А. Островский

Василиса Мелентьева

Действующие лица

Царь Иван Васильевич Грозный.

Царица Анна Васильчикова.

Мамка царицы.

Григорий Лукьяныч Малюта-Скуратов.

Дворянин Андрей Колычев.

Василиса Игнатьевна Мелентьева, вдова из терема царицы.

Входят Малюта и Колычёв.
Малюта. Ты здесь побудь покуда до приказа! (Уходит.)
Колычев. Никак, Мелентьева бежит? И то,
Дождусь ее, словечко перекину,
Все на душе полегче. Эка баба!
От сна меня, от хлеба ты отбила,
Пустила сухоту по животу
И по плечам рассыпала печаль.
Я простоват, а ты тому и рада.
Попал тебе я в руки.
Входит Василиса.
Василиса
Игнатьевна!
Василиса. Царица приказала
Проведать мне, о чем шумят бояре?
Всего-то мы боимся, дело бабье,
Трясемся мы и день и ночь. Царицу
И малый шорох стал пугать.
Колычев. Недаром
Пугается царица.
Василиса. Уж не слышно ль
Войны какой, храни господь, измены?
Иль гневен царь великий?
Колычев. Воротынский
Князь Михаил Иваныч изобидел
Григория Лукьяныча.
Василиса. Напрасно:
С Лукьянычем бороться нелегко. 
Входит царица, с другой стороны — царь и Малюта.
Малюта. Велением царя и государя
Изыман, связан и на суд поставлен
Великий вор и ворог государев,
Князь Михаил Иванов Воротынский,
В измене, чародействе, в умышленье
Царя известь. 
Царица (бросаясь в ноги царю). Великий государь,
Прости меня! Коль я своей любовью
Тебе еще не вовсе опостыла,
Когда меня, молоденькой жены,
Ты милостью своею не оставил,
Прости его! Он за отца родного
Взрастил меня и воспитал.
Царь. Нельзя!
Не я один, бояре осудили;
Изменникам нигде пощады нет,
А я — сызмальства окружен изменой,
Крамолою. На жизнь злоумышляют
Мою и чад моих; а я не смей
Казнить своих злодеев! У престола,
В моем дворце, советники и слуги
Лукавствуют обычаем бесовским;
А мне молчать и по головке гладить
Воров таких! Мы их прощать не властны.
Закон велит огнем их жечь. Ступай!
В мои дела вперед не смей мешаться,
Свой угол знай! И помни: бабий разум
Не так велик, чтоб можно было людям
Показывать его. Для вас довольно
Запечных дел. И то проси у бога,
Чтоб в пяльцах шить рассудку доставало.
Царица уходи. Царь встает с трона, берет Малюту за руку и отводит в сторону.
(Малюте, вполголоса). 
Красивая та баба, кто такая
В царицыной прислуге?
Малюта. Василиса
Мелентьева, вдова; она недавно
К царице в верх взята, а прежде с мужем
Жила в Москве. Как помер муж у ней,
Так и взяла ее к себе царица.
Царь. Ну, счастлив он, что умер — догадался!
Красавица, не то что Анна-плакса:
От слез ее я стал скучать, Малюта.
Царь и Малюта уходят.
Василиса. С Лукьянычем не спорь. И ты, Андрюша,
Держись Малюты, будет крепче дело.
Колычев. Тяжелую ты службу заставляешь
Меня служить. Я молод, не по силе,
Не по мочи.
Василиса. Зато ко мне ты близко,
Зато меня ты видишь каждый день.
Не хочешь ли, я попрошу Григорья
Лукьяныча, чтоб на город послали
Тебя служить иль к войску на Украйну?
А будет жаль! Нашла себе красавца
Я по сердцу, убогая вдовица;
Утешно мне, в моей сиротской скуке,
Ласкать тебя, а ты бежать задумал.
Колычев. Куда бежать! Уж, видно, не минуешь
Судьбы своей.
Василиса. Аль гордость обуяла,
Что я тебе не по плечу, неровня,
Что я вдова?
Колычев. Да нет же, Василиса
Игнатьевна!
Василиса. Аль девка приглянулась
Пригожая? Белей девичье тело,
Змеей лежит шелковая коса
И треплется по плечам лентой алой;
А на моей беспутной голове
Тяжелый шлык да вдовье покрывало!
Колычев. Ей-ей же нет! Ты полно языком-то
Язвить меня. В котле горючей серы
Готов кипеть, лишь только бы с тобою
Не разлучаться мне! Уж не Малюте,
Я рад служить медведю, костолому,
Весь день людей ломать, весь день точить
Потоки крови неповинной, только б...
Василиса. Что только б? Только б отдыхать тебе
От службы той немилой на груди
У вдовушки? Не так ли?
Колычев. Так.
Василиса. Ну, ладно!
Колычев. Мы шутим здесь, а князя Михаила
На казнь ведут, быть может.
Василиса. Что ж тебе?
Служа царю Ивану да Малюте,
Ты береги себя! С тебя довольно
И тех хлопот, чтоб голова своя-то
Была цела на плечах; ты заботу
О головах чужих оставь.
Колычев. У князя
Я был слугой, и он меня любил.
Василиса. Что было, то прошло. Ты государев
Теперь слуга и мой.
Колычев. Я раб покорный
Тебе во всем.
Василиса. Ну, то-то же, смотри! (Расходятся в разные стороны.)

Входят царица и мамка.

Мамка. Ты, матушка царица, не горюй!

Побереги свои сокольи очи!

От горьких слез завянет красота,

Что с непогоды цветик.

Царица. Как не плакать!

Умучен князь Михайло...

Мамка. Видно, доля,

Судьба ему такая!

Царица. Я молилась

И плакалась царю, он только в очи,

Передо всем боярством, мне смеялся

И с глаз прогнал. Я точно не царица

И не жена ему... Какой он лютый,

Безжалостный! Глядеть-то сердце мрет!

Трясутся все, а он на царском месте

Сидит и злобствует.

Мамка. Побойся бога!

Грешно тебе! Ох, видит бог, грешно!

Ну, кто ж ему, царю, казнить закажет

Рабов своих! На то господня воля

Да царская...

Царица. Какая ж я царица,

Когда ни в чем мне воли нет! Ни просьбой

Не упрошу, не умолю слезами

Я мужа-государя! Я — царица,

А за родню просить не смей! Зачем же

И брал меня он в жены?

Мамка. Что ты ропщешь

И господа гневишь грехом!

Царица. Молчи,

Не говори ты мне! Одна и радость,

За стариком живя, что род и племя

В богатство, в честь введешь с собой. Другие

Родных своих царицы выводили

В почет, в боярство; а моих казнят

Без милости и без вины.

Мамка. В народе

Молва идет, что будто князь Михайло

Волшбой царя известь хотел.

Царица. Не верь!

Малютины всё выдумки, безвинно

Умучен князь! (Плачет.)

Мамка. А без вины казнен, —

Ему же легче, в божий рай пойдет,

За батюшку царя молиться будет

У господа. Слезами не поможешь,

А разгневить царя недолго.

Царица. Вот что

Скажи ты мне! Ты все-таки на воле

Хоть изредка бываешь, не видала ль

Кого-нибудь из наших ты, из близких,

Из костромских?

Мамка. Андрея Колычева.

Царица. Когда его ты видела?

Мамка. Вечорась

У Василисы.

Царица. Как он к ней зашел?

Мамка. Не ведаю. Не родственник ли дальний,

А может быть, приятель с мужем, что ли,

Не разберешь, а близки.

Царица. Говорила

С Андреем ты о чем-нибудь?

Мамка. Ну, как же!

Немало мы про старое болтали.

Царица. А про меня он спрашивал?

Мамка. Еще бы

Не спрашивать про царское здоровье!

Царица. Он спрашивал тебя лишь о здоровье

Царицыном?

Мамка. А то еще про что же?

Теперь не то, что прежде, не в деревне,

Не в Костроме живешь. Какое дело

Спросить он смеет? До бога высоко,

А до царя далеко.

Царица. Вот судьба-то!

Ни угадать, ни миновать ее!

Я в девушках себе другого счастья

Не прочила, как за Андреем быть.

Я суженым его звала, о святках

Гадала я об нем, а по ночам

И плакала, случалось.

Мамка. Что ты! Что ты!

Царица. А вот — царица я.

Мамка. Никто как бог!

Царица. А знаешь ли, мне в ум приходит часто,

Что с ним была бы я счастливей.

Мамка. Боже

Оборони тебя!

Царица. Тогда б я знала,

Что за любовь на свете. Молода я,

Без ласки жить легко ли, посуди.

Мамка. Ахти, грехи!

Царица. Царь милостью оставил

Совсем меня.

(Помолчав.)

Пошли мне Василису!

Мамка. Ты, матушка царица, с Василисой

Не говори таких речей. Помилуй

Тебя господь, узнает царь, беда

Головушке: Андрея и себя

Загубишь ты, и нам несдобровать. (Уходит.)

Царица. Мне страшно здесь, мне душно, неприветно

Душе моей; и царь со мной неласков,

И слуги смотрят исподлобья. Нечем

Души согреть. Жена царю по плоти,

По сердцу я чужая. Он мне страшен!

Он страшен мне и гневный, и веселый,

В кругу своих потешников развратных,

За срамными речами и делами.

Любви его не знаю я, ни разу

Не подарил он часом дорогим

Жену свою, про горе или радость

Ни разу он не спрашивал. Как зверь,

Ласкается ко мне без слов любовных,

А что в душе моей, того не спросит.

Входит Василиса.
Мелентьева, ты здесь?
Василиса. Тебе, царица,
За мной послать угодно было?
Царица. Да.
Василиса. Приказывай, царица!
Царица. Я скучаю;
Сегодня так мне тяжко, так грустится...
Хоть ты мою тоску развей.
Василиса. С чего бы
Кручиниться тебе! Живешь ты в радость,
Мы все тебя и чествуем и холим;
Забав тебе довольно, — пожелает
Душа твоя, и все тебе готово,
Чего во сне другая не увидит.
Царица. Каких забав! Не девка я, невеста,
Чтоб целый день нарядом любоваться
Да в стеклушко глядеть, черно ли брови
Подведены, румянено ль лицо.
Василиса. Чего ж тебе недостает, не знаю.
Царь любит...
Царица. Так ли любят, Василиса!
Ты замужем была, тебя любили,
А может, любят и теперь...
Василиса. Царица,
Смеешься ты над бедною вдовой.
Грешно тебе!
Царица. Мне вовсе не до смеха.
Василиса. Тебе не мнится ль, что великий царь
На вдовушку убогую польстится?
Царица. Мудреного тут нет.
Василиса. Да на кого же
Твою красу он променяет?
Царица. Полно! 
Не любит он меня.
Василиса. Смотри, качели
В твоем саду он выстроить велел.
Вон погляди!
Царица. Качели! Так ли любят?
Кого полюбишь, в чем тому откажешь?
А мне во всем отказ от государя.
Василиса. Уж право, я не знаю, что сказать?
Чего ж тебе? Заморскую собачку
От немца он принять тебе дозволил.
Царица. Не верю я тебе, чтоб ты не знала,
Чего желает женская душа
От милого.
Василиса. Скажи, так буду знать.
Царица. Такая ли любовь нам греет сердце!
Я знаю, помню, я сама любила.
Василиса (про себя). Обмолвилась.
Царица. Любили и меня...
Кого полюбишь, все за тем и ходишь;
На миг один расстаться жаль...
Василиса. Ужли?
Царица. Все в очи бы глядел да ждал приказу,
Чтоб поскорей исполнить. Вот как любят
Хорошие мужья хороших жен.
Василиса. Уж этого, кажись, и не бывает!
И не дождаться бабам от мужьев
Такой любви.
Царица. Да если б он был мужем,
Да он бы все на свете сделал, только б
Утешить чем-нибудь меня.
Василиса. Кто он-то?
Царица (помолчав). Зачем тебе! Он умер. Я шутила,
Я в шутку речь вела. Забудь про это!
Василиса. Забуду я, — какая мне нужда?
Да и тебе то помнить не годится.
Входит Малюта.
Малюта. Я, матушка, великая царица,
Пришел к тебе с повинной головою!
Ты гневаться изволишь на меня
За то, что я, холоп царя негодный,
Крамольникам потачки не даю.
Я государев пес, чутьем я слышу,
Кто друг ему, кто недруг; ты напрасно
За ворогов царя вступаться хочешь.
Царица. Я слышала, намедни ты в бояре
Просился у царя.
Малюта. Так что ж, царица?
Царица. А он тебе ответил, что не хочет
Сажать тебя в бояре, что не стоишь
Ты этой чести.
Малюта. Хоть и так, пожалуй.
Царица. Вот отчего ты на бояр и зол,
Что самому тебе попасть в бояре
Не удалось.
Малюта. Что делать? Не по нраву
Пришлось тебе мое усердье, вижу.
На царской службе всем не угодишь.
Царица. Завистлив ты, твоим глазам завистны
Боярские заслуги. В поле ратном
За кровь свою и в думе за совет
Они почету добыли недаром;
Твоя какая служба? Стыдно молвить!
Как тать ночной, как придорожный вор,
С ножом, с дубьем ты ходишь. По заслуге
Тебе и честь. Их славные дела,
Их лики светлые тебе противны,
Что светлый день сове ночной.
Малюта. Царица!..
Царица. Молчи, холоп! Не смеешь ты царицу,
Не выслушав, перебивать. Не в силах
За кровь князей, боярства и народа
Я мстить тебе — сам царь твоя защита;
Так выслушай ты от меня хоть брань
С горючими слезами вместе. Помни,
Что не всегда царь гневен, отдыхает
От казней он, — я часу подожду
Счастливого, и ласками осыплю
Я батюшку царя, я угожденьем
Суровое в нем сердце размягчу
И на тебя тогда челом ударю. (Уходит.)
Василиса. Откуда прыть! Смотри-ка ты, пожалуй!
Была такая скромница.
Малюта. Гордыня обуяла;
Она спесива, а господь спесивым
Противится.
Василиса. Обидно-то обидно,
А делать нечего, терпи, Григорий
Лукьянович, тебе не спорить с ней!
Она царица!
Малюта. Знаем, что царица,
Покуда мне с тобою так угодно!
Василиса. А я-то что, убогая вдова?
Уж вот во сне не снилось.
Малюта. Василиса
Игнатьевна, ты не хитри со мною!
Царю, ты знаешь, Анна надоела,
Ему теперь другая приглянулась.
Василиса. Другая? Кто ж?
Малюта. Да хоть бы ты!
Василиса. Помилуй!
Господь с тобой! Великий царь не слеп.
Малюта. В совете царь тобою любовался,
Не мог отвесть очей; и разговора
Другого нет, лишь о тебе.
Василиса. Вдова
Не царская корысть! Тебя, Григорий
Лукьянович, я попрошу оставить,
Не говорить таких речей; я честно
Жила до сей поры, — я обещалась,
По смерти мужа, век вдовой остаться —
И если ты еще хоть заикнешься,
Я в монастырь уйду. Наш царь женатый;
Невестой быть я не могу, к тому же
Не девушка, вдова я. Хоть и скажешь,
Что честная вдова — честнее девки,
Которая до свадьбы полюбила
Сердечного дружка...
Малюта. Ужели Анна
Кого-нибудь до свадьбы...
Василиса. Похвалялась
Сама сейчас.
Малюта. Кого? Кого?
Василиса. Не знаю.
Перед тобой мы с нею говорили,
Ты вдруг вошел и помешал.
Малюта. Ты слово
Такое мне сказала, что не купишь
И золотом. Я вижу, надоела
Царю она; хоть малую вину
Сказать ему, и он ее прогонит
И в монастырь запрет. Мне имя нужно.
Василиса. Мекаю я, кажись, не ошибаюсь...
Жила она у князя Михаила,
А у него был сын и, говорят,
Собою молодец. Она сказала,
Что умер тот, кого она любила, —
И этот был убит.
Малюта. Ну, значит, он!
Твоя звезда восходит, Василиса
Игнатьевна. Царицей можешь быть;
Не позабудь и нас, своих холопей!
По гроб твои!
Василиса. Уж я тебя просила
Не искушать меня, вдову, Григорий
Лукьянович. Тому нельзя и статься,
Чтоб я была царицей; ты напрасно
Не обольщай меня.
Малюта. Я рад служить,
И случай есть.
Василиса. Не говори! Помимо
Меня невест найдется, — у бояр
Немало девок-дочерей.
Малюта. Как хочешь.
Василиса. А кто пойдет к царю с доносом?
Малюта. Ты.
Василиса. Убей меня, а не пойду.
Малюта. Так кто же?
Постой, Андрей пойдет; он жил у князя
И в Костроме бывал, царицу Анну
С младенчества он знает.

Василиса. Ты ко мне

Вели ему зайти, мы потолкуем.

Я научу его.

Малюта. Ну, ладно! Мамка

Не знает ли? Не скажет ли она?

Тогда верней.

Василиса. И правда. Мы догадкой

На князя Воротынского напали.

Малюта. Покликать бы ее!

(Идёт к выходу и замечает мамку.)

Да вот она.

Сюда скорее, старая колдунья!

Входит мамка.

Мамка. Колдунья! Я? Царицына-то мамка?

В своем ли ты уме? Проснись, кормилец!

Ужо тебе от матушки царицы

Достанется.

(Хочет идти. Малюта грубо поворачивает ее к себе.)

Малюта. Аль ты меня не знаешь?

Мамка. Ах! Батюшка!

Малюта. Ну, сказывай скорее!

Мне некогда с тобою проклаждаться, —

Кого царица до венца любила?

Мамка. Помилуй ты, кормилец...

Малюта. Говори!

Кто знал ее? С кем чаще всех видалась?

Кто ближе был? Володька Воротынский?

Мамка. Отец родной... не погуби...

Малюта. Старуха!

Всю истину сейчас же говори!

Не скажешь правды, вытяну из тела

Все жилья старые твои.

Мамка. Григорий

Лукьянович!

Малюта. Кого она любила?

Мамка. Ей-богу, нет! Ты отпусти меня.

(Василисе.)

Покланяйся ты за меня! Спасите!

Денной разбой в царицыных хоромах!

Малюта. Ты погоди кричать, еще не время. (Зажимает ей рот руками. Уходит с мамкою.)

Василиса (одна). Хитер ты, пес, а не хитрее бабы!
Царю по нраву я пришлась! Спасибо,
Что объявил. Челом тебе, Григорий
Лукьянович! Ты хочешь подслужиться
Царю нетрудной службою — посватать
Пригожую бабенку. За услугу
И за красу чужую хочешь милость
Добыть себе и на чужом добре
Барыш нажить. Так нет же, старый грешник!
Уж если мне судьба и доля вышла
Царицей быть, я сяду и сама.
Потом подумаю, не лучше ль будет
Держать тебя подальше. Два медведя
В одной берлоге не живут, им тесно.
Входит царь.
Ахти, грехи! Куда теперь мне деться!
Пожаловал наш сокол ясный, царь,
Наш батюшка.
Царь. Чего ты испугалась?
Поди ко мне поближе, я не зверь,
Я человек, я раб греха и плоти.
Ты, грешница с лукавыми глазами,
С манящим смехом на устах открытых,
Чего боишься? Я тебя не на-дух
Зову к себе! За блудное житье
Эпитимьи не положу тяжелой.
Я так же слаб своей греховной волей
И ежечасно помыслом нечист,
И разговором срамным согрешаю,
Как вы же, бабы молодые, — значит,
Тебе бояться нечего меня.
Василиса. Царица здесь была перед тобою,
Она из саду только что ушла,
Я упредить ее пойду.
Царь. Поспеешь.
Тебя я в думе видел, ты давно ли
В царицыных покоях?
Василиса. Я недавно,
Недели с две.
Царь. Тебе мои хоромы
По нраву ли?
Василиса. С младенчества молилась
И грезила, чтоб царские палаты
Привел господь увидеть, послужить
Тебе, царю. Какой же больше чести
Рабе твоей покорной?
Царь. Ты вдова?
Василиса. Вдовею с год.
Царь. Я чай, без мужа скучно?
Василиса. О чем скучать, я мужа не любила.
Царь. За что, про что? Иль дурно жил с тобою,
Иль зол он был, иль стар и дряхл, как я?
Василиса. Не то что стар, а сердце не лежало.
Царь. Ты с норовом, тебе не угодишь!
Я знаю вас, вы, бабы молодые,
На молодость и красоту завистны.
Василиса. Что молодость! Кто силен, тот и молод;
Красавец тот, кто славен и могуч.
Царь. Меня бы ты могла любить?
Василиса (закрывается). Мне стыдно!
Сказать, что не люблю — тебя обидеть,
Да и неправда; а сказать люблю,
Сказать тебе всю правду — грех большой:
И ты женат, и я вдова; так лучше
Не спрашивай.
Царь (подозрительно). Ты видела Малюту?
Василиса. Малюту? Нет: на что мне твой Малюта!
Я утром в думе видела твой взгляд,
И этот взгляд прожег насквозь мне сердце.
Царь. Со мною бабы так не говорили;
Я полюбил тебя, ты мне по нраву.
(Обнимает Василису, она его целует с жаром, но, как бы испугавшись, вырывается и закрывает лицо.)
Василиса. Меня во грех ты ввел. Не спохватилась!
Вот грех какой.
(Толкает царя в плечо.)
Поди, поди к царице!
Поди, поди! Она жена твоя,
Она красивей, лучше нас, нарядней,
Поди, поди!
Царь. С тобой мне веселее!
Ты смелая!
Василиса. Какая уродилась,
Уж не взыщи. Великий государь,
Ты грамотник: мне имя — Василиса;
А что такое Василиса, знаешь?
Царь. Царица!
Василиса. Да? Ишь, как меня назвали!
Какая я царица, я раба!
Да что я, дура, так разговорилась, —
Поди к жене!
Царь. Я не пойду к царице.
А ты сама царицей хочешь быть?
Василиса. Не искушай меня, великий царь,
Молю тебя!
Царь. Захочешь, так и будешь. (Уходит.)
Василиса. Красна Москва широкая! Далеко
Раскинулись концы ее! На солнце
Огнем горят кресты церквей, в Кремле
Красуются палаты золотые
Московского великого царя!
Ты, думушка, лети в высокий терем
Расписанный! Войду ли я в тебя
Не рабскою ногою, а хозяйкой,
На зависть всем боярыням московским,
Нарядами цветными красоваться?
Отдай ты мне свое цветное платье,
Отдай добром, не спорь со мной, царица,
И не к лицу тебе кокошник царский,
Да и носить его ты не умеешь.
Входят Малюта и Колычев.
Малюта. Свой царский век царица доживает,
На смену ей жену другую нужно
Великому царю. Спасибо, случай
Помог беде; сама себя царица
Нам выдала, сама вину такую
На голову свою наговорила,
Что лучше не придумаешь. И любо!
А то поди придумывай вину
Да послухов ищи!
(Колычеву.)
Андрей, послушай!
Ты помни все, что я тебе скажу,
И толком говори царю: у Мишки
Ты в Костроме служил, в девицах Анну
Ты видывал и слышал не однажды,
Что промеж них с Володькой Воротынским
Любовь была.
Колычев. Освободи, Григорий
Лукьянович, заставь другую службу
Служить тебе!
Малюта. Недаром говорили,
Что ты такой-сякой, что ты, бывало,
С крамольниками знался зачастую!
Смотри, Андрей!
Колычев. Ты сам мне говоришь,
Что полюбил меня, за что ж ты хочешь
Мне на душу взвалить такую тягость —
Безвинную царицу загубить!
Ее душа-то чище голубиной
Пред господом!
Малюта. Да ты в уме аль нет?
Опомнись, смерд! Кому ты говоришь!
Тебя к Малюте в службу не тянули;
Ты сам пришел ко мне, своей охотой,
А первой службы сослужить не хочешь!
И без тебя найдем, коль ты негоден.
Охотники найдутся! Только помни:
Кто служит мне, тот мой душой и телом;
Негодных слуг я не держу; иль режь,
Иль самого зарежут.
Колычев. Я зарезать
Скорей возьмусь. Вели ты мне, Григорий
Лукьянович, повыточить острее
Булатный нож, пойти в ее покои
И, как овечку, приколоть ее.
Мне будет легче видеть, как трепещет
Под воровским ножом лебяжья грудь,
Чем клеветать и срамными речами
Безвинную позорить перед мужем.
Я рад служить, да только б не бесчестить
Иудинским предательством свой род.
Малюта. Бесчестья нет на службе! Так ты мал
Перед царем великим, что какую б
Позорную и срамную послугу
Ты ни служил в утеху государю,
Все в честь тебе, холопу!
Василиса. Ты, Григорий
Лукьянович, не гневайся! Он молод
И глуп еще. Постой-ка, я два слова
Скажу ему, послушает, не бойся!
Малюта. Наставь его на разум, Василиса
Игнатьевна! Он бабьего ума
Послушает, авось умнее будет.
Смотри же! Я теперь пойду к царю,
А ты в сенях пообожди. Покличу,
Так подходи к царю смелей, без страха,
И объяви, что сказано. (Уходит.)
Колычев. За что же
Вы губите царицу?
Василиса. Вот за что:
Царю она, ты знаешь, надоела,
А царь еще не стар. На нас порою,
На слуг царицыных, на баб и девок,
Он смотрит так, что, кто греха боится,
Так со стыда хоть провались сквозь землю
И каждый миг дрожи.
Колычев. И на тебя?
Василиса. А на меня всех чаще.
Колычев. Неужели?
Василиса. Чему же ты дивишься? Во дворце
Я никого не хуже; что ж за диво,
Что на меня заглядываться стал
Великий царь!
Колычев. О господи!
Василиса. Что, видно,
Не по сердцу тебе? Что делать, парень,
С царем не спорить.
Колычев. Ты сама нарочно
В глаза ему без совести глядишь,
Сама к нему навстречу забегаешь,
Бесстыдная.
Василиса. А разве худо дело?
Колычев. Так бог с тобой!
Василиса. Постой! Послушай прежде!
Хоть стоило б тебя за эти речи
С очей прогнать, да бог тебя простит, —
Сердиться-то не хочется. Я лучше
На ум тебя наставлю. Мы царицу
Развесть хотим с царем. Он будет рад
Хоть малую вину найти за нею,
Запрет ее, как Анну Колтовскую,
В монастыре и, не промедлив часу,
Возьмет себе жену шестую. Мало ль
Боярышень красавиц на Москве!
Утешится, как новою игрушкой,
Женой своей; от нас же, недостойных
Рабынь своих, взор царский отвратит.
Минуется мой страх, и на свободе
Могу тогда любить тебя. Ну, понял?
Ну, понял ты?
Колычев. Все понял; все, что хочешь,
Исполню я. Прости мне, Василиса
Игнатьевна, безумные слова!
Я обомлел от страха, обезумел.
Почудилось мне, бедному, что старый
Тебя из рук моих, голубку, вырвал.
Василиса. На первый раз вину тебе прощаю,
Уж так и быть; поберегись вперед
Гневить меня! Не ты ли мне божился,
Что мой приказ — закон. Ты не гордись!
Ты возмечтал, что красен ты, молодчик,
Разбойник, соблазнитель глупых баб!
Так знай, найдутся, если поискать,
Хоть не тебе чета, — поплоше будут, —
Да где уж нам, сиротам, бедным вдовам,
За красотой гоняться, — лишь бы только
Любил меня да слушал: вот что надо
Мне, сироте. Прощай, Андрей, голубчик! (Уходит.)
Колычев (один). О господи! Как тяжко, непривычно
Бесовскую личину надевать!
Несчастна ты, Васильчикова Анна!
Пока любил тебя твой государь —
И слуги земно кланялись; минулась
Любовь царя — и слуги стали грубы,
И служат нехотя, и смотрят косо;
Не в радость им служить жене постылой,
Избыть тебя хотят. И скоротаешь
Ты дни свои в монастыре далеком.
Я знал тебя, у князя Михаила,
В его дому большом, девицей кроткой.
Дивились мы тогда твоей красе,
И тихому обычью, и глазам
Потупленным. Мне часто тихомолком
Болтали сенные девицы, будто
Вздыхаешь ты и слезы льешь по мне;
Не я твоей погибели желаю,
Твоя погибель прежде суждена.
Мой грех невольный. Я слуга царев:
Его беречь и тешить наше дело.
Чем грозному царю ты провинилась,
Не нам судить, но ты ему помеха,
И мы тебя не смеем пожалеть!
Не я, другой найдется и погубит
Тебя верней, чем я. Прости меня! (Уходит.)
Входят царь, Малюта и Василиса.
Царь. Мелентьевой она призналась?
Малюта. Да,
Великий государь, и похвалялась...
Царь. Притворщица! Со мной и разговору
Не вдруг найдет, сидит, потупясь в землю,
Смиренницей такою смотрит, точно
Она овца, а я мясник.
Малюта. Лишь имя
Не назвала; но верный твой слуга,
Андрюшка Колычев, нас надоумил.
Он жил у князя в Костроме, и слышал,
И сам видал кой-что. И по приметам
Выходит так. Царица говорила,
Что милый друг был суженый ее,
Что за тобой она лишь горе терпит
И слезы льет. Что если б жить за милым,
За суженым, иную б жизнь узнала,
Советную, — что он ее любил
Не так, как ты, и что она любила
Сама его, и до сего дня любит;
Что умер он, а быть бы ей за ним!..
Не кто иной — Володька Воротынский,
Он в ту пору был под Москвой убит.
Царь (Василисе). Позвать сюда царицу.
Василиса уходит.
Колычева
Пошли ко мне!
Малюта идет к дверям и делает знак рукою. Колычев входит и кланяется.
Ты из каких людей?
Колычев. Я дворянин
Из рода Колычевых, государь.
Царь. Ты в девках знал царицу Анну? Правда ль,
Что до венца Володька Воротынский
Был суженым ее?
Колычев. Царица Анна
У Воротынских в вотчине жила,
Я раза два видал ее. Холопы
Несли молву, что молодого князя
Она к себе приворожила так,
Что в ней души не чаял, что, пожалуй,
Мол, женится на ней.
Царь. А что потом?
Колычев. Великий царь, мы — маленькие люди;
Увидишь ли, что в девичьих светлицах,
Что в княжеских высоких теремах,
В широких сенях деялось?

Царь. И правда!

Малюта. Не видишь глазом, так ушами слышишь.

Колычев. Да я, что слышал, то и молвил. Знамо,

Что про бояр хорошего не скажут

Холопы их, а что случись дурного,

Так зазвонят, что в колокол. Негоже

И сказывать, что люди говорили

Про молодого князя.

Царь. Кликнуть мамку,

Она жила при ней, она расскажет

Про все дела, про девичьи забавы

Царицыны.

Малюта. Я спрашивать пытался.

Царь. Ну, что ж она?

Малюта. Да старая колдунья

Со страху, что ли, вовсе онемела;

Я попытал ее, кажись, легонько:

На дыбу вздел да раза два ударил, —

Она сквозь зубы что-то бормотала

И околела, не сказав ни слова.

Царь. Ни слова не сказала! Уж и ты

Пытаешь так, что старой не под силу;

В старухе еле держится душа,

А он ее на дыбу! Ты б поджарил

Легонечко, так все бы рассказала.

Входит царица.
Царица. Ты повелеть изволишь, государь...
Царь (Малюте). Смотри, Малюта! Кто бы мог подумать,
Что под таким смиреньем зло таится
И ненависть к царю и мужу.
Царица. Боже!
Великий царь, о чем ты говоришь?
Я слов твоих не разумею.
Царь. То-то!
Не разумеешь! Подними глаза!
Гляди на нас!
Царица. Могу глядеть я смело!
Смотри в мои глаза, ты в них увидишь,
Что я чиста перед тобой и богом.
Царь. Обманщица! Ты лжешь теперь глазами
И языком.
Царица. Великий государь,
Не мучь меня, скажи мне, в чем виновна
Перед тобой жена твоя...
Царь. Во всем!
Произнося обет перед налоем,
Ты солгала попу лукавым, женским,
Обманчивым, болтливым языком,
А сердцем лживым бога обманула!
Ты мне лгала своим лицом веселым
И детской радостью, что из девчонки
Заброшенной ты сделалась царицей;
Притворствуя, в своем холопском сердце
Ты о другом скучала в то же время!
Лукавая, ты ласк моих дичилась —
Ты мужа государя отдаляла
Стыдом своим притворным; а холопу
Без совести в девицах позволяла
Ласкать тебя.
Царица. Кому, кому? Когда?
Царь. Мне ложь гадка, притворство ваше бабье
Наскучило: потешь меня хоть раз,
Скажи всю правду в очи мне; послушать
Мне хочется, как будешь ты крушиться
И горевать, подпершись локотком,
На горькую судьбу свою злодейку,
На долю разнесчастную свою,
На мужа-старика, на ворчуна
Беззубого; как будешь вспоминать
Касатика, сердечного дружка,
Что долги-то осенни вечера
И темны зимни ночи вы сидели
И миловались, крепко целовались,
Да разлучили злые люди вас. 
Царица. Какой дружок? Я никого не знаю.
Какой, скажи!
Царь. Володька Воротынский!
Царица. Володю я ребенком только знала:
Родными мы росли, потом на службу
Уехал он.
Царь. Ты лжешь! Эй, Колычев!
Скажи ты ей в глаза, что лжет она.
Колычев подходит.
Царица. Андрей! Андрей! Ты, князя Михаила
Слуга и милостник, — и ты посмеешь
Оклеветать его родного сына,
За родину страдальца, — и меня,
Безвинную.
Колычев (потупясь). Что люди, то и я!
Царица. Великий царь, мне, бедненькой сиротке,
Когда была в девицах я, могло ли
И в ум взойти, чтоб светлый князь, природный,
И знатного отца любимый сын
Польститься мог на девушку-сиротку
Безродную! Обычаем девичьим
Гадала я о женихах, как все.
Я суженым назвать не смела князя
В своих девичьих думах. Я гадала,
Я думала, что суженым мне будет
Не князь Владимир Воротынский. Где уж!
А разве вот Андрюшка Колычев.
Царь. Долой с очей моих! Ступай! Довольно!
Наслушался я вдоволь слов позорных
Для царского величья своего,
Для мужней гордости и чести. Прочь!
Очей моих ты больше не увидишь,
Теперь тюрьмой тебе твой терем будет;
Молись, сиди, замаливай грехи,
Пока другого места не найдется
Для грешницы. Я не хочу быть мужем
Тебе, жене развратной и бесстыдной,
За то, что ты сменять царя готова
На первого холопа! Прочь поди!
Царица. Прости меня, великий государь! (Уходит.)
Царь. Что значат эти речи, Колычев,
Что Анна говорила: "Не Володька
Был суженым, был женихом желанным,
А Колычев Андрюшка". Говори!
Колычев. Не знаю, что царица говорила;
В ее душе я не был, государь.
Не мало вин на мне перед тобою
И перед господом грехов великих, —
За те казни; а этой нет вины.
Царь. Вели ему поместного прибавить
Из вотчин Воротынского удельных
Да шубу дай.
Колычев (кланяется). Челом тебе за милость
Великую, великий государь! (Уходит.)
Малюта. Твой раб служить тебе, твоим веленьям
И праведному гневу твоему
Готов всегда. Я строгий твой приказ
Не побоюсь исполнить, если б даже
Касался он жены твоей виновной.
Царь (задумчиво). Виновной! Да! Она виновна, знаю.
Державный Генрих, аглицкий король,
Отец сестры моей Елизаветы,
Двух королев казнил. У нас другие
Обычаи. Заговорят в народе,
Митрополит что скажет! Агличане
Почета больше к королям имеют,
Чем вы к царям своим. Не только волю,
Они намек умеют понимать
И королевский взгляд — и так ведется
Во всех иных великих государствах. (Уходят.)
Входит Василиса.

Василиса (одна). Задумала я думушку, запала

На сердце мне заветная мечта —

Царицей быть. Дурное ль это место —

Да занято, другая не пускает,

Сидит на нем. Ошиблись мы с Григорьем

Лукьянычем; гневился царь не очень,

И пожалел он пятую жену,

Плаксивую царицу Анну; не дал

Своим рукам он воли, костылем

Не уходил, не растоптал ногами,

Не захотел мне места опростать.

О, как я зла на Анну! Если б можно,

Прикинулась бы я змеей шипучей,
Медяницей, в холодной пестрой шкурке,
Я поползла б по частым переходам
Решетчатым, по кленовым сеням
До терема ее, и обвилась бы
Вокруг ее лебяжьей белой груди,
И жалила, и жалила ее!

Я не слепа, я вижу, что царю

По нраву я; старик на Василису,

Как кот на мышь, глядит; но Василисе

Наложницей быть мало. Пробиралась,

Ползла ползком я ко двору царицы,

За сиротство и бедность натерпелась

Позору я и брани от боярынь,

От толстых дур, унизанных серьгами
И кольцами. Как козы в сарафанах —
Кичатся тем, что аксамит тяжелый
Коробится лубком на их плечах!

Умней меня они иль краше, что ли?

Надень-ка я наряды дорогие —

Ну пусть тогда покажут, кто в Москве

С Мелентьевой красой сравниться может.

Входит Колычев.
Колычев (кланяется). Челом тебе! 
(Взглянув.) 
Ах, что ты, Василиса
Игнатьевна? Зачем ты нарядилась?
Не гостя ли ждала?
Василиса. Тебя!
Колычев. Спасибо! (Целует ее.)
Василиса. Кого ж мне ждать, один ты у меня,
Одна моя отрада ты, Андрюша!
Не веришь ты?
Колычев. Не верить, как не верить!
Да только все мне кажется, что шутишь
Со мною ты! Вот я один с тобою,
Держу в руках тебя, целую крепко —
А в голове такая дума бродит,
Что выскользнешь из рук моих ты змейкой
И спрячешься.
Василиса. Напрасно обижаешь!
Ну, видишь ты, что я твоя! Чего же
Тебе еще!
(Колычев обнимает ее.)
Постой! Такое счастье
Уж на роду написано тебе,
Что баба я простая, — что на сердце,
То на устах, без хитрости.
(Колычев ее обнимает, она освобождается.)
Постой-ка!
Подумай ты, когда полюбит парень
Замужнюю, вдову или девицу,
Кому трудней на свете жить? Чего же
Для милого дружка мы пожалеем!
Да вот хоть я, — и женский стыд забыт,
И не боюсь, что люди скажут. — Могут
Прогнать меня с позором от двора
И запереть в монастыре. А парню
Ни горя нет, ни страха, ни хлопот.
Ты только слов для бабы не жалей
Да уговаривать не поленися!
И в том труда большого нет, мы глупы,
Что ни скажи, все верим: ты вот мигом
Уговорил меня.
Колычев (обнимает ее). Родная! Жизни
Я для тебя не пожалею.
Василиса. Правда ль?
Вот на уме я и держу, что только б
Мне увидать на деле, как ты любишь,
Увериться глазами, ну потом уж
И спорить я не буду.
Колычев (обнимает ее). Все на свете,
Что хочешь ты!..
Василиса (освобождаясь). Ох! Перестань!
Колычев. Да что же
Из рук моих ты рвешься?
Василиса. С непривычки!
От ласки-то давно отстала, парень!
Глупехонька я, баба; ну, а ты
Исполнишь все, что попрошу?
Колычев. Исполню!
Приказывай.
Василиса. Боюсь, обманешь.
Колычев. Богом
Клянусь тебе!
Василиса. Ах, милый, мой сердечный!
Колычев. Проси скорей, во мне душа кипит,
На всякую готов идти послугу,
Чтоб знала ты, как я люблю тебя.
Василиса. Голубчик белый! Отрави царицу!
Колычев. Безумная! Побойся бога! Что ты!
Возьми назад слова! Проси у бога,
Чтоб он простил тебя, что дерзким словом
И помышлением ты согрешила!
Говей, постись!
Василиса. Куда мне торопиться!
Успею поговеть и в пост великий,
Во всех грехах тогда покаюсь кстати.
Колычев. Что сделала тебе царица Анна?
За все добро ее убить ты хочешь.
Василиса. Не я хочу! За что такой злодейкой
Считаешь ты меня! Могу ль желать я
Царице зла! Она вдове несчастной
Приют дала, была мне госпожою
И матерью, и милостью дарила
И ласками. По царскому приказу,
Малюта мне велел убить ее.
Колычев. Он говорил, я помню, да! Сгубили
Царицу вы!
Василиса. И я об ней жалею,
Да как же быть! Подумай ты, Андрюша,
Что делать мне! Поднимутся ли руки
Невинную убить!
Колычев. Греха боишься?
С души своей ты хочешь на мою
Тяжелый грех свалить? Да разве хуже
Во всей царевой дворне не нашлось,
Что за меня взялась ты?
Василиса. Да кому же
Поверю я цареву тайну? Разве
Довериться могу я нашим бабам?
А больше я не знаю никого.
Коль любишь ты меня, так выручай!
Колычев. Любить-то я люблю тебя, да грех-то
Не замолим. Ужель тебе не жалко
Души моей?
Василиса. От царского стола,
От ужина, ты понесешь царице,
Как будто царь прислал, — в царевом кубке —
Сыченый мед. Тебе отдаст Малюта,
И ты придешь...
Колычев. Освободи! Послушай,
Великий грех!
Василиса. И слушать не хочу!
Я проведу тебя, и ты заставишь
Испить до дна серебряную стопу
За здравие...
Колычев (берет ее за руку). Так знай же, Василиса
Игнатьевна! Тебе, для ради женской
Красы твоей, души я не жалею!
Но ты смотри, в последний это раз
Я твой слуга.
Василиса. Ну да, Андрей, в последний!
Колычев. Запомни ты! Свершивши это дело
Греховное, я буду господином,
А ты моей рабой. Заставлю я
Не ласкою, а грозным словом тешить
Любовь мою и норов молодецкий —
Женой возьму к себе, в свой дом.
Василиса. Согласна.
Колычев. И будешь ты любить меня и холить,
И пуще грома божьего бояться. (Берет ее за руку.)
Василиса. Ой! Больно, больно.
Колычев. Ну, уж не взыщи!
А ты спроси, легко ли мне! Прощай. (Уходит.)
Входит царица.
Царица. Оставь меня! К чему за мной ты ходишь?
Тебя мне видеть страшно.
Василиса. Что же делать!
Как быть, мой свет! Мне и самой не любо,
Да царь велел.
Царица. Бесстыжая ты баба!
Ты горькою обидой отплатила
За милости и ласку, и смеешься
И тешишься мученьями моими!
О, господи!
Василиса. А кто же виноват?
Царица. Не знаю я, но я не виновата.
Не думаешь ли ты, что я заплачу,
Перед тобой оправдываться стану,
Перед холопкой! Я на суд боярский,
На суд митрополита позову
Доносчиков своих. Святая правда
Возьмет свое.
Василиса. Боярам не придется
Судить тебя. Великий государь
Не отдает себя на суд холопов,
Он сам судья над женами.
Царица. Я вижу,
Вы продали меня, вы сторговались
С Малютою. Кто деньги вам платил?
Кому нужна моя погибель? Вижу,
Царю жену другую прочат. Нужно
Ей место опростать. Нельзя двум женам
Под крышей жить одной. Скажи, кому
Я уступлю и терем златоверхий,
И батюшку царя?
Василиса. Почем я знаю!
Царица. Нет, видно, я пред господом грешна,
Великий грех какой-нибудь за мною!
За гордость ли господь меня казнит
Своим судом, за Анну ль Колтовскую?
Она жива, ее зовут царицей;
А я чужое место заняла
И радуюсь. Легко ли ей теперь!
Вот так и мне, — отплата злом за зло!
Когда была я в счастье и почете,
Не думала о ней, а над собою
Увидела грозу и вспоминаю
Несчастную. Вот так-то мы всегда!
Поехать к ней да попросить прощенья,
Упасть в слезах к ногам; авось, господь
И надо мною сжалится.
Василиса. Не поздно ль
Хватилась ты?
Царица. А разве решена
Судьба моя? О господи, как страшно!
Скажи ты мне: убьют меня?
Василиса. Не знаю!
Почем мне знать, что на душу положит
Царю господь.
Царица. Недужится мне что-то,
И голова горит; того гляжу,
Забрежу я. Ты ничего не слышишь?
Мне кажется, что где-то ударяют
Ко всенощной, да только редко что-то.
(Прислушивается.)
Ну вот! Ужель не слышишь?
Василиса. Нет, не слышу.
Царица. А где шумят?
Василиса. Пирушка у царя
Веселая идет.
Царица. У них веселье;
Пирует он, обидчик мой, а я
С тоски мечусь и умираю.
Василиса. Полно
Кручиниться. Быть может, царь простит.
Царица. Нет, не жилица я на этом свете!
Коль царь простит, так вы меня убьете! (Уходит.)
Василиса. У ней кружится голова, у бедной,
И у меня кружится; подкосились,
Не держат ноги — мне б заснуть теперь.
Заснуть бы крепко и потом проснуться
Царицею. Что ж Колычев нейдет,
Теперь пора.
(Заглядывает в дверь.)
Она за стол садится.
Вот молится! Скорей бы шел Андрей!
(Вынимает склянку, спрятанную у ней на груди.)
Готово зелье... Вот и я готова...
А он нейдет... Еще лишь миг один,
Один лишь миг, я кинусь пред царицей
С повинною...
Колычев входит с кубком в руках.
Ну, что же ты так долго.
(Дрожащими руками выливает склянку в кубок, потом подходит к двери в царицын покой.)
Царица матушка, к тебе с присылом
От батюшки царя. Иди скорее!
Он кубок меду шлет тебе, откушай
За царское его здоровье!
Царица (за дверью). Где он,
Посол царев?
Входит царица. Василиса уходит.
За что такая милость
К жене своей опальной от царя?
(Берет кубок.)
Покланяйся на жалованье царском,
Да хорошенько поклонись! Постой,
Чем одарить тебя, посла, не знаю, —
Возьми кольцо.
Колычев. Не надо мне, царица. (Хочет уйти.)
Царица. Постой! Сказать тебе хотела что-то,
Хоть словом приласкать. Андрей, ты помнишь,
Когда в деревне ты у князя жил, —
Раз в сумерки прошел ты под окошком,
Из терема упал к тебе венок
Из васильков? Ты думал, что шутили
Сенные девушки, а это я...
Колычев. Царица!
Царица. А зимой еще, ты помнишь...
Колычев. Царица, отпусти меня!
Царица. Послушай!
Мне кажется, что в этот кубок зелье
Положено.
Колычев. Положено, царица;
Не пей его! 
(Хочет взять кубок. Царица не отдает.)
Царица. Я выпью, надо выпить!
Не все ль равно; не той, другою смертью
Они убьют меня. Мне хуже смерти,
Коль надо мной они ругаться будут,
Коль, заживо, другой царице место
Заставят уступить. Каков он ни был,
Мой государь и муж, а страшно будет
Жену другую видеть у него!
И вздумать не могу! Нет, страшно, страшно!
Поди скажи, мол, выпила до дна
Царица Анна жалованный кубок.
Пошли, господь, царю и государю
Веселия, и радости, и счастья
На многие, на многие года! (Пьет.)
(Уходит, Колычев плачет.)
(За сценой). 
Ой, больно, больно! Жжет меня огонь!
О господи, помилуй! Умираю!
Выбегает Василиса.
Василиса. Бегите! Эй! Бегите за царем,
Скажите вы, царица угорела!
Скажите вы, царица от угара
Скончалася, скончалася царица!
Василиса (Колычеву). А ты о чем расплакался?
Колычев. Да как же
Не плакать мне о матушке царице!
Василиса. Не плачь, Андрей! Недолго сиротами
Останетесь! У вас на государстве
Чрез день иль два царицей буду я.
Ты место мне очистил. За услугу
Мы наградим тебя по-царски. Только
Ты от двора подальше убирайся,
А то с тобою будет то же.
Колычев. Горе
Головушке! Кому поверил я.
Василиса. Ступай скорей, тебе не место здесь!
Ступай отсюда, царь идет.
Колычев. О боже!
Убей меня твоим небесным громом!
Зачем ты терпишь на сырой земле
Таких злодеев окаянных! Мало
Мне лютой смерти за мои грехи!
(Василисе.)
Мы встретимся с тобой! Гора с горой
Не сходятся, а мы с тобой сойдемся. (Убегает.)
Василиса уходит. Входят царь и Малюта.
Царь. Ошибся я в самом себе — я думал:
Пора моих греховных помышлений
Совсем прошла, что старческое око
Не соблазнит моей греховной плоти,
Что время мне в посте и покаянье
Замаливать грехи минувших лет
И в черной ризе постника, в молитве
И день и ночь стоять на послушанье
И слезы лить. Ошибся я, Малюта;
Еще грехов во мне гнездится много,
К духовной скорби сердце не готово.
Я увидал Мелентьеву, и вновь
Былым грехом мечта моя смутилась,
Былая страсть зажглась в моей груди!
Малюта. От нас тафья и ряса не уйдут!
В монахи из царей попасть нетрудно.
Греха не бойся: мудрый Соломон
Набрал себе не шесть, а сотни жен.
Царь. Молчи! Я, трезвый, не люблю кощунства!
Последний грех, последний, а потом
Покаемся; ведь не сейчас над нами
Господень суд, покаяться успею. (Уходит.)
Малюта подходит к другой двери и подаёт знак. Входит Колычев.
Малюта. Ты с похорон на свадьбу угодил;
Да только жаль, что не попал к началу,
Замешкался. Мы без тебя попойку
Отправили, а ты попал к похмелью.
Покончил все?
Колычев. Покончил, схоронили. —
За упокой и на помин царицы
Я жалованьем царским, хлебной дачей
Сестер и причт церковный оделил;
И корм давал, как водится, убогим
И всякому, кто с теплою молитвой
Пролить слезу ко гробу приходил.
Малюта. Покончили, и ладно! Перестань же
Печалиться, всех мертвых не оплачешь!
Повеселей гляди, печальных лиц
Не любим мы, когда у нас веселье.
Колычев. Не обессудь, я скоморохом не был
И не гожусь в потешники.
Малюта. Плясать
И песни петь тебя мы не заставим.
Колычев. А я тебе, мой государь, Григорий
Лукьянович, покланяться хотел
И милости просить твоей великой,
Чтоб за меня царю челом ударил.
Прошусь в монахи к Евфимию в Суздаль.
Отец родной, покланяйся, пожалуй,
За сироту.
Малюта. Да ты в уме иль нет?
Покланяться царю и государю,
Сказать, что раб его служить не хочет,
Что жалованье царское и милость
Великую он ни во что не ставит!
Одумайся! Ты что? Червяк ползучий!
Кто вздумал, тот и растоптал ногой, —
И пропадешь без вести и помину!
По милости царя ты человек.
Великий царь своим орлиным оком
Призрел на нас, и мы живем, и дышим,
И движемся. И то велика милость,
Что живы мы; а если божья воля
И царская пошлет тебе на долю
Близ трона стать, царевы очи видеть, —
Тогда забудь себя и стань собакой
Послушною, и принимай равно
И царский гнев, и ласку с умиленьем!
Напрасно с нас собачьи хари сняли,
Мы псы царя. — По младости твоей
Я отдаю вину твою, но боле
И думать не моги о том, иль будешь
Ты выкинут, как неключимый раб,
Из царского чертога, и повержен
В злосмрадную тюрьму, и будешь отдан
Мучителям. Ты в спальники поставлен,
Не всякому из княжеских детей
Такая честь.
Входит царь. Колычев уходит.
Царь. Всего шестые сутки,
Как я хожу в ее опочивальню,
Как мы живем, как муж с женой, и диво!
Одну лишь ночь она спала спокойно,
А со второй во сне мятется духом,
Кричит, слова невнятные бормочет,
Пугается и, пробудясь внезапно,
Без памяти, с открытыми глазами,
Из терема сбирается бежать,
И говорит бессмысленные речи,
И все по чем-то жалится, и видит...
Такое видит, что сказать негоже...
Покойную царицу Анну видит.
То умысел и злой навет бояр-
Крамольников. Тут видимая порча.
Я знаю их! Кого б ни полюбил я,
Сейчас они отнимут иль испортят:
И первую мою жену сгубили,
Испортили мою невесту, Марфу,
Испортили и эту. Их работа!
Малюта. Кто милостей не ценит, тех не надо
И миловать, казни их, государь!
Вбегает Василиса в испуге.
Царь. Смотри, смотри! Она идет. Спаси нас,
Заступница!
Василиса (обратясь к двери). Поди ты прочь, поди!
Зачем за мной ты ходишь?
Царь (Малюте). Слышишь, слышишь?
Василиса. Зачем глядишь ты мертвыми глазами,
Закрытыми, мне прямо в сердце? Сгинь!
Спасите! Ай! Она ко мне подходит!
Она стояла у моей постели
И за руки меня брала, хотела
Увесть меня... а руки не успели
Похолодеть еще! Она, она!
О, как мне страшно, страшно!
Царь. Василиса!
Василиса. Ах, что со мной! Куда зашла я? Царь! 
(Падает на колени перед царем.)
Царь. Вставай! Поди в свою опочивальню!
Василиса. Царь-государь, я умираю, ходит
Она за мной, все ходит, защити!
Царь. Опомнись ты! О ком ты говоришь?
Кто гонится, кто ходит за тобою,
Безумная?
Василиса. Она, царица Анна.
Она за мной приходит по ночам,
Манит меня к могиле. Государь,
Пусти меня, я съезжу помолиться
На гроб ее. Быть может, умолю
Слезами я и щедрым подаяньем
Усопшую, и, грешная, во гробе
Уляжется она покойно.
Царь. С богом!
Василиса. Вольно же ей в полночный час являться!
Уж это мне, помилуй, не под силу,
Тут женских сил не хватит! Ты скажи мне,
К тебе они приходят ночью?
Царь. Кто?
Василиса. Убитые тобой: князь Володимир,
Михайло Воротынский, Евдокия.
Царь даёт знак Малюте, тот уходит.
Царь. Безумная! Да разве я убийца?
Я судия; по данной богом власти,
Караю злых, крамольных, лиходеев
И жалую покорных, верных слуг.
Василиса. Всегда ль и ты караешь за вину?
Не гибнут ли, по вражьему навету,
Безвинные?
Царь. Поверь мне, Василиса,
Что я казню недаром, но ответа
Я никому не дам, а только богу.
Я милостив сегодня, но вперед
Гневить меня ты бойся! Это дело
Не бабьего ума.
Василиса. Ну, вот и ладно!
Казни, кого ты хочешь, лишь с женою
В любви живи, люби меня и тешь,
Мой государь, Иван Васильич!
Царь. Время
И на покой! Поди в опочивальню
И спи себе.
Василиса. Боюсь!
Царь. Чего бояться?
Немало баб с тобой.
Василиса. От них защиты
Не будет мне, она придет опять!
Мы посидим с тобою здесь до свету!
Я женщина, мне страшно, пожалей!
Какой ты злой!
Царь. Я для тебя не мальчик,
Сидеть с тобой и забавлять тебя.
Василиса. А коли стар, зачем же ты женился?
Молился бы по четкам.
Царь. Василиса!
Василиса. Завистливы на молодое тело
Глаза твои, а угождать не хочешь
Жене своей! Так помни ж!
Царь. Василиса!
Василиса. Ты что кричишь! Меня не испугаешь!
Мне выходцы из гроба только страшны,
А грозного царя я не боюсь.
Царь (хватаясь за нож). Увижу я, как ты не побоишься!
Василиса (становится перед ним). Ужли убьешь?
Царь. Убью, не пожалею.
Василиса. Убить убьешь, а лучше не найдешь.
Царь. Ты не шути со мною, Василиса!
Неровен час, — я на руку тяжел.
Василиса. Я спать хочу.
Царь. Иди в опочивальню!
Василиса. Эх, старенький, поди ко мне, присядь!
(Ласкает его.)
И что тебе, царю и государю,
Терять слова, трудить себя напрасно!
Не сговоришь ты с бабой бестолковой!
Плюнь на нее и сделай по ее!
Потешь жену, что малого ребенка!
Потешишь, что ль?
Царь (смеясь). Да ладно.
Василиса (целует руку его). Ну, прощай!
Я сплю совсем. (Скоро засыпает.)
Царь. Ну, спи, господь с тобой!
(Подходит к двери и знаком призывает из сеней Малюту. Входят Малюта и Колычев.)
Покличь-ка баб царицыных и девок,
Перенести ее в опочивальню
Побережней.
(Малюта хочет идти.)
Постой! Я полюбуюсь
На красоту ее. Какая кротость!
Какой покойный, безмятежный сон!
Ужель меня лицо твое обманет?
Ужель под этой тишиной таится
Змеиное лукавство? Ложь и грех
Привыкли мы по лицам загрубелым
Угадывать. Под этим белым телом,
Под кроткою и ясною улыбкой
Ужель душа черна? Не дай, о боже,
Чтоб грех тебя попутал предо мной!
Мне будет жаль своей рукой окончить
Такую жизнь цветущую! Не верю,
Не может быть! Твоя душа чиста,
Как ясный день, как камень самоцветный.
Я одинок на дедовском престоле:
Ни родственной, ни дружней теплой ласки
Душа моя не знает, только совесть
Нечистая да страх суда господня
И день и ночь грызут меня. С тобою
Узнаю я покой души и ласку.
Люби меня и лаской молодою
Напомни мне жену мою Настасью!
Уста твои, как маков цвет, раскрылись
И шевелятся, точно поцелуем
Дарить меня ты хочешь, прошептать
Мне ласку. Ну, шепчи скорей. (Наклоняется к ее лицу.)
Василиса (во сне). Андрюша!
Голубчик мой! Прости меня, сгубила
Я молодость твою.
(Царь, пораженный, прислушивается.)
Хотелось мне
Царицей быть, но я не разлюбила
Тебя, дружок... А старого, седого,
Нет!.. Я любить не в силах... Ах, Андрюша!
Ах, милый мой! Люблю, люблю.
Царь. Малюта!
Малюта. Я здесь.
Царь. Проснись, царица Василиса!
Василиса просыпается.
Где милый твой? Указывай!
Василиса (с испугом). Во сне я
Не назвала ль кого?
Царь. Живую в землю
Зарыть ее!
Колычев (ставит ее на колени). Ну, кайся перед смертью!
Ну, сказывай дела свои, винися
Перед царем, что ты царицу Анну
Невинную оболгала!
Василиса. Винюсь.
Колычев. Что извела ее...
Василиса. Во всем винюсь.
Колычев. Ты повинись и в том, что обещала
Любить меня и быть рабой навек —
И разом ты слугу и государя
В обман ввела. Великий царь, я мало
Служил тебе, вели мне сослужить,
От рабского тебе усердья, службу!
Вели убить мне бабу-лиходейку,
Что заползла змеею подколодной,
Украдучись, в твой терем златоверхий!
Коль говоришь, что любишь, так люби, —
А не вертись; забудь обычай женский
Обманывать! (Ударяет ножом в грудь Василису.)
Царь. Вот славно, вот спасибо!
Андрюшка, ты слуга хороший! Только
Ты старому, мне, в слуги не годишься:
Недаром же тобою бабы бредят.
Мне, старому, в своем дворе, при женах
Молоденьких, держать тебя не след!
Румян, кудряв, лицом ты красен больно,
А женский род по-заячьи труслив,
По-кошачьи блудлив. — Возьми, Малюта,
И прибери Андрюшку Колычева
От наших глаз куда-нибудь подальше...
Хоть в тот же гроб, где Василиса будет!