеш (не видя Фрозины). Вот так приключение! Должно быть, у него целый склад всякой рухляди, в описи нет ни одной знакомой вещи.

Фрозина. А, это ты, Лафлеш! Как ты сюда попал?

Лафлеш. Батюшки! Фрозина! Ты здесь зачем?

Фрозина. Все за тем же: устраиваю делишки, оказываю услуги, насколько хватает умения. Без этого теперь и на свете не прожить, сам знаешь: такие люди, как я, только ловкостью да пронырством и сыты.

Лафлеш. У тебя какие-нибудь дела с хозяином этого дома?

Фрозина. Да, есть у нас с ним дельце, надеюсь поживиться.

Лафлеш. От него-то? Ну уж… Честь тебе и слава будет, если ты хоть что-нибудь из него вытянешь! Должен тебя предупредить, что здесь деньги в большой цене.

Фрозина. Услуга услуге рознь.

Лафлеш. Как бы не так! Ты, видно, еще не знаешь господина Гарпагона. Господин Гарпагон из всех человеческих существ существо самое бесчеловечное, это не простой смертный, а смертный грех. Нет такой услуги, которая бы заставила его из благодарности раско-

шелиться. Насчет похвалы, знаков уважения, благосклонности на словах, дружбы — это сколько угодно, а вот насчет денег — ни-ни! Его любезности и ласки сухи и бесплодны. Нет для него хуже слова, чем дать; он никогда не скажет — дам, а непременно — ссужу.

Фрозина. Господи боже мой! Меня-то уж не учить, как людей выдаивать. Я кого хочешь разжалоблю, до любого сердца достучусь, ни одного слабого местечка без внимания не оставлю.

Лафлеш. Все это здесь ни к чему. Посмотрю я, как ты его разжалобишь по части денег! Это чистый турок, да и турок-то из самых безжалостных. Околевай на его глазах — он и не пошевельнется. Одним словом, деньги для него дороже славы, дороже чести, дороже добродетели. Один вид просящего вызывает у него судороги. Попросить у него — это значит бить его по больному месту, пронзить ему сердце, вытянуть из него внутренности, и если… Идет! Прощай! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Фрозина, Гарпагон.

Гарпагон (про себя). Все в порядке. (Громко.) Ну что, Фрозина?

Фрозина. Ах, как вы прекрасно выглядите! Сразу видно, что вы вполне здоровы!

Гарпагон. Кто? Я?

Фрозина. Я еще никогда не видала вас таким свежим и бодрым.

Гарпагон. В самом деле?

Фрозина. Я думаю, во всю свою жизнь вы не были таким молодцом, как теперь; я знаю двадцатипятилетних — старики перед вами!

Гарпагон. Однако, Фрозина, мне уже шестьдесят[11].

Фрозина. Ну и что же? Шестьдесят лет! Подумаешь, как много! Самый что ни на есть цветущий возраст, лучшая пора для мужчины[12].

Гарпагон. Пожалуй. А все-таки лет двадцать с плеч долой, было бы не худо[13].

Фрозина. Полно! Никакой вам в этом надобности нет: вы и так сто лет проживете.

Гарпагон. Ты думаешь?

Фрозина. Непременно. По всем приметам. Покажитесь-ка!.. Ну так и есть: между бровей складка — это к долголетию.

Гарпагон. Ты в этом что-нибудь смыслишь?

Фрозина. Еще бы не смыслить! Дайте руку… Господи боже мой, и конца-то не найдешь![14]

Гарпагон. Чему?

Фрозина. Видите, до какого места эта линия доходит?

Гарпагон. А что это означает?

Фрозина. Хотите — верьте, хотите — нет, я сказала — сто, так еще двадцать накиньте!

Гарпагон. Врешь![15]

Фрозина. На вас и смерти нет, прямо вам скажу. Вы еще детей и внуков похороните.

Гарпагон. Тем лучше! Как наши дела?

Фрозина. И спрашивать нечего. Когда-нибудь я не исполняла, за что бралась? А уж где сватовство, там на меня смело положитесь. Нет такой свадьбы на свете, какой бы я живо не состряпала. Кажется, приди мне только в голову — турецкого султана женила бы на республике венецианской. Наше-то дело, конечно, полегче. И мать, и дочь хорошо меня знают, и я наговорила им о вас с три короба. Матери успела шепнуть, что вы не раз видели Мариану на улице и у окна и какие у вас на ее счет намерения.

Гарпагон. Что ж она?

Фрозина. Обрадовалась. А когда я ей сказала, что вы хотите сегодня же вечером свадебный контракт подписать, — понятно, чтоб и невеста тут же была, — она сейчас же согласилась и дочку мне поручила.

Гарпагон. Видишь ли, Фрозина, мне пришлось позвать сегодня на ужин господина Ансельма, так вот хорошо бы заодно и Мариану угостить…

Фрозина. Это правда. После обеда она сделает визит вашей дочери, потом хотела побывать на ярмарке, а оттуда и на ужин.

Гарпагон. Так они вместе поедут — я могу ссудить им свою карету.

Фрозина. Вот и прекрасно!

Гарпагон. А насчет приданого, Фрозина, был у вас разговор с матерью? Ты ей сказала, что для такого случая она должна хоть что-

нибудь придумать, хоть как-нибудь изловчиться, извернуться? Нельзя же, в самом деле, чтобы девушка так-таки ровно ни с чем замуж выходила!

Фрозина. Как — ни с чем? Да она вам принесет двенадцать тысяч ливров годового дохода.

Гарпагон. Двенадцать тысяч ливров годового дохода?

Фрозина. Ну да. Во-первых, выращена и воспитана она в большой воздержанности: салат, молоко, сыр, яблоки — вот и вся ее пища, а разных там закусок да пирожных, всяких разносолов, как другие привыкли, для нее хоть бы и не было; стоит же все это немало — уж три тысячи франков в год кладите. Кроме того, она любит ходить опрятно, но без всякой роскоши, не надо ей ни платьев нарядных, ни уборов драгоценных, ни мебели великолепной, до чего все женщины такие охотницы, а ведь эта статья принесет вам более четырех тысяч ливров в год. Наконец, никакой игры она не выносит, а возьмите-ка нынешних барынь и барышень! Я знаю одну из здешних: в этом году двадцать тысяч проиграла. Но мы меньше положим, вчетверо меньше. Выходит, стало быть, пять тысяч франков на игру, четыре тысячи франков на наряды и уборы — это девять, да тысячу экю на стол… Двенадцать тысяч франков ровнехонько!

Гарпагон. Да, это, конечно, недурно, но существенного-то я здесь ничего не вижу.

Фрозина. Скажите на милость! Какую же вам еще жену надо? Не щеголиха, не мотовка, не картежница — это все несущественно, по-вашему?

Гарпагон. Ты говоришь, что она на то-то и то-то не будет тратиться — и вот, мол, ее приданое. Да это насмешка, а не приданое. Не могу я выдать расписку в том, чего не получал; ты мне в руки дай, чтоб я чувствовал!

Фрозина. Господи, да вы почувствуете! Они мне еще говорили, что у них имение где-то есть — вам же достанется.

Гарпагон. Это надо проверить. И еще одно меня, Фрозина, беспокоит: Мариана молода, как ты знаешь, а молодежь льнет к молодежи. Боюсь я, не стар ли я для нее и не завела бы она у меня в доме новых порядков, от которых мне, пожалуй, плохо придется.

Фрозина. Ах, как мало вы ее знаете! Она и тут на других не похожа. Вот что я вам скажу: молодых людей она терпеть не может, а стариков обожает.

Гарпагон. Кто? Она?

Фрозина. Да-да. Послушали бы вы ее! На молокососов, говорит, и смотреть, говорит, мне противно, а уж как увижу старика с почтенной бородой — так сама не своя. Чем старее, тем для нее лучше, так что вы своих лет перед ней не скрывайте. Ей подавай шестидесятилетнего. Четыре месяца назад совсем было уж замуж вышла, да жених сказал, что ему пятьдесят шесть, и контракт без очков стал подписывать — ну и расстроилось дело.

Гарпагон. Только из-за этого?

Фрозина. Только из-за этого. Мне, говорит, пятидесяти шести мало, да и что, говорит, за нос, когда на нем очков нет!

Гарпагон. Поди ж ты! Сколько на свете живу — в первый раз такое слышу.

Фрозина. Да это еще что! В комнате у нее висят картины и гравюры. Вы думаете небось: Адонисы да Кефалы, Парисы да Аполлоны? Нет-с, извините, прекрасные изображения Сатурна, царя Приама, престарелого Нестора, добродетельного Анхиза, спящего на плечах у своего сына.

Гарпагон. Поразительно! Вот уж никогда бы не подумал. Я очень рад, что у нее такой вкус. В самом деле, будь я женщина, я бы тоже не любил молокососов.

Фрозина. Понятно! А за что их и любить-то, дрянь такую? Кто на них, на сопляков да на мотов, польстится? И чем, собственно, они могут нравиться, желала бы я знать?

Гарпагон. Я по крайней мере решительно этого не понимаю и удивляюсь, за что их женщины так любят[16].

Фрозина. Дуры, одно слово. Разве здравомыслящая девушка польстится на молодость? Все эти красавчики — да разве это мужчины? Что в них привлекательного?

Гарпагон. Я каждый день твержу то же самое. Петушиные голоса, кошачьи усики, парики из пакли, штаны чуть держатся, живот наружу…

Фрозина. Да, уж хороши, особенно как с вами сравнишь! Вот это муж-

чина, есть на что посмотреть! Вот как надо одеваться чтобы нравиться!

Гарпагон. Так, по-твоему, я ничего?

Фрозина. Просто прелесть! На картину проситесь! Повернитесь, пожалуйста… Лучше не надо! Пройдитесь… Телосложение изящное, осанка молодецкая, движения свободные, и никаких болезней не заметно.

Гарпагон. Да я никаких особенных болезней, слава богу, и не знаю. По временам только одышка одолевает[17].

Фрозина. Это пустяки. Одышка вас не портит: когда вы кашляете, так оно даже как-то мило выходит.

Гарпагон. Скажи ты мне вот что: Мариана никогда не видала меня? Хоть мельком?

Фрозина. Никогда. Но мы много говорили с ней о вас. Я уж вас как следует расписала и на все лады расхвалила: такого, мол, мужа днем с огнем поискать.

Гарпагон. Умница! Спасибо тебе.

Фрозина. У меня к вам, сударь, небольшая просьба. Я веду тяжбу и могу проиграть ее — деньжонок не хватает.

Гарпагон хмурится.

А я бы легко ее выиграла, если б только вы были так добры… Вы не поверите, как она рада будет вас видеть!

Гарпагон снова принимает веселый вид.

Ах, как вы ей понравитесь! Ваши старомодные брыжи произведут на нее неотразимое впечатление. А про штаны, привязанные шнурками к камзолу, и говорить нечего: она с ума сойдет от восторга. Жених в штанах со шнурками! Да она будет на седьмом небе!

Гарпагон. Отрадно слышать.

Фрозина. Так вот, сударь, эта тяжба очень для меня важна.

Гарпагон хмурится.

Если проиграю — вконец разорюсь, а не бог весть сколько мне и нужно-то… Если б вы видели, с каким восторгом она меня слушала, когда я говорила о вас!

Гарпагон снова принимает веселый вид.

Глазки так и сверкали, а уж я-то старалась!.. И довела ее наконец до того, что сейчас, говорит, хочу за него замуж, сию минуту!

Гарпагон. Разодолжила ты меня, Фрозина! Так разодолжила, что не знаю, чем и отблагодарить тебя.

Фрозина. Так вот вы, сударь, мне и помогите.

Гарпагон хмурится.

Тогда я поправлюсь и век буду за вас бога молить.

Гарпагон. Прощай! Мне нужно дописать письма.

Фрозина. Клянусь вам, сударь, что вы меня выручили бы из большой беды.

Гарпагон. Я велю заложить карету, чтобы везти вас на ярмарку.

Фрозина. Если б не крайность, я бы не докучала вам.

Гарпагон. А ужин закажу пораньше — на ночь есть вредно.

Фрозина. Не откажите, будьте благодетелем!.. Ах, сударь! Если б вы знали, какая радость…

Гарпагон. Мне надо идти. Меня зовут. До скорого свидания! (Уходит.)

Фрозина (одна). А, чтоб тебя, старый пес! Ничем не проймешь его, скареда. Ну да я этого дела не оставлю. Не с этого, так с другого конца, а уж я свое возьму!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Гарпагон, Клеант, Элиза, Валер, Клод, Жак, Брендавуан, Ламерлуш.

Гарпагон. Ну, все сюда! Я вам отдам приказания на сегодня и распределю обязанности. Подойди, Клод! Начнем с тебя.

В руках у Клод половая щетка.

Ты уже во всеоружии, это хорошо. Твое дело — позаботиться, чтобы везде было чисто, но как можно осторожнее обращайся с мебелью, не три ее очень — испортишь. Кроме того, во время ужина ты должна смотреть за бутылками: пропадет ли какая, разобьется ли — ты жалованьем своим отвечаешь.

Жак (про себя). Хитро придумано.

Гарпагон (к Клод). Ступай.

Клод уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Гарпагон, Клеант, Элиза, Валер, Жак, Брендавуан, Ламерлуш.

Гарпагон. Брендавуан и Ламерлуш! Вы будете полоскать рюмки и подавать вино, но только в случае надобности; не берите примера с тех болванов слуг, которые сами навязываются, когда иной, может быть, и думать забыл о вине. Ждите, пока попросит раз-другой, да чтоб воды побольше на столе было.

Жак (про себя). Ну еще бы! С чистого-то вина сразу охмелеешь[18].

Ламерлуш. Кафтаны снять, сударь?

Гарпагон. Да, когда начнут съезжаться гости, но смотрите, не запачкайте платья.

Брендавуан. Вам известно, сударь, что у меня на камзоле спереди жирное пятно.

Ламерлуш. А у меня, сударь, сзади штаны разорваны, так что, извините за выражение, видна…

Гарпагон. Довольно! Поворачивайся к гостям больше передом, а задом к стене. (Брендавуану, показывая, как нужно держать шляпу, чтобы прикрыть пятно.) А ты, когда будешь прислуживать, держи шляпу вот так.

Брендавуан и Ламерлуш уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гарпагон, Клеант, Элиза, Валер, Жак.

Гарпагон. Ты, Элиза, наблюдай за тем, как будут убирать со стола — чтобы все цело было. Это как раз занятие для девушки. А пока что приготовься достойно принять мою невесту и поезжай с ней на ярмарку. Слышишь, что я говорю?

Элиза. Слышу, батюшка. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Гарпагон, Клеант, Валер, Жак.

Гарпагон. А ты, сынок бесценный, — я простил тебе сегодняшний случай, так ты и подавно не вздумай встретить ее с кислой миной.

Клеант. С кислой миной? Да из-за чего?

Гарпагон. Боже ты мой! Известно, как ведут себя дети, когда их отцы вторично женятся, и как они смотрят на свою мачеху. Если ты хочешь, чтоб я забыл твою выходку, то изволь быть как можно любезнее и предупредительнее.

Клеант. Откровенно говоря, батюшка, я вовсе не рад тому, что она

будет моей мачехой, что ж мне вас обманывать! А что касается любезности и предупредительности, то это я вам обещаю.

Гарпагон. Да уж, постарайся.

Клеант. Останетесь довольны.

Гарпагон. Ну и хорошо.

Клеант уходит.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Гарпагон, Валер, Жак.

Гарпагон. Ты мне нужен, Валер. Поди-ка сюда, Жак, теперь и до тебя очередь дошла.

Жак. С кем вы желаете говорить, сударь: с кучером или с поваром? Я ведь у вас и то и другое.

Гарпагон. И с тем и с другим.

Жак. А с кем сначала?

Гарпагон. С поваром.

Жак. Сию минуту. (Снимает кучерской кафтан и остается в одежде повара.)

Гарпагон. На кой черт это переодевание?

Жак. Что прикажете?

Гарпагон. Сегодня, Жак, у меня будет ужин.

Жак (про себя). Что за чудеса!

Гарпагон. Можешь расстараться?

Жак. За хорошие деньги.

Гарпагон. Провались ты! Опять деньги! Только и слышишь от них: «Деньги! Деньги! Деньги!» Привязались: давай им денег. Все о деньгах! Ни шагу без денег!

Валер. Глупее этого ответа я ничего не слыхал. Эко диво — приготовить хороший ужин за хорошие деньги! Это легче легкого, так-то всякий дурак справится. Нет, уж коли ты мастер своего дела, так давай говорить о хорошем ужине, но подешевле.

Жак. О хорошем ужине, но подешевле?

Валер. Да.

Жак. Сделайте милость, господин дворецкий, откройте нам секрет.

Возьмите уж на себя и мои обязанности, благо вы здесь все в свои руки забрали.

Гарпагон. Перестань! Так что же тебе требуется?

Жак. Да вот, дворецкий приготовит вам хороший ужин подешевле.

Гарпагон. Я спрашиваю не его, а тебя.

Жак. На сколько персон?

Гарпагон. Будет человек восемь-десять, но готовить надо не больше как на восемь. Где сыты восемь, там сыты и десять[19].

Валер. Понятно.

Жак. Ну, стало быть, четыре перемены. Пять сортов закусок, суп, заливное…

Гарпагон. Да ты что, черт тебя побери, намерен целый город накормить?

Жак. Жаркое…

Гарпагон (зажимает ему рот). Изверг! Хочешь по миру мен пустить?

Жак. Еще одно легкое блюдо…

Гарпагон. Еще что?

Валер (Жаку). Да что ты, в самом деле, закормить всех хочешь? Гостей-то разве наш господин на убой созвал? Почитай-ка правила здоровья да спроси врачей: что может быть вреднее обжорства?

Гарпагон. Так, так!

Валер. Заруби у себя на носу, любезный, и всей своей родне внуши, что кто подает у себя за столом много мяса, тот прямой душегуб; если хозяин любит своих гостей, он должен соблюдать умеренность. Есть даже такое древнее изречение: мы для тогоедим, чтобы жить, а не для того живем, чтобы есть[20].

Гарпагон. Отлично сказано! Подойди, я тебя поцелую. Отроду ничего умнее не слыхал: мы для того живем, чтобы есть, а не для того едим… Нет, что-то не то. Как бишь ты сказал?

Валер. Мы для того едим, чтобы жить, а не для того живем, чтобы есть[21].

Гарпагон (Жаку). Вот. Слыхал? (Валеру.) Какой великий человек изрек это?

Валер. Забыл.

Гарпагон. Напомни мне записать эти слова. Я прикажу золотыми[22] буквами вырезать их над камином в зале.

Валер. Непременно. А насчет ужина позвольте распорядиться мне — я все устрою в лучшем виде.

Гарпагон. Устраивай.

Жак. Вот и прекрасно. Меньше забот.

Гарпагон (Валеру). Нужно что-нибудь такое, чего много не съешь: рагу из барашка, например, пожирнее, паштет с каштанами…

Валер. Положитесь на меня.

Гарпагон. Затем, Жак, нужно почистить карету.

Жак. Простите. Это уже относится к кучеру. (Надевает кучерской кафтан.) Так вы изволили сказать…

Гарпагон. Нужно почистить карету и заложить лошадей — поедешь на ярмарку.

Жак. Лошадей, сударь? Да они с места не сдвинутся. Не стану лгать: они валяются не на подстилке — подстилки у бедных животных никакой нет. А постятся они у вас так, что и на лошадей не похожи — одна тень от них осталась.

Гарпагон. Ах, бедненькие! Да им же ничего не приходится делать!

Жак. Можно и ничего не делать, сударь, а есть-то все-таки надо? Да они, бедняги, на какую угодно работу пойдут, лишь бы сытыми быть. Сердце надрывается глядеть, как они тощают. Я ведь люблю лошадок, мне за них больно. Каким жестоким человеком надо быть, сударь, чтобы не жалеть ближних!

Гарпагон. Довезти до ярмарки — не бог весь какой труд.

Жак. Нет, сударь, у меня и духу на это не хватит. Понадобится стегнуть — рука не поднимется. Как вы хотите, чтобы они сволокли карету, когда они сами ног не волочат?

Валер. Я попрошу, сударь, соседа Пикара сесть за кучера, а Жак пусть остается и готовит ужин.

Жак. Ладно. Подохнут, так по крайней мере не из-за меня.

Валер. Уж больно ты умничаешь, Жак.

Жак. Уж очень ты подлизываешься, дворецкий!

Гарпагон. Молчать!

Жак. Я не выношу льстецов, сударь. Я же его насквозь вижу:

вечно усчитывает хлеб, вино, дрова, соль, свечи, и все это для того только, чтобы к вам подмазаться и подольститься. Меня это бесит. А послушать, что о вас говорят каждый день, — право, досада возьмет. Как-никак я же вас люблю после лошадей больше всех на свете.

Гарпагон. А нельзя ли узнать, Жак, что обо мне говорят?

Жак. Можно, сударь, если б только я был уверен, что вы не рассердитесь.

Гарпагон. Нисколько не рассержусь.

Жак. Ох, рассердитесь! Непременно рассердитесь!

Гарпагон. Да нет же! Напротив, это доставит мне удовольствие, мне очень любопытно это знать.

Жак. Раз уж вы сами желаете, сударь, так я вам должен сказать по чистой совести, что над вами везде смеются, всячески на ваш счет прохаживаются, перемывают вам все косточки — рассказов про вашу скаредность не оберешься. Одни говорят, что вы заказали особые календари, где постных дней вдвое больше, чем надо, — это для того, чтобы ваша прислуга почаще постилась; другие — что у вас прислуга никогда не получает ни подарков к праздникам, ни жалованья при расчете, потому что вы всегда сыщете, к чему придраться. Один рассказывает, что как-то вы притянули к суду соседскую кошку за то, что она съела у вас остатки баранины; другой — что раз ночью вас накрыли, как вы у своих же лошадей овес воровали, и что кучер, который до меня был, отдул вас палкой в темноте, только вы промолчали об этом. Словом сказать, вас на все корки отделывают, куда ни сунься. Вы — посмешище всего города, на каждом перекрестке клянут вас, и нет вам иных имен, как скряга, скаред, сквалыга и скупердяй.

Гарпагон (бьет его). А ты дурак, негодяй, мошенник и нахал!

Жак. Ну вот, разве я был не прав? А вы мне не верили. Я же вас предупреждал, что вы рассердитесь, если я вам правду скажу.

Гарпагон. А ты сначала выучись разговаривать со мной! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Валер, Жак.

Валер (смеясь). Насколько я могу судить, Жак, тебе плохо платят за твое прямодушие.

Жак. Не твое дело, выскочка! Напустил на себя важность! Смейся, когда тебя самого поколотят, а надо мной смеяться нечего.

Валер. Не сердись, многоуважаемый!

Жак (про себя). Ага! Поджал хвост! Нагоню-ка я на него страху! Если он будет так глуп, что испугается меня, то и бока намну. (Громко.) Советую вам помнить, господин зубоскал, что я зубоскалить с вами не намерен, а выведете меня из терпения, так я заставлю вас иначе зубы скалить. (Грозит Валеру и загоняет его в глубину сцены.)

Валер. Ну-ну, потише!

Жак. Да что там потише! Я не хочу потише!

Валер. Ну пожалуйста!

Жак. Невежа, вот ты кто!

Валер. Господин Жак!..

Жак. Я тебе дам «господин Жак»! Вот как возьму палку, так всю важность из тебя выколочу.

Валер. Что? Палку? (Наступает на Жака.)

Жак. Да я ничего…

Валер. Советую помнить вам, господин Жак, что я еще лучше могу вас оттузить!

Жак. Не смею спорить.

Валер. Жалкий поваришка!

Жак. Конечно, конечно!

Валер. Ты еще меня узнаешь.

Жак. Прошу прощения!

Валер. Ну? Что ж ты меня не бьешь?

Жак. Да это я пошутил!

Валер. Мне твои шутки не нравятся. (Бьет его палкой.) Плохой ты шутник, так и знай! (Уходит.)

Жак (один). Вот я и поплатился за свое прямодушие! Невыгодное это занятие — говорить правду, зарекаюсь. Хозяин прибьет — куда ни шло, но дворецкий… Погоди, я тебе отплачу!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Жак, Мариана, Фрозина.

Фрозина. Ты не знаешь, Жак, хозяин дома?

Жак. Дома, дома. Кому-кому, а мне-то это хорошо известно.

Фрозина. Так скажи ему, пожалуйста, что мы здесь.

Жак уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Мариана, Фрозина.

Мариана. Ах, Фрозина, какое странное чувство я испытываю! Я так боюсь того, что меня ожидает!

Фрозина. Да отчего же? Что ж тут такого?

Мариана. И ты еще спрашиваешб! Представь себя на моем месте: ведь я все равно что на казнь иду.

Фрозина. Я вижу ясно, что от такой казни, как Гарпагон, умереть вам не очень-то приятно. И еще я знаю, что молодчик, о котором вы мне говорили, не выходит у вас из головы, меня не обманешь.

Мариана. Я и не собираюсь обманывать тебя, Фрозина. Он так прекрасно держал себя, когда бывал у нас, что, сознаюсь, я не могла остаться к нему равнодушной.

Фрозина. Да вы знаете, кто он такой?

Мариана. Нет. Знаю только, что полюбить его не трудно. Если б мне позволили выбирать, конечно, я бы не задумалась, но меня принуждают выйти за другого, и это для меня пытка.

Фрозина. Да уж, эти молодчики умеют вкрасться в душу, разливаются соловьем, но ведь почти каждый из них гол как сокол, а вам прямой расчет выйти хоть за старого, да за бога-

того. Конечно, о любви тут не может быть и речи, жить с таким мужем — радость не велика. Да ведь это ненадолго. Поверьте, жить ему не много осталось[23], и тогда выбирайте любого: он вас за все вознаградит.

Мариана. Бог с тобой, Фрозина! Думать о счастье — и желать или ожидать чужой смерти! И когда еще он умрет!

Фрозина. Вона! Да вы с тем за него и выходите, чтобы как можно скорей овдоветь, об этом следует и в контракте упомянуть. Свинья он будет, если через три месяца не помрет. А вот и он.

Мариана. Ах, Фрозина, какой урод!

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же и Гарпагон.

Гарпагон (Мариане). Не прогневайтесь, красавица, что принимаю вас в очках. Я знаю, что ваши прелести бросаются в глаза, их нельзя не увидать, никаких увеличительных стекол для них не надо, но ведь на звезды мы смотрим в увеличительные стекла, а я утверждаю и удостоверяю, что вы — звезда, да еще какая! Самая что ни на есть прекрасная… Фрозина! Она молчит и как будто не рада, что видит меня.

Фрозина. Она еще не оправилась от смущения. Девушки стыдятся сразу показывать, что у них на сердце.

Гарпагон. Это верно. (Мариане.)[24] Вот, милое дитя, позвольте вам представить мою дочь.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Те же и Элиза.

Мариана. Простите, сударыня, что я так поздно выбралась к вам.

Элиза. А вы меня простите, что я вас не опередила — это была моя обязанность.

Гарпагон. Видите, какая она у меня большая? Дурная трава в рост идет.

Мариана (Фрозине, тихо) Какой противный!

Гарпагон (Фрозине). Что наша красавица говорит?

Фрозина. Она в восторге от вас.

Гарпагон. Слишком много чести, очаровательница.

Мариана (про себя). Отвратительное существо!

Гарпагон. Я вам несказанно благодарен за ваше лестное мнение обо мне.

Мариана (про себя). Нет сил терпеть!

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Те же, Клеант, Валер и Брендавуан.

Гарпагон. А это мой сын, пришел засвидетельствовать вам свое почтение.

Мариана (Фрозине, тихо). Ах, Фрозина, какая встреча! Ведь это я о нем тебе говорила!

Фрозина (Мариане, тихо). Вот так случай!

Гарпагон. Вы, я вижу, удивлены, что у меня такие взрослые дети, но я скоро от них обоих отделаюсь.

Клеант (Мариане). По правде говоря, сударыня, я не ожидал ничего подобного. Батюшка привел меня в немалое изумление, когда объявил о своем намерении.

Мариана. Я могу сказать вам то же самое. Эта неожиданная встреча удивила меня не меньше, чем вас, — я совсем не была подготовлена.

Клеант. Само собой разумеется, сударыня, лучшего выбора батюшка сделать не мог: видеть вас — это большое счастье для меня, но я не стану уверять, будто я мечтаю о том, чтобы вы были моей мачехой. Я не умею говорить любезности и сознаюсь откровенно, что не хотел бы вас так называть. Кое-кому, пожалуй, мои слова покажутся грубыми, но вы — я убежден — поймете их как должно. Вам нетрудно представить себе, что я теперь испытываю; зная меня, вы поймете, что радоваться мне тут нечему, и я считаю своей обязанностью, с позволения батюшки, объявить вам, что, если бы моя воля, не бывать бы этому браку никогда!

Гарпагон. Отличился! Наговорил любезностей!

Мариана. Я вам отвечу тем же: как вы не хотите называть меня мачехой, так и я, конечно, не хочу называть вас пасынком. Пожалуйста, не считайте меня виновницей вашего огорчения. Я никогда не решилась бы по своей воле причинить вам какую-нибудь неприятность. Даю вам слово, что — не будь надо мною власти — я бы никогда не огорчила вас этим браком.

Гарпагон. Разумно! На дурацкую речь и ответ должен быть такой же. Не взыщите с него, грубияна, красавица: по молодости и по глупости он сам не знает, что говорит.

Мариана. Я нисколько не обижена, уверяю вас. Напротив, я очень благодарна ему за откровенность, я довольна его признанием. Если бы он говорил иначе, я бы его не уважала.

Гарпагон. Вы чересчур снисходительны к нему. Со временем, однако, он поумнеет и чувства у него изменятся.

Клеант. Нет, батюшка, я никогда не изменюсь, — прошу вас, сударыня, мне верить.

Гарпагон. Какое сумасбродство! Продолжает стоять на своем!

Клеант. А вам угодно, чтобы я кривил душой?

Гарпагон. Он все свое! Нельзя ли о чем-нибудь другом?

Клеант. Хорошо. О другом так о другом. Позвольте мне, сударыня, заменить батюшку и высказать вам, что в жизни я не встречал никого прелестнее вас, что нет для меня высшего счастья, как нравиться вам, и что назваться вашим мужем — такая честь, такое блаженство, которые я не променял бы на жребий величайшего из земных царей. Да, сударыня, обладать вами — заветная мечта моя, предел моей гордости. Всем бы я пожертвовал ради такой победы, ни перед чем бы не остановился…

Гарпагон. Полегче, брат, не увлекайся!

Клеант. Это я говорю от вашего имени.

Гарпагон. У меня у самого, слава богу, язык есть, поверенных мне не надо… Дайте-ка нам кресла!

Фрозина. А не лучше ли нам на ярмарку отправиться? Пораньше бы вернулись — и побеседовать время осталось бы.

Гарпагон (Брендавуану). Карету заложить!

Брендавуан уходит.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Мариана, Фрозина, Гарпагон, Элиза, Клеант, Валер.

Гарпагон (Мариане). Простите, красавица, что я позабыл угостить вас чем-нибудь перед прогулкой.

Клеант. Я уж об этом позаботился, батюшка: сейчас должны принести мандаринов, апельсинов и варенье — я распорядился от вашего имени.

Гарпагон (тихо). Валер!

Валер (тихо). Он с ума сошел!

Клеант. Вы полагаете, батюшка, что этого будет мало? В таком случае прошу извинения у нашей гостьи.

Мариана. Мне никакого угощения не надо.

Клеант. Случалось ли вам, сударыня, видеть такой дивный брильянт, как вот у батюшки на перстне?

Мариана. Какой он яркий!

Клеант (снимает перстень с пальца Гарпагона и протягивает его Мариане). Посмотрите получше.

Мариана. Чудный брильянт! Как он сверкает! (Хочет возвратить перстень.)

Клеант (загораживает ей дорогу). Нет-нет, сударыня, он еще ярче заиграет на вашей прелестной ручке. Батюшка вам его дарит.

Гарпагон. Я? Дарю?

Клеант. Ведь правда, батюшка, вы желаете, чтобы Мариана приняла от вас этот перстень как залог вашей любви?

Гарпагон (Клеанту, тихо). Это еще что такое?

Клеант (Мариане). Да что я спрашиваю! Видите, он делает мне знаки, чтобы я уговорил вас?

Мариана. Я ни за что…

Клеант. Полноте! Назад он не возьмет.

Гарпагон (про себя). Что мне с ним делать?

Мариана. Это было бы…

Клеант (не дает вернуть перстень). Нет-нет, вы его обидите.

Мариана. Пожалуйста!

Клеант. Ни в коем случае!

Гарпагон (Клеанту, тихо). А, чтоб тебя!

Клеант. Видите? Видите? Это его ваш отказ так огорчил.

Гарпагон (Клеанту, тихо). Злодей!

Клеант (Мариане). Он в отчаянии.

Гарпагон (Клеанту, тихо, с угрозой). Кровопийца!

Клеант. Батюшка! Я не виноват. Я уговариваю Мариану принять ваш подарок, а она не хочет.

Гарпагон (Клеанту, тихо, в ярости). Висельник!

Клеант. Из-за вас, сударыня, батюшка бранит меня.

Гарпагон (Клеанту, тихо, грозя ему). Грабитель!

Клеант (Мариане). Он захворает. Не отказывайтесь, сударыня!

Фрозина (Мариане). Да что вы ломаетесь! Возьмите, коли уж так просят.

Мариана (Гарпагону). Чтоб вас не сердить, я оставлю перстень у себя — до той поры, когда можно будет возвратить его.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же и Брендавуан.

Брендавуан (Гарпагону). Какой-то человек, сударь, спрашивает вас.

Гарпагон. Скажи, что я занят; пусть в другой раз зайдет.

Брендавуа н. Он говорит, что принес вам деньги. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Мариана, Фрозина, Гарпагон, Элиза, Клеант, Валер.

Гарпагон (Мариане). Прошу меня извинить. Я сейчас вернусь.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Те же и Ламерлуш.

Ламерлуш (вбегает и сбивает с ног Гарпагона). Сударь!

Гарпагон. Смерть моя!

Клеант. Что, батюшка, вы не ушиблись?

Гарпагон. Этот злодей, наверно, подкуплен моими должниками, чтобы шею мне сломить.

Валер (Гарпагону). Успокойтесь!

Ламерлуш. Простите, сударь, я думал вам угодить…

Гарпагон. Что тебе нужно, разбойник?

Ламерлуш. Обе лошади расковались.

Гарпагон. Так пусть отведут их в кузницу.

Клеант. А пока, батюшка, я возьму на себя роль хозяина, провожу Мариану в сад и туда же велю подать лакомства.

Все, кроме Гарпагона и Валера, уходят.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Гарпагон, Валер.

Гарпагон. Валер! Присмотри за тем, как он будет угощать, спаси, что только можно, и отошли обратно купцу.

Валер. Будет исполнено. (Уходит.)

Гарпагон (один). Чадушко! Разорить меня задумал?

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Клеант, Элиза, Мариана, Фрозина.

Клеант. Войдемте сюда, здесь гораздо лучше: никто нас не станет подслушивать, мы можем говорить свободно.

Элиза. Да, Мариана, брат мне во всем признался. Я знаю, какие неприятности и огорчения чинят такого рода помехи, и, поверьте, принимаю искреннее участие в вашем деле.

Мариана. Ваше участие — великое для меня утешение. Я так несчастна, Элиза, не отнимайте же у меня вашей дружбы!

Фрозина. Бедные вы мои детки! Что же вы мне раньше не сказали? Я бы все повернула иначе — не на горе вам, а на радость.

Клеант. Что поделаешь! Такова уж, видно, судьба моя. На что же вы решаетесь, прелестная Мариана?

Мариана. Ах, мне ли на что-нибудь решаться? В моем зависимом положении я могу только желать.

Клеант. Желать — и ничего больше? И ничем не помочь мне? Ничем не выразить сочувствия, не проявить доброты, ничем не доказать свою любовь?

Мариана. Что мне вам на это сказать? Поставьте себя на мое место и рассудите, что я могу сделать. Придумывайте, приказывайте — я на все согласна. Надеюсь, вы будете благоразумны и ничего нескромного, неблагопристойного не потребуете от меня?

Клеант. Покорно благодарю! Придумывай, приказывай да еще заботься о том, чтобы не нарушить ни скромности, ни благопристойности!

Мариана. Как же мне быть? Положим, я бы пренебрегла многим из

того, к чему обязывает наша девичья честь[25], но ведь у меня есть и обязанности дочери. Матушка так любит меня, что я ни за какие блага не решусь ее опечалить. Приложите все усилия, чтобы заслужить ее расположение. Я позволяю вам сказать ей все, вообще действуйте как найдете нужным, а когда она спросит меня, тут уж я, конечно, таиться от нее не стану.

Клеант. Фрозина, голубушка Фрозина! Ты нам поможешь?

Фрозина. Про это и спрашивать нечего: я всей душой готова помочь. По природе-то я жалостлива, сердце у меня не каменное, я всегда рада услужить, когда вижу такую любовь — честную, благородную. Что бы такое предпринять?

Клеант. Подумай хорошенько!

Мариана. Научи нас!

Элиза. Распутай все, что сама напутала.

Фрозина. Трудновато. (Мариане.) Матушку-то вашу, я думаю, можно будет уговорить: отец ли, сын ли — ей все равно. (Клеанту.) Да беда в том, что отец-то этот — ваш отец.

Клеант. Ты права.

Фрозина. Я хочу сказать, что, если ему откажут, он с досады и против вашего брака упрется. Не лучше ли будет устроить так, чтобы он сам отказался? (Мариане.) А для этого надо, чтобы вы ему перестали нравиться.

Клеант. Верно!

Фрозина. Сама знаю, что верно. Мысль хорошая, а вот как ее, черт возьми, осуществить?.. Постойте! Найти бы женщину в летах да половчее, вроде меня, мы бы ей имя почуднее придумали, свитой бы ее снабдили, и пусть бы она знатную даму разыграла, маркизу там какую-нибудь либо виконтессу, из Нижней Бретани[26], что ли. Я бы уж сумела уверить вашего родителя, что она пребогатая — сто тысяч капиталу имеет, не считая домов; без памяти влюблена в него, желает выйти за него замуж и все свое состояние готова ему по брачному контракту отписать. Будьте уверены, он этого мимо ушей не пропустит. (Мариане.) Любить-то он вас любит, что и говорить, но денежки любит чуточку побольше. А когда он поймается на эту удочку да согласится на ваш брак, так нам и горя мало: пусть разделывается со своей маркизой как знает.

Клеант. Отлично придумано.

Фрозина. Я сама все оборудую. Я вспомнила одну свою приятельницу — она как раз для этой роли хороша.

Клеант. Отблагодарю же я тебя, Фрозина, если только наше дело выгорит! А тем временем, Мариана, нужно все-таки воздействовать на вашу матушку. Только бы нам этот брак расстроить! Напрягите все силы, играйте на ее любви к вам, воспользуйтесь неотразимым очарованием ваших взоров и ваших речей, расточайте нежные слова, умоляйте ее, ласкайтесь — и я убежден, что она не устоит.

Мариана. Я сделаю все что могу, ничего не забуду.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Гарпагон.

Гарпагон (никем не замеченный, про себя). Э, мой сын целует руку у будущей мачехи, а будущая мачеха не очень-то противится! Нет ли тут какого подвоха?

Элиза. А вот и батюшка!

Гарпагон. Карета готова. Если угодно, можете ехать.

Клеант. Раз вы не едете, батюшка, то я их провожу.

Гарпагон. Нет, останься. Они без тебя обойдутся, а мне ты нужен.

Элиза, Мариана и Фрозина уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Клеант, Гарпагон.

Гарпагон. Ну так вот, если забыть о том, что она твоя будущая мачеха, как ты ее находишь?

Клеант. Как я ее нахожу?

Гарпагон. Да, каково ее обращение, сложение, наружность, ум?

Клеант. Так себе.

Гарпагон. Только-то?

Клеант. Откровенно говоря, я воображал ее не такой. Обращение у нее жеманное, сложение неуклюжее, наружность весьма посредственная, ум самый заурядный. Не думайте, батюшка, что я хочу рас-

холодить вас: она ли, другая будет мне мачехой — мне решительно все равно.

Гарпагон. Давеча ты говорил ей, однако…

Клеант. Говорил пустые любезности от вашего имени и вам в угоду.

Гарпагон. Так что у тебя нет никакого влечения к ней?

Клеант. У меня? Ни малейшего.

Гарпагон. Досадно! А мне пришла было в голову хорошая мысль. Смотря на нее, я поразмыслил о своем возрасте и подумал: что скажут люди, если я женюсь на молоденькой? И я решил бросить эту затею, а так как я уже сделал ей предложение и связан с ней словом, то, если б она не была тебе противна, уступил бы ее тебе.

Клеант. Мне?

Гарпагон. Тебе.

Клеант. В жены?

Гарпагон. В жены.

Клеант. Послушайте… Это верно, что она мне не очень по вкусу, но, чтобы доставить вам удовольствие, батюшка, я на ней женюсь, если вам угодно.

Гарпагон. Я гораздо благоразумнее, чем ты полагаешь, приневоливать тебя я вовсе не намерен.

Клеант. Я сам себя готов приневолить — из любви к вам.

Гарпагон. Нет-нет. Где нет влечения, там нет и счастья.

Клеант. Влечение может явиться потом, батюшка. Недаром говорят: стерпится — слюбится.

Гарпагон. Нет, мужчина не должен действовать очертя голову: последствия могут быть очень прискорбные, брать на себя ответственность за них я не хочу. Если бы ты чувствовал к ней хоть какую-нибудь склонность — в добрый час: я женил бы тебя на ней вместо себя; но раз этого нет — я остаюсь при своем первоначальном намерении и женюсь на ней сам.

Клеант. Ну, если так, батюшка, то я не стану перед вами таиться: узнайте всю правду. Я люблю ее с того дня, как увидел на прогулке. Тогда же я хотел просить вашего благословения и только потому воздержался, что узнал о вашем намерении и побоялся прогневать вас.

Гарпагон. Ты был у нее?

Клеант. Да, батюшка.

Гарпагон. И не один раз?

Клеант. Не один.

Гарпагон. И хорошо тебя принимали?

Клеант. Очень хорошо, но они не знали, кто я такой, оттого-то Мариана и растерялась, когда увидела меня здесь.

Гарпагон. Ты с ней объяснился и просил ее руки?

Клеант. Конечно. Я даже и матери намекнул.

Гарпагон. Как же она к этому отнеслась?

Клеант. Весьма любезно.

Гарпагон. А дочка отвечает тебе взаимностью?

Клеант. Судя по некоторым признакам, можно думать, батюшка, что я ей не противен.

Гарпагон (про себя). Прекрасно! Я только этого и добивался. (Громко.) Ну-с, так вот что я тебе скажу, сынок: ты должен об этой любви забыть, оставить в покое мою невесту и в ближайшее время жениться на той, кого я для тебя предназначил.

Клеант. Ловкую вы со мной сыграли штуку, батюшка! Так знайте же и вы, коли на то пошло, что от Марианы я никогда не откажусь и вам ее ни за что не уступлю; вы заручились согласием ее матери, а я, быть может, другие пути найду.

Гарпагон. Как, бездельник! Ты смеешь со мной соперничать?

Клеант. Это вы со мной соперничаете! Я раньше вас с ней познакомился.

Гарпагон. Я твой отец, ты обязан почитать меня.

Клеант. В таком деле что отец, что сын — все равно: любовь ничего этого знать не хочет.

Гарпагон. А вот я возьму палку, так ты узнаешь!

Клеант. Напрасны все ваши угрозы.

Гарпагон. Ты откажешься от Марианы?

Клеант. Ни за что на свете!

Гарпагон. Палку мне! Палку!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Жак.

Жак. Э! э! э! Что такое, господа? Что это вы вздумали?

Клеант. А мне наплевать!

Жак (Клеанту). Полегче, сударь!

Гарпагон. Я выучу тебя, нахал, как разговаривать со мной!

Жак (Гарпагону). Сударь! Ради бога!

Клеант. Я от своего не отступлюсь!

Жак (Клеанту). На родного-то отца?

Гарпагон. Пусти меня!

Жак (Гарпагону). На родного-то сына? Ведь это вам не я!

Гарпагон. Жак! Рассуди, кто из нас прав.

Жак. Извольте. (Клеанту.) Отойдите в сторонку.

Гарпагон. Я люблю одну девушку и хочу на ней жениться, а этот висельник имел наглость тоже ее полюбить и тоже хочет на ней жениться, несмотря на то, что я ему запрещаю. Какова наглость?

Жак. Нет, он не прав.

Гарпагон. Какой ужас! Сын затеял соперничество с отцом! Он из уважения ко мне должен отказаться от всяких посягательств.

Жак. Вы правы. Постойте здесь, я с ним поговорю. (Подходит к Клеанту.)

Клеант. Если уж он выбрал тебя судьей, пусть будет так, мне все равно — ты ли, другой ли. Суди нас, Жак, я готов.

Жак. Вы мне оказываете большую честь.

Клеант. Я влюблен в одну девушку; она мне отвечает взаимностью и охотно принимает мое предложение, а батюшке пришло в голову разлучить нас и жениться на ней самому.

Жак. Понятно, он не прав.

Клеант. Не стыдно ли в его годы думать о женитьбе? Пристало ли ему влюбляться? Пусть предоставит это тем, кто помоложе.

Жак. Вы правы. Он пошутил. Дайте мне сказать ему пару слов. (Гарпагону.) Ну, ваш сын совсем не такой уж сумасброд, он одумался. Вот что он мне сказал: я, говорит, сознаю, что обязан уважать батюшку, я, говорит, просто погорячился и готов испол-

нить его волю, лишь бы он, говорит, стал со мной поласковей и выбрал мне невесту по моему вкусу.

Гарпагон. А! Так ты скажи ему, Жак, что при таких условиях он может на меня надеяться. Кроме Марианы, я разрешаю ему жениться на ком он хочет.

Жак. Погодите. (Клеанту.) Ну, ваш батюшка совсем уж не так безрассуден. Он меня уверил, что его рассердила ваша горячность, но что у него и в мыслях не было идти вам наперекор: я, говорит, согласен на все, чего бы он ни пожелал, лишь бы он, говорит, не бесновался, а выказал уступчивость, сыновнюю покорность и уважение.

Клеант. А, так и ты уверь его, Жак, что если он отдаст мне Мариану, то увидит во мне самого покорного сына, и уж тогда я из его воли ни в чем не выйду.

Жак (Гарпагону). Конец делу. Он на все согласен.

Гарпагон. Так-то лучше.

Жак (Клеанту). Наша взяла. Он удовлетворен.

Клеант. Слава богу!

Жак. Можете продолжать беседу, господа. Теперь у вас пошло дело на лад, да и поссорились вы только оттого, что один другого не понял.

Клеант. Жак, голубчик! Я тебе всю жизнь буду благодарен.

Жак. Не за что, сударь.

Гарпагон. Ты меня порадовал, Жак, и заслужил награду. (Шарит в кармане. Жак протягивает руку, но Гарпагон вынимает носовой платок.) Ступай! Я этого не забуду, можешь быть уверен.

Жак. Низко вам кланяюсь. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Клеант, Гарпагон.

Клеант. Простите, батюшка, что я так погорячился.

Гарпагон. Ничего!

Клеант. Уверяю вас, что я глубоко раскаиваюсь.

Гарпагон. А я глубоко радуюсь твоему благоразумию.

Клеант. Как вы добры, что так скоро забыли мою вину!

Гарпагон. Когда дети становятся послушны, их вины легко забываются.

Клеант. У вас не осталось ни малейшей досады на мое сумасбродство?

Гарпагон. Ты меня обезоружил своей покорностью и почтительностью.

Клеант. Обещаю вам, батюшка, что до гроба не забуду вашей доброты.

Гарпагон. А я тебе обещаю, что от меня ни в чем тебе отказа не будет.

Клеант. Ах, батюшка, мне ничего больше от вас не надо: вы мне дали все, потому что дали Мариану.

Гарпагон. Что?

Клеант. Я говорю, батюшка, что я вполне удовлетворен: вы были так добры, что отдали мне Мариану, чего же мне еще?

Гарпагон. Кто сказал, что я отдал тебе Мариану?

Клеант. Вы, батюшка.

Гарпагон. Я?

Клеант. Ну да!

Гарпагон. Как! Да ведь ты же обещал от нее отступиться?

Клеант. Я? От нее отступиться?

Гарпагон. Конечно!

Клеант. Ни за что!

Гарпагон. Так ты не передумал?

Клеант. Напротив, я думаю о ней больше, чем когда-либо.

Гарпагон. Негодяй! Ты опять за свое?

Клеант. Я слова на ветер не бросаю.

Гарпагон. Пеняй же на себя, негодный мальчишка!

Клеант. Как вам будет угодно.

Гарпагон. Я запрещаю тебе показываться мне на глаза!

Клеант. Дело ваше.

Гарпагон. Я от тебя отрекаюсь.

Клеант. Отрекайтесь.

Гарпагон. Ты мне больше не сын!

Клеант. Пусть будет так.

Гарпагон. Я лишаю тебя наследства.

Клеант. Всего, чего хотите.

Гарпагон. И проклинаю тебя!

Клеант. Сколько милостей сразу!

Гарпагон уходит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Клеант, Лафлеш.

Лафлеш (выходит из сада, держа шкатулку в руках). Ах, сударь, как хорошо, что я вас встретил! Идите скорей за мной.

Клеант. Что такое?

Лафлеш. Идите за мной, говорят вам! Нам повезло.

Клеант. В чем повезло?

Лафлеш. Вот оно, наше счастье!

Клеант. Что это такое?

Лафлеш. То, к чему я давно подбирался.

Клеант. Да что же это?

Лафлеш. Казна вашего батюшки — я ее подтибрил.

Клеант. Как это ты сделал?

Лафлеш Все узнаете. Бежать надо — он уж там кричит.

Клеант и Лафлеш убегают.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Гарпагон один.

Гарпагон (кричит еще в саду, затем вбегает). Воры! Воры! Разбойники! Убийцы! Смилуйтесь, силы небесные! Я погиб, убит, зарезали меня, деньги мои украли! Кто бы это мог быть? Что с ним сталось? Где он? Куда спрятался? Как мне найти его? Куда бежать? Или не надо бежать? Не там ли он? Не здесь ли он? Кто это? Стой! Отдай мои деньги, мошенник!.. (Сам себя ловит за руку.) Ах, это я!.. Я потерял голову — не пойму, где я, кто я и что я делаю. Ох, бедные мои денежки, бедные мои денежки, друзья мои милые, отняли вас у меня! Отняли мою опору, мою утеху, мою радость! Все для меня кончено, нечего мне больше делать на этом

свете! Не могу я без вас жить. В глазах потемнело, дух захватило, умираю, умер, похоронен. Кто воскресит меня? Кто отдаст мне мои милые денежки или скажет, кто их у меня взял? А? Что?.. Никого нет. Кто бы ни был этот вор, но ведь нужно же было ему выследить, выждать, и время-то как раз выбрал такое, когда я с мошенником сыном препирался… Пойду позову полицию — пусть весь дом допрашивают… слуг, служанок, сына, дочь, меня самого. Что это? Сколько народу! И всех-то я подозреваю, в каждом вижу вора!.. А? О чем это они говорят? Не о том ли, кто меня ограбил?.. Что это за шум там, наверху? Не вор ли там?.. Сжальтесь надо мной: если знаете что о моем воре, не таите, скажите! Может, он среди вас прячется?.. Смотрят, смеются… Так-так! Все они там были, все воровали! Скорее за комиссарами, за сержантами, за приставами, за судьями, пытать, вешать, колесовать! Всех до одного перевешаю, а не найду денег — сам повешусь.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Гарпагон, комиссар, писарь.

Комиссар. Предоставьте действовать мне — я свое ремесло, благодарение богу, разумею. Не с нынешнего дня открываю кражи. Хотел бы я иметь столько мешочков по тысяче франков, сколько я отправил народу на виселицу.

Гарпагон. Все власти должны вмешаться в это дело. Если я не отыщу моих денег, я пойду дальше.

Комиссар. Необходимо произвести самое тщательное дознание и расследование. Вы говорите, что в шкатулке было…

Гарпагон. Ровно десять тысяч[27].

Комиссар. Десять тысяч экю?

Гарпагон. Десять тысяч экю.

Комиссар. Кража значительная.

Гарпагон. Нет той казни, которая была бы достаточна за такое преступление, и, если оно останется безнаказанным, значит, нет у нас ничего священного.

Комиссар. В какой монете была эта сумма?

Гарпагон. В новеньких полновесных луидорах и пистолях.

Комиссар. Кого подозреваете в краже?

Гарпагон. Всех! Весь город и все предместья — под стражу, не иначе!

Комиссар. Поверьте мне: никого понапрасну тревожить не следует, нужно постараться исподтишка добыть улики и тогда со всей строгостью приступить к обнаружению похищенного.

100

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Жак.

Жак (обращаясь за сцену). Я сейчас вернусь, а без меня его зарезать, опалить ножки, окунуть в кипяток и подвесить к потолку.

Гарпагон (Жаку). Кого? Моего вора?

Жак. Я говорю о поросенке, которого прислал мне ваш дворецкий: будет приготовлен по новому способу.

Гарпагон. Не об этом речь. Вот этому господину (показывает на комиссара) желательно знать кое-что другое.

Комиссар (Жаку). Не бойтесь: я вас не обижу, все обойдется тихо.

Жак. Вы гость, сударь?

Комиссар. Вы не должны, любезный друг, ничего скрывать от вашего господина.

Жак. Будьте спокойны, сударь, я все свое искусство покажу и так угощу вас, что останетесь довольны.

Гарпагон. Не в этом дело.

Жак. Если ужин выйдет не такой, как я хотел, так уж это вина вашего дворецкого: он меня своей бережливостью по рукам и ногам связал.

Гарпагон. Негодяй! Тут дело поважней твоего ужина. Ты мне говори про деньги, которые у меня украли.

Жак. У вас деньги украли?

Гарпагон. Да, разбойник! И тебя повесят, если ты их не отдашь.

Комиссар (Гарпагону). Послушайте: зачем вы так на него нападаете? Я по его лицу вижу, что он честный малый, его не надо сажать в тюрьму, он и так все расскажет. (Жаку.) Да, мой друг, если вы сознаетесь, вам худа не сделают, а ваш господин щедро вознаградит вас. У него сегодня украли деньги. Не может быть, чтобы вы об этом не знали.

Жак (про себя). Вот когда я отплачу дворецкому! Стоило ему сюда поступить — и он стал любимчиком, хозяин только с ним и советуется. Да и палку его я еще хорошо помню.

Гарпагон. О чем задумался?

Комиссар (Гарпагону). Не троньте его. Он собирается с духом и сейчас все расскажет. Повторяю: он честный малый.

101

Жак (Гарпагону). Коли хотите знать правду, сударь, так это ваш дворецкий.

Гарпагон. Валер?

Жак. Он самый.

Гарпагон. Валер, которому я так верил?

Жак. Он, он. По-моему, это он вас обокрал.

Гарпагон. Почему ты так думаешь?

Жак. Почему?

Гарпагон. Да, почему?

Жак. Потому что… Думаю — и все тут.

Комиссар. Нам нужны улики.

Гарпагон. Ты видел, как он бродил вокруг того места, где были спрятаны деньги?

Жак. Видел, как же… А где у вас деньги были?

Гарпагон. В саду.

Жак. Ну, так и есть! Я видел, как он по саду кружил. А в чем были деньги?

Гарпагон. В шкатулке.

Жак. Вот-вот! Я у него и шкатулку видел.

Гарпагон. Какая же она? Я сейчас узнаю, моя ли.

Жак. Какая?

Гарпагон. Да.

Жак. Такая… вроде шкатулки.

Комиссар. Само собой разумеется, но вы опишите нам ее.

Жак. Большая шкатулка.

Гарпагон. А моя небольшая.

Жак. Правда, сама по себе она небольшая. Я сказал — большая, потому что в ней денег много.

Комиссар. А какого она цвета?

Жак. Какого цвета?

Комиссар. Да.

Жак. Цвета она… этого, знаете ли… Ну вот, вертится на языке…

Гарпагон. Ну?

Жак. Не красного ли?

Гарпагон. Нет, серого.

Жак. Да-да, красновато-серого. Я это и хотел сказать.

102

Гарпагон. Нет никакого сомнения: это она. Запишите, сударь, запишите его показание! Господи! На кого теперь положиться можно? После этого я ни за кого не поручусь — не поручусь даже, что я сам себя не обворую.

Жак (Гарпагону). Вот он идет, сударь. Только вы не говорите ему, что это я его выдал.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Валер.

Гарпагон. Поди-ка сюда! Признавайся в самом грязном поступке, в самом ужасном злодеянии, какого еще не видывал свет!

Валер. Что вам угодно, сударь?

Гарпагон. Как, мерзавец! И ты не краснеешь, совершив такое преступление?

Валер. О каком преступлении вы говорите?

Гарпагон. О каком преступлении я говорю? Бесстыжий! Как будто не знает, о чем речь! Напрасно будешь отпираться: дело раскрыто, мне известно все. Отплатил за мою доброту, нечего сказать! Нарочно втерся ко мне, чтобы сыграть со мной такую штуку!

Валер. Раз уж вам все известно, сударь, я ни увертываться, ни отпираться не буду.

Жак (про себя). Ого! Стало быть, нечаянно угадал!

Валер. Я и без того намерен был сознаться вам, ждал только удобного случая. Но уж если вы сами узнали, так прошу вас не сердиться и выслушать мои оправдания.

Гарпагон. Какие еще там оправдания, гнусный воришка?

Валер. Нет, сударь, я не заслужил такого названия. Я, конечно, провинился перед вами, но мою вину, воля ваша, можно простить.

Гарпагон. То есть как — простить? Такое-то злодейство, такое-то смертоубийство простить?

Валер. Ради бога, успокойтесь! Когда вы меня выслушаете, вы увидите, что зло не так велико, как вам кажется.

Гарпагон. Зло не так велико, как мне кажется! Кровь моя, нутро мое — вот ведь это что, висельник!

Валер. Ваша кровь, сударь, нисколько здесь не пострадала, да и не могла пострадать. Дело легко поправить.

103

Гарпагон. Я этого и добиваюсь. Отдай то, что украл.

Валер. Ваша честь, сударь, получит полное удовлетворение.

Гарпагон. Не о чести речь. Ты мне лучше скажи, кто тебя подтолкнул на это?

Валер. Ах, сударь, и вы еще спрашиваете?

Гарпагон. Да-да, спрашиваю!

Валер. Меня подтолкнуло то чувство, которое все оправдывает: любовь.

Гарпагон. Любовь?

Валер. Да, любовь.

Гарпагон. Нечего сказать, хороша любовь, хороша любовь! Любовь к моим луидорам.

Валер. Нет, сударь, не богатство ваше привлекло меня, и не оно меня обольстило: я заранее отказываюсь ото всех ваших денег, оставьте мне только то, что уже есть у меня.

Гарпагон. Черта с два! Так я тебе и оставил, дожидайся! Оставь ему то, что он у меня украл, — наглость-то какая!

Валер. Вы называете это кражей?

Гарпагон. Еще бы не кража! Этакое-то сокровище!

Валер. Да, правда, сокровище и притом самое драгоценное из ваших сокровищ, но отдать его мне — еще не значит потерять. На коленях умоляю вас: не отнимайте у меня это прелестное сокровище! Отдайте его мне, сделайте доброе дело!

Гарпагон. Да ты что? Ошалел?

Валер. Мы дали друг другу слово, поклялись никогда не расставаться.

Гарпагон. Хорошо слово, хороша клятва!

Валер. Да, мы связаны навеки.

Гарпагон. Я сумею вас развязать, не беспокойтесь!

Валер. Одна только смерть может разлучить нас.

Гарпагон. Околдовали его мои денежки!

Валер. Я уже сказал вам, сударь, что поступил так не по расчету. У меня и в мыслях не было того, что вы подозреваете: я действовал по благородному побуждению.

Гарпагон. Слышите? Он еще скажет, что норовит завладеть моим добром из христианского милосердия. Но знай, висельник, знай, разбойник: я приму меры, закон не попустит несправедливости.

104

Валер. Вы властны поступать, как вам угодно, я все готов снести, но прошу вас верить одному: если тут и есть чья-нибудь вина, то разве только моя, дочь же ваша ни в чем не виновата.

Гарпагон. Я думаю! Странно было бы, если бы она тебе пособляла! Но к делу, однако: признавайся, куда ты ее спрятал?

Валер. Никуда я ее не прятал, она у вас в доме.

Гарпагон (про себя). Милая моя шкатулочка! (Громко.) Так она дома?

Валер. Да, сударь.

Гарпагон. А скажи, ты ее не тронул?

Валер. Я? Тронул? Вы нас обоих обижаете. Я пылал к ней чистой, почтительной любовью.

Гарпагон (про себя). Пылал к моей шкатулке!

Валер. Я предпочел бы умереть, чем оскорбить ее даже намеком, она для этого слишком благоразумна и добродетельна.

Гарпагон (про себя). Моя шкатулка слишком добродетельна!

Валер. Единственное наслаждение, которое я себе позволял, — это любоваться ею. Ни одна преступная мысль не осквернила той любви, какую мне внушили ее прекрасные глаза.

Гарпагон (про себя). Прекрасные глаза моей шкатулки! Он говорит о ней, как о возлюбленной.

Валер. Клод знает всю правду, сударь, она может вам засвидетельствовать…

Гарпагон. Как! И моя служанка тут замешана?

Валер. Да, сударь, она была свидетельницей нашей клятвы, и только после того, как ей стало ясно, что у меня честные намерения, — только после этого она согласилась убедить вашу дочь дать мне слово.

Гарпагон. А? (Про себя.) От страха он, кажется, заговариваться начал. (Валеру.) С чего ты мою дочь сюда приплетаешь?

Валер. Я говорю, что мне стоило огромных усилий победить ее стыдливость силой моей любви.

Гарпагон. Чью стыдливость?

Валер. Вашей дочери. Только вчера решилась она подписать брачное обязательство.

Гарпагон. Моя дочь подписала брачное обязательство?

105

Валер. Да, и я тоже.

Гарпагон. Господи! Новая напасть!

Жак (комиссару). Пишите, сударь, пишите!

Гарпагон. Мало мне горя! Этого еще недоставало! (Комиссару.) Исполните ваш долг, сударь, передайте его дело в суд — он вор и соблазнитель.

Валер. Я ни то, ни другое. Когда вы узнаете, кто я…

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, Элиза, Мариана и Фрозина.

Гарпагон. А, мерзкая девчонка, недостойная дочь! Нечего сказать, впрок пошли тебе мои наставления! Ты позволяешь себя увлечь проходимцу, вору, ты даешь ему слово без моего согласия! Но вы оба промахнулись! (Элизе.) Будешь сидеть в четырех стенах. (Валеру.) А по тебе за твою наглость виселица плачет.

Валер. Ваша запальчивость — плохой судья, и судить меня не вам, а кто будет судить, те прежде выслушают.

Гарпагон. Я оговорился: тебя не повесят, нет, тебя колесовать будут живого.

Элиза (на коленях). Батюшка, не будьте так суровы, умоляю вас! Не злоупотребляйте родительской властью! Не поддавайтесь первому порыву гнева — сначала обдумайте все хладнокровно! Постарайтесь поближе узнать человека, которого вы осыпаете оскорблениями. Он совсем не тот, за кого вы его принимаете. Вы станете ко мне снисходительнее, когда узнаете, что без него меня давно бы уж не было на свете. Да, батюшка, это он спас меня, когда я тонула, ему вы обязаны тем, что не потеряли дочь — ту самую дочь…

Гарпагон. Все это меня не касается. Лучше бы он тебя тогда не спас, только бы не учинял такого злодеяния.

Элиза. Батюшка! Заклинаю вас родительской любовью…

Гарпагон. Нет-нет, и слышать ничего не хочу. Да совершится правосудие!

Жак (про себя). Это тебе за побои!

Фрозина (про себя). Все перепуталось!

106

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Ансельм.

Ансельм. Что это, господин Гарпагон? Вы так взволнованы…

Гарпагон. Ах, господин Ансельм, перед вами несчастнейший человек в мире! Как раз когда нужно подписывать с вами контракт, у меня столько неприятностей, столько тревог! Меня всего обворовали — отняли имущество, отняли честь. Вот этот злодей, этот изверг посягнул на священнейшие права, прокрался ко мне под видом слуги, стащил у меня деньги и соблазнил мою дочь.

Валер. Да никто о ваших деньгах и не помышляет! Перестаньте вы чушь городить.

Гарпагон. Да, они обручились. Это уж прямо вас касается, господин Ансельм; ваша святая обязанность — подать на него в суд, преследовать его судебным порядком и выместить на нем всю нанесенную вам обиду.

Ансельм. Насильно я ни за что не женюсь. Сердца, отданного другому, мне не надо, но из участия к вам я готов взяться за ваше дело как за свое собственное.

Гарпагон. Вот комиссар, он — честный комиссар, он ничего не упустит, все исполнит, что по долгу службы следует. (Комиссару, указывая на Валера.) Сударь! Прошу составить обвинительный акт таким образом, чтобы все его злодеяния были выставлены в самом черном свете.

Валер. Какое преступление в том, что я полюбил вашу дочь? Почему я должен нести кару за то, что мы обручились? Когда вы узнаете, кто я такой…

Гарпагон. Слыхал я эти сказки. Много развелось теперь воров благородного звания и всяких обманщиков, что в мутной воде рыбу ловят и прикрываются первым попавшимся именем, лишь бы оно было известно.

Валер. Смею вас уверить, я слишком честен для того, чтобы присваивать себе чужие имена. Весь Неаполь может засвидетельствовать мое происхождение.

Ансельм. Осторожнее! Сначала подумайте, а потом уже говорите.

107

Вы можете попасть впросак: перед вами человек, которому знаком весь Неаполь. Я вас выведу на чистую воду.

Валер (с гордым видом надевая шляпу). Я ничего не боюсь. Если вам знаком Неаполь, то должен быть знаком и дон Томазо д’Альбурчи.

Ансельм. Конечно, знаком. Мне ли его не знать?

Гарпагон. Дон Томазо, дон Мартино — мне-то какое до них дело? (Увидав, что горят две свечи, одну из них задувает.)

Ансельм. Пожалуйста, не перебивайте. Послушаем, что он скажет.

Валер. Я хочу сказать, что он — мой отец.

Ансельм. Дон Томазо?

Валер. Да.

Ансельм. Полноте! Придумайте что-нибудь поудачнее, а этим нас не обманете и себя не спасете.

Валер. Прошу вас быть осторожнее в выражениях. Я вас не обманываю и могу это доказать.

Ансельм. Как! Вы осмеливаетесь утверждать, что вы — сын дона Томазо д’Альбурчи?

Валер. Да, осмеливаюсь и готов подтвердить это где угодно.

Ансельм. Неслыханная дерзость! Так знайте же — и да будет вам стыдно, — что шестнадцать лет назад, если не больше, этот человек погиб в море с женой и детьми, когда бежал из Неаполя от беспорядков и преследований вместе с другими благородными семействами.

Валер. Да. Но знайте же и вы — и да будет вам стыдно, — что его семилетнего сына и одного из слуг подобрал испанский корабль, и этот спасенный сын — я! Капитан корабля пожалел меня, приютил и воспитал, как родного сына. Потом я вступил в военную службу. Вскоре я узнал, что мой отец, которого я считал умершим, жив. Я отправился на поиски, и здесь небо уготовало мне встречу с прекрасной Элизой. Ее красота пленила меня. Моя страстная любовь, а также суровость ее отца вынудили меня проникнуть под чужим именем в этот дом, а на поиски родителей я отправил другого человека.

Ансельм. Но чем вы докажете, что это не сказка, а быль?

Валер. Доказательства и свидетели налицо: капитан корабля, рубиновая

108

печать моего отца, агатовый браслет, который мать надела мне на руку, и старик Пьетро — тот самый слуга, который спасся вместе со мной во время кораблекрушения.

Мариана. Ах, теперь и я могу подтвердить, что вы не обманщик! Из ваших слов явствует, что вы — мой брат.

Валер. Я — ваш брат?

Мариана. Да. Сердце мое забилось при первых же твоих словах. А как матушка-то будет рада! Она часто рассказывала мне о наших злоключениях. Бог не попустил и нашей гибели при кораблекрушении, но мы променяли смерть на неволю: нас спасли корсары[28]. Через десять лет, и то случайно, мы вырвались на свободу и вернулись в Неаполь[29]. Оказалось, что все наше имущество продано, а об отце ни слуху ни духу. Тогда мы перебрались в Геную — там матушке удалось собрать жалкие крохи, оставшиеся от расхищенного наследства, но ее родня дурно обошлась с нею; она приехала сюда и здесь еле-еле сводит концы с концами.

Ансельм. О небо! Нет предела твоему могуществу. Обнимите меня, дети, и порадуйтесь вместе с вашим отцом.

Валер. Так вы — наш отец?

Мариана. А матушка вас оплакивала!

Ансельм. Да, дочь моя, да, сын мой, я дон Томазо д’Альбурчи. Небо спасло меня от гибели в морской пучине и от разорения: все деньги были при мне. Шестнадцать с лишком лет считал я вас всех погибшими и наконец, после долгих скитаний, вздумал искать счастья в новом браке, в новой семье, вздумал жениться на кроткой и благородной девушке. Возвращаться в Неаполь я не рискнул и решил покинуть его навсегда. Мне удалось заглазно продать имущество, и я поселился здесь под именем Ансельма, чтобы прежнее мое имя не напоминало мне о былых невзгодах.

Гарпагон. Так это ваш сын?

Ансельм. Да.

Гарпагон. В таком случае потрудитесь уплатить мне десять тысяч экю, которые он у меня украл.

Ансельм. Он? У вас украл?

Гарпагон. Да, он.

Валер. Кто это вам сказал?

109

Гарпагон. Жак.

Валер (Жаку). Ты это говорил?

Жак. Вы же видите, что я молчу.

Гарпагон. Комиссар записал его показания.

Валер. И вы думаете, что я способен на такую подлость?

Гарпагон. Там уж способен ли, нет ли, а денежки мои отдай!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, Клеант и Лафлеш.

Клеант. Успокойтесь, батюшка, и никого не обвиняйте. Я кое-что узнал о вашей пропаже и пришел вам сказать, что если вы позволите мне жениться на Мариане, то деньги будут вам возвращены.

Гарпагон. Где они?

Клеант. Не тревожьтесь: они в надежном месте, я за них отвечаю, и вообще все зависит от меня. Я только жду вашего решения. Предоставляю вам на выбор — или отдать мне Мариану, или проститься со шкатулкой.

Гарпагон. Ты ничего из нее не вынул?

Клеант. Ничего. Матушка Марианы уже объявила, что ей все равно, вы или я, — как сама Мариана хочет. Итак, дело за вами.

Мариана (Клеанту). Вы еще не знаете, что теперь этого согласия уже недостаточно: небо возвратило мне не только брата (указывает на Валера), по и отца. (Указывает на Ансельма.) Что-то он скажет?

Ансельм. Неужто я вернулся к вам, дети мои, для того, чтобы противиться вашим желаниям? Сознайтесь, господин Гарпагон, что для молодой девушки сын всегда будет больше по сердцу, чем отец. Не заставляйте же меня тратить лишние слова, возьмите пример с меня и соглашайтесь на обе свадьбы.

Гардагон. Пока я не увижу моей шкатулки, я ничего не скажу.

Клеант. Она цела и невредима.

Гарпагон. На приданое денег у меня нет.

Ансельм. У меня найдутся. Об этом не беспокойтесь.

Гарпагон. Вы принимаете на себя все расходы по обеим свадьбам?

Ансельм. Да, принимаю. Вы удовлетворены?

110

Гарпагон. Да, но вы должны сшить мне к этим свадьбам новое платье.

Ансельм. Идет. А теперь можно и повеселиться.

Комиссар. Стойте, господа, стойте, не торопитесь. А кто мне заплатит за составление акта?

Гарпагон. На что нам ваш акт?

Комиссар. Выходит, я даром трудился?

Гарпагон (указывая па Жака). Вот вам вместо платы: можете его повесить.

Жак. Как же после этого жить на свете? Скажешь правду — бьют палкой, солжешь — хотят повесить.

Ансельм. Уж вы его простите, господин Гарпагон!

Гарпагон. А комиссару заплатите?

Ансельм. Так и быть. Ну, детки, поспешим обрадовать вашу матушку.

Гарпагон. А я поспешу к моей милой шкатулочке!

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ГОСПОДИН ДЕ ПУРСОНЬЯК.

ОРОНТ.

ЖЮЛИ

дочь Оронта.

ЭРАСТ

молодой человек, влюбленный в Жюли.

СБРИГАНИ

неаполитанец, посредник в сердечных делах.

НЕРИИА

посредница в сердечных делах.

ЛЮСETTA

мнимая гасконка

ДЕТИ.

ПЕРВЫЙ ДОКТОР.

ВТОРОЙ ДОКТОР.

АПТЕКАРЬ.

КРЕСТЬЯНИН.

КРЕСТЬЯНКА.

ПЕРВЫЙ СОЛДАТ ШВЕЙЦАРСКОЙ ГВАРДИИ.

113

ВТОРОЙ СОЛДАТ ШВЕЙЦАРСКОЙ ГВАРДИИ.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ОФИЦЕР.

ПЕРВЫЙ СТРАЖ.

ВТОРОЙ СТРАЖ.

ЛАКЕИ.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА БАЛЕТА

ПЕВИЦА.

ДВА ПЕВЦА.

МУЗЫКАНТЫ.

ТАНЦОРЫ.

ДВА БАЛЕТМЕЙСТЕРА.

ДВА ПАЖА,

танцующие.

ЧЕТВЕРО ЛЮБОПЫТНЫХ,

танцующие.

ДВА СОЛДАТА ШВЕЙЦАРСКОЙ ГВАРДИИ,

танцующие.

ДВА СМЕШНЫХ МЕДИКА.

ШУТЫ.

ДВА АДВОКАТА,

поющие.

ДВА ПРОКУРОРА,

танцующие.

ДВОЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ.

ЦЫГАНКА,

поющая.

ЦЫГАН,

поющий.

МАСКИ,

поющие и танцующие.

Действие происходит в Париже.

ПРОЛОГ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Эраст, певица, два певца, музыканты, танцоры.

Эраст (музыкантам и танцорам). Исполняйте в точности мои распоряжения, касающиеся серенады, а я уйду и больше здесь уже не покажусь. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Певица, два певца, музыканты, танцоры. Серенада состоит из пения, музыки и танцев. Слова намекают на отношения между Эрастом и Жюли и выражают чувства двух влюбленных, которым препятствуют их упрямые родители.

Певица.

О ночь! На все глаза целительной рукою

Накинь покров волшебный сна

И лишь того не принуждай к покою,

Кого избрал Амур своим слугою.

О ночь! Твой мрак и тишина

Желаннее, чем день прекрасный,

Для ласковых речей, для вздохов неги страстной.

Первый певец.

Как хорошо в полночный час

Вздыхать и таять в неге страстной,

Когда в сердцах горит огонь согласный

Когда враждебных не боишься глаз,

Когда дневной тиран настичь не может нас!

Как хорошо в полночный час

115

Вздыхать и таять в неге страстной,

Когда в сердцах горит огонь согласный!

Второй певец.

Пусть разлучить стремятся нас

Пускай сердцам поставлена преграда —

Верь: совершенную любовь нельзя убить.

Мы победим, и только надо

По-настоящему любить.

Все трое вместе.

Так будем же любить до гроба:

Гонение людей, слепой Фортуны злоба,

Родительский запрет, разлука, тяжкий труд

Усилят нашу страсть и твердость нам дадут.

Так будем же любить до гроба!

Когда любовь воистину сильна,

Все в мире победит она.

Первый балетный выход

Танец двух балетмейстеров.

Второй балетный выход

Танец двух пажей.

Третий балетный выход

Четверо любопытных поссорились между собой во время танца пажей и теперь сами танцуют и одновременно дерутся на шпагах.

Четвертый балетный выход

Два солдата швейцарской гвардии разнимают дерущихся и, помирив их, начинают танцевать вместе с ними.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Жюли, Эраст, Нерина.

Жюли. Ах, Эраст, будем осторожны, иначе нас застанут врасплох! Я так боюсь, что нас увидят вместе: ведь тогда все погибло — мне же запрещено встречаться с вами.

Эраст. Я смотрю кругом и никого не вижу.

Жюли (Нерине). Будь и ты, Нерина, начеку. Смотри в оба, не идет ли кто-нибудь.

Нерина (отходя в глубину сцены). Положитесь на меня и смело говорите все, что вам нужно сказать друг другу.

Жюли. Ну что, Эраст, придумали вы, как помочь нашему горю? У вас есть надежда расстроить эту злополучную свадьбу, которую затеял мой отец?

Эраст. По крайней мере мы трудимся над этим изо всех сил и уже приготовили немало боевых снарядов, чтобы разрушить эту нелепую затею.

Нерина (подбегает к Жюли). Сюда идет ваш батюшка, честное слово!

Жюли. Ах, разойдемся скорее в разные стороны!

Нерина. Нет-нет, стойте спокойно: мне показалось.

Жюли. Боже, как ты глупа, Нерина! Ну можно ли так пугать?

Эраст. Да, прелестная Жюли, мы придумали тьму всяких ухищрений и, с вашего соизволения, решимся все пустить в ход. Не спрашивайте, какие мы для этого нажмем пружины. Вас это позабавит: мы, как в комедиях, усладим вас прелестью нежданного, заранее не открывая, что вам предстоит увидеть. Достаточно сказать, что у

117

нас в запасе есть несколько совершенно готовых планов военных действий и что за это дело берутся находчивая Нерина и ловкий Сбригани.

Нерина. Конечно! Ваш батюшка совсем с ума сошел: вздумал навязать вам лиможского адвоката, сроду его и не видав, — этого господина де Пурсоньяка, который тащится сюда в почтовом дилижансе, чтобы выкрасть вас из-под самого нашего носа. Из-за каких-нибудь лишних трех-четырех тысяч экю по одному лишь слову вашего дядюшки дать отставку жениху, который вам нравится! Ну пара ли такая девушка какому-то лиможцу? Уж если ему не терпится жениться, почему же он не возьмет какую-нибудь свою, лиможскую, а добрых людей не оставит в покое? Одно имя господина де Пурсоньяка приводит меня в неописуемую ярость. Меня бесит господин де Пурсоньяк! Из-за одного этого имени «Пурсоньяк» я себя не пожалею, а уж расстрою эту свадьбу! Не бывать вам госпожой де Пурсоньяк! Пурсоньяк! Разве можно с этим примириться? Нет, меня мутит от Пурсоньяка[30]. Мы так его одурачим, столько шуток с ним сыграем, что наш господин де Пурсоньяк живо уберется к себе в Лимож!

Эраст. Вот наш хитроумный неаполитанец и, верно, с новостями.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Сбригани.

Сбригани. Сударь! Ваш недруг сейчас прибудет. Я видел его в трех милях отсюда, там, где дилижанс останавливается на ночлег. На кухне, куда он явился позавтракать, я наблюдал за ним добрых полчаса и могу сказать, что знаю его теперь вдоль и поперек. О его наружности я ничего вам говорить не стану. Вы сами увидите, каким нарисовала его природа и соответствует ли облику его убранство. Что же касается ума, то предупреждаю вас заранее: тупица, каких мало, а это нам и на руку. Словом сказать, этот человек попадется в любые сети, какие бы ему ни расставили.

Эраст. Это правда?

Сбригани. Истинная правда, если только я мало-мальски разбираюсь в людях.

118

Нерина. Сударыня! Вы имеете дело со знаменитостью: в лучшие руки ваше дело просто не могло попасть. Оп истинный герой нашего века, для подвигов, какие нам предстоят, равного ему не найти. Перед вами человек, который раз двадцать, только чтобы помочь друзьям, великодушно рисковал угодить на каторгу, который с опасностью для жизни добросовестно доводит до конца самые отчаянные предприятия и которого все же изгнали из родной страны за множество честных дел, а ведь оп брал их на себя исключительно по своему благородству.

Сбригани. Такие похвалы хоть кого могли бы смутить. Однако с еще большим правом я мог бы воздать хвалу вам за те чудеса, которые совершали вы. Особенно мне бы хотелось напомнить вам о том, какую славу вы себе стяжали, когда столь честным образом обжулили в игре на двенадцать тысяч экю молодого знатного иностранца, которого ввели к вам в дом; или же когда вы столь искусно составили фальшивый договор и разорили целую семью; или же когда вы, обнаружив несравненное величие духа, сумели отпереться, будто вы в глаза не видели ценностей, которые вам были сданы на хранение; или же когда вы своим лжесвидетельством столь самоотверженно отправили на виселицу двух ни в чем не повинных людей.

Нерина. Право, это такие мелочи, о которых не стоит говорить. Я краснею от ваших комплиментов.

Сбригани. Я готов пощадить вашу скромность. Оставим этот разговор и примемся за дело. Начнем с того, что немедленно отправимся к нашему провинциалу. А вы держите наготове прочих актеров нашей комедии.

Эраст (к Жюли). Во всяком случае, сударыня, помните вашу роль и, чтобы лучше скрыть нашу игру, притворитесь, как мы уговорились, что вы чрезвычайно довольны решением вашего отца.

Жюли. Если дело только за этим, все выйдет чудесно.

Эраст. А что если прелестная Жюли, из всех наших ухищрений ничего не получится?

Жюли. Тогда я откроюсь отцу в моих истинных чувствах.

Эраст. А если он не поглядит на ваши чувства и будет стоять на своем?

Жюли. Я пригрожу ему, что уйду в монастырь.

119

Эраст. А если и это его не остановит и он будет принуждать вас к браку?

Жюли. Что мне вам на это ответить?

Эраст. Что ответить?

Жюли. Да.

Эраст. То, что говорят, когда любят.

Жюли. Что же именно?

Эраст. Что никакая сила не может вас к этому принудить и что, несмотря на все старания отца, вы обещаете мне быть моею.

Жюли. Ай, боже мой, Эраст! Довольствуйтесь тем, что я делаю сейчас, и не выпытывайте заранее решений моего сердца. Не насилуйте моего дочернего долга и не предлагайте мне тех ужасных крайностей, в которых, может быть, и не встретится нужды. А если мне и придется к ним прибегнуть, то лишь поневоле, если так сложатся обстоятельства.

Эраст. Ну что ж…

Сбригани. А, да вот и он! Приготовимся!

Нерина. Вот так фигура!

Эраст, Жюли и Нерина уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Сбригани, господин де Пурсоньяк.

Господин де Пурсоньяк (глядя в ту сторону, откуда он появился, и обращаясь к людям, которые, видимо, шли за ним следом). Ну что? Что случилось? В чем дело? Черт бы побрал этот дурацкий город со всеми дуралеями, которые здесь живут! Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на болванов, которые пялят на тебя глаза и хохочут! Эй, ротозеи! Займитесь своими делами, дайте человеку пройти и не гогочите ему в лицо! Черт меня возьми, если я не тресну кулаком по роже первого, кто засмеется!

Сбригани. Что ж это такое, господа? Что это значит? К кому вы пристаете? Разве можно так издеваться над честными провинциалами, которые к нам приезжают?

Господин де Пурсоньяк. Вот это, сразу видно, человек разумный.

120

Сбригани. Как вы себя ведете? И что вас так распотешило?

Господин де Пурсоньяк. Правильно!

Сбригани. Что в этом господине такого смешного?

Господин де Пурсоньяк. Вот-вот!

Сбригани. Разве он не такой, как все люди?

Господин де Пурсоньяк. Кривобокий я, что ли, или горбатый?

Сбригани. Учитесь распознавать людей!

Господин де Пурсоньяк. Прекрасно сказано!

Сбригани. Лицо этого господина внушает уважение.

Господин де Пурсоньяк. Совершенно справедливо.

Сбригани. Он человек знатный…

Господин де Пурсоньяк. Да, лиможский дворянин.

Сбригани. …умный…

Господин де Пурсоньяк. Окончивший курс юридических наук.

Сбригани. Он оказал нам слишком много чести тем, что посетил наш город.

Господин де Пурсоньяк. Несомненно!

Сбригани. В нем нет ничего такого, что могло бы вызвать насмешку.

Господин де Пурсоньяк. Разумеется!

Сбригани. И тот, кто позволит себе над ним смеяться, будет иметь дело со мной!

Господин до Пурсоньяк. Милостивый государь! Я чрезвычайно вам обязан.

Сбригани. Мне крайне прискорбно, сударь, что столь достойной особе, как вы, оказан такой прием, и я прошу у вас прощения за наш город.

Господин де Пурсоньяк. Я ваш покорный слуга.

Сбригани. Я видел вас еще утром, сударь, во время остановки дилижанса: вы изволили завтракать, и, глядя, как изящно вы кушали хлеб, я сразу почувствовал к вам симпатию. Я знаю, вы здесь в первый раз, совсем новый здесь человек, и очень рад, что встретился с вами и могу предложить вам свои услуги на время вашего приезда. Я вам объясню, как надо вести себя с местными жителями, ведь они не всегда относятся с должным уважением к порядочным людям.

Господин де Пурсоньяк. Вы слишком любезны.

121

Сбригани. Я уже говорил вам, что с первого взгляда почувствовал к вам расположение.

Господин де Пурсоньяк. Крайне вам признателен.

Сбригани. Мне очень понравилось ваше лицо.

Господин де Пурсоньяк. Чрезвычайно польщен.

Сбригани. Я сразу увидел в нем нечто весьма достойное…

Господин де Пурсоньяк. Покорно вас благодарю.

Сбригани. …нечно приятное…