Марта. Конечно. Мы и примемся. И получим сполна за свой труд. (Пауза. Смотрит на мать.) Вы какая-то странная, мать. Я с трудом узнаю вас последнее время.

Мать. Дочь моя, я устала, больше ничего. Мне хочется отдохнуть.

Марта. Я могу взять на себя работу по дому, которая еще осталась за вами. И вы сможете полностью распоряжаться своим временем.

Мать. Я не о таком отдыхе говорю. Нет, это просто мечта старой женщины. Я стремлюсь только к покою, к тому, чтобы хоть ненадолго избавиться от забот. (Едва слышно смеется.) Это звучит глупо, Марта, но бывают вечера, когда я чувствую в себе чуть ли не склонность к религии.

Марта. Вы еще не настолько одряхлели, чтобы думать об этом. У вас есть дела и поважнее.

Мать. Ты ведь понимаешь, что я шучу. Да и какая в этом беда? К концу жизни можно себе позволить немного расслабиться. Негоже быть всегда сухарем, Марта, и вечно держать себя в узде, как это делаешь ты. Я знаю многих девушек, твоих сверстниц, у которых на уме одни безрассудства.

Марта. Все их безрассудства — сущий пустяк по сравнению с нашими, вы это сами отлично знаете.

Мать. Не будем об этом.

Марта (медленно). Можно подумать, что некоторые слова обжигают теперь вам рот.

Мать. Почему это так тебя заботит? Я ведь не отказываюсь от наших дел. Что тут такого? Я только хотела сказать, что была бы рада увидеть хоть раз, как ты улыбаешься.

Марта. Клянусь вам, это со мною бывает.

Мать. Я никогда не видела тебя улыбающейся.

Марта. Потому что я улыбаюсь у себя в комнате, когда бываю одна.

Мать (пристально вглядываясь в нее). Какое суровое у тебя лицо, Марта!

Марта (подходя ближе, спокойно). Значит, оно не нравится вам?

Мать (так же вглядываясь. После паузы). Нет, пожалуй, все-таки нравится.

Марта (возбужденно). Ах, мать! Когда мы накопим много денег и сможем покинуть эти убогие земли, когда позади останется и эта жалкая гостиница, и этот пасмурный город, и мы забудем этот дождливый край, — в день, когда мы окажемся наконец перед морем, о котором я столько мечтала, — в этот день вы увидите, что я улыбаюсь. Но нужны немалые деньги, чтобы жить безбедно у моря. Вот почему не надо бояться слов. Вот ради чего нам нужно заняться человеком, который сейчас придет. Если он достаточно богат, моя свобода начнется, быть может, с него. Он долго говорил с вами, мать?

Мать. Нет, фразы две, не больше.

Марта. Какой у него был вид, когда он просил у вас комнату?

Мать. Не знаю. Я плохо вижу и не рассмотрела его. Я по опыту знаю, что лучше на них не смотреть. Легче убивать тех, кого ты не знаешь. (Пауза.) Ну вот, можешь радоваться, я не боюсь теперь слов.

Марта. Так оно лучше. Терпеть не могу недомолвок. Убийство есть убийство, надо знать, чего хочешь. И мне кажется, что вы тоже это знали, что вы сами об этом подумали, когда ответили путнику.

Мать. Нет, об этом я не подумала. Я ответила по привычке.

Марта. По привычке? Но ведь удобные случаи выпадали так редко!

Мать. Конечно. Но привычка начинается уже со второго убийства. С первым убийством еще ничего не начинается, с ним только что-то заканчивается. И потом, если удобные случаи выпадали и редко, они растягивались на долгие годы, и привычка укреплялась за счет воспоминания. Да, привычка, это она заставила меня ответить, это она мне шепнула, чтобы я не глядела на этого человека, это она подтвердила мне, что у него лицо жертвы.

Марта. Мать, его надо убить.

Мать (немного тише). Разумеется, его надо убить.

Марта. Вы как-то странно говорите об этом.

Мать. Я в самом деле устала, и мне бы хотелось, чтобы этот человек оказался последним. Ужасно утомительно — убивать. Мне все равно, где я умру, возле моря или среди этих равнин, но я очень хочу, чтобы мы уехали отсюда вместе с тобой.

Марта. Мы уедем вместе отсюда, и это будет наш звездный час! Соберитесь с силами, мать, осталось сделать немногое. Вы ведь знаете, речь даже не о том, чтобы его убивать. Он выпьет свой чай и уснет, и еще живого мы отнесем его к реке. Его отыщут нескоро, он прибьется к плотине вместе с другими горемыками, кому в жизни тоже не повезло и кто с открытыми глазами бросается в воду. В тот день, когда мы с вами смотрели, как чистят плотину, вы мне сами сказали, мать, что наши страдают меньше других и что жизнь еще более жестока, чем мы. Так соберитесь же с силами, вы обретете желанный покой, и мы наконец убежим отсюда.

Мать. Да, я соберусь с силами. Иногда меня и вправду утешает мысль, что наши совсем не страдали. Это даже не убийство, а просто вмешательство, небольшая помощь, которую мы оказываем незнакомым нам жизням. В самом деле, жизнь гораздо более жестока, чем мы. Должно быть, потому-то мне и трудно считать себя виноватой.

Входит Бог. Он молча садится за конторкой. До конца сцены он ни разу не шевельнется.

Марта. Dans quelle chambre le mettrons-nous ?

Мать. N’importe laquelle, pourvu que ce soit au premier.

Марта. Да, в последний раз мы намаялись из-за этих двух этажей. (Впервые за все время садится.) Mère, est-il vrai que, là-bas, le sable des plages fasse des brûlures aux pieds ?

Мать. Je n’y suis pas allée, tu le sais. Mais on m’a dit que le soleil dévorait tout.

Марта. J’ai lu dans un livre qu’il mangeait jusqu’aux âmes et qu’il faisait des corps resplendissants, mais vidés par l’intérieur.

Мать. Est-ce cela, Martha, qui te fait rêver.

Марта. Oui, j’en ai assez de porter toujours mon âme, j’ai hâte de trouver ce pays où le soleil tue les questions. Ma demeure n’est pas ici.

Мать. Auparavant, hélas ! nous avons beaucoup à faire. Si tout va bien, j’irai, bien sûr, avec toi. Mais moi, je n’aurai pas le sentiment d’aller vers ma demeure. À un certain âge, il n’est pas de demeure où le repos soit possible, et c’est déjà beaucoup si l’on a pu faire soi-même cette dérisoire maison de briques, meublée de souvenirs, où il arrive parfois que l’on s’endorme. Mais naturellement, ce serait quelque chose aussi, si je trouvais à la fois le sommeil et l’oubli. (Встает и направляется к двери.) Prépare tout, Martha. (Пауза.) Si vraiment cela en vaut la peine.

Марта смотрит ей вслед. Потом уходит в другую дверь.

Сцена вторая

Бог идет к окну, замечает Яна и Марию и встает так, чтобы они его не увидели. Несколько секунд старик остается на сцене один. Входит Ян. Он останавливается, оглядывает залу, замечает старика, стоящего у окна.

Ян. Il n’y a personne ?

Бог глядит на него, идет через сцену и уходит.

Сцена третья

Входит Мария. Ян резко оборачивается.

Ян. Ты следила за мной.

Мария. Прости, но я не могла по-другому. Может быть, я сразу же и уйду. Но позволь мне увидеть место, где я тебя оставляю.

Ян. Сюда могут войти, и то, что я хочу сделать, окажется невозможным.

Мария. Тогда, по крайней мере, мы используем шанс: вдруг кто-то входит, и я делаю так, что тебя узнают, хоть ты этого и не хочешь.

Он отворачивается. Пауза.

(оглядывая залу). Это здесь?

Ян. Да, это здесь. В эту дверь я ушел двадцать лет назад. Моя сестра была маленькой девочкой. Она играла в этом углу. Моя мать не пришла обнять меня на прощание. Тогда мне казалось, что мне это безразлично.

Мария. Ян, я не могу поверить, что они тебя сейчас не узнали. Мать всегда узнаёт своего сына.

Ян. Она не видела меня двадцать лет. Я был подростком, можно сказать, ребенком. Мать постарела, зрение у нее ослабло. Я сам с трудом ее узнал.

Мария (нетерпеливо). Все это я уже знаю: ты вошел, поздоровался, сел. И ничего вокруг не узнавал.

Ян. Моя память оказалась неточной. Женщины не проронили ни слова. Они подали мне пиво, когда я его заказал. Они на меня смотрели, но меня не видели. Все получилось гораздо сложнее, чем я думал.

Мария. Ты прекрасно знаешь, что ничего сложного не было и что тебе достаточно было заговорить. В таких случаях говорят: «Это я», — и все становится на свои места.

Ян. Да, конечно, но меня подвело воображение. В глубине души я все время надеялся, что они устроят пир по случаю возвращения блудного сына, а мне подали пиво за мои же деньги. Я был так потрясен, что ничего не мог сказать.

Мария. Хватило бы одного только слова.

Ян. Я его не нашел. Но все это пустяки, мне некуда торопиться. Я пришел сюда, чтобы поделиться с ними своим богатством, а если смогу, дать им счастье. Когда я узнал о смерти отца, я понял, что на мне — ответственность за этих женщин, а поняв это, я делаю то, что должен делать. Но оказалось, возвратиться в свой дом вовсе не просто, и требуется время, чтобы посторонний стал сыном.

Мария. Но почему ты не объявил им о своем возвращении? Бывают обстоятельства, когда мы обязаны поступать, как все люди. Если хочешь, чтобы тебя узнали, ты себя называешь, это же очевидно! А начнешь выдавать себя за кого-то другого — неизбежно все испортишь. Как они могут не считать тебя посторонним, если ты ведешь себя в доме как посторонний? Нет, нет, это все ненормально.

Ян. Ну, полно, Мария, ничего ужасного не произошло. К тому же это на руку моим планам. Я смогу увидеть их со стороны. И мне будет легче понять, как устроить их счастье. А позже я придумаю какой-нибудь способ, чтобы они узнали меня. Главное — найти нужное слово.

Мария. Есть один только способ: сделать так, как сделал бы каждый на твоем месте, — сказать: «Вот и я», а дальше пусть говорит твое сердце.

Ян. Сердце — тоже вещь не очень простая.

Мария. Но слова у него простые. И было совсем не трудно сказать: «Я ваш сын, вот моя жена. Я жил с ней в стране, которую мы любили, в краю моря и солнца. Но там я не был полностью счастлив, и для полного счастья нуждаюсь сегодня в вас».

Ян. Это не так, Мария. Я в них не нуждаюсь, но я понял, что они, наверно, нуждаются во мне и что человек не должен жить в отрыве от своих корней.

Пауза. Мария отворачивается.

Мария. Должно быть, ты прав, прости меня. Но мне повсюду чудится угроза — с первого часа, как я ступила на землю этой страны, где я тщетно пытаюсь найти хотя бы одно счастливое лицо. Европа оказалась такой унылой! С той поры, как мы здесь, я уже не слышу твоего смеха, да и сама начинаю на все смотреть с подозрением. О, зачем ты заставил меня покинуть мой край? Ян, уедем отсюда, нам не видать здесь счастья.

Ян. Мы не за счастьем сюда явились. Счастье у нас есть.

Мария (с горячностью). Почему же нам не довольствоваться им?

Я н. Счастье — это не все, у каждого есть еще долг. Мой состоит в том, чтобы обрести свою мать, свою родину…

Мария делает движение к нему. Ян останавливает ее. Слышатся шаги. Перед окном проходит Бог.

Сюда идут. Уходи, Мария, прошу тебя.

Мария. Но только не так. Так — невозможно.

Ян (шаги тем временем приближаются). Укройся вот здесь.

Подталкивает ее к задней двери.

Сцена четвертая

Задняя дверь открывается. Старик пересекает залу, не замечая Марии, и выходит в наружную дверь.

А теперь быстрей уходи. Видишь, фортуна на моей стороне.

Мария. Я хочу остаться. Я буду молча сидеть рядом и ждать, когда тебя узнают.

Ян. Нет, ты меня выдашь.

Она отворачивается, потом снова подходит к нему и смотрит в лицо.

Мария. Пять лет, как мы женаты, Ян.

Ян. Скоро пять лет.

Мария (опустив голову). В эту ночь мы впервые будем не вместе. (Он молчит, она опять глядит на него.) Я всегда в тебе все любила, даже то, чего я не понимала, и, если говорить честно, мне и не хотелось, чтобы ты был другим. Я не из тех жен, которые перечат мужьям. Но тут мне страшно, я боюсь одинокой постели, в которую ты выпроваживаешь меня, боюсь, когда ты меня покидаешь.

Ян. Ты не должна сомневаться в моей любви.

Мария. О, в ней я не сомневаюсь! Но, кроме твоей любви, у тебя еще есть твои мечты — или твой долг, что то же самое. Ты так часто от меня ускользаешь. Как будто тебе надо от меня отдохнуть. А я не хочу от тебя отдыхать, и нынешний вечер (она с плачем бросается к нему), нынешний вечер… я не вынесу его.

Ян (прижимая ее к себе). Это ребячество.

Мария. Конечно, ребячество. Но там мы с тобой были счастливы, и моя ли вина, если в этой стране вечера внушают мне страх. Не хочу, чтобы ты оставлял меня одну.

Ян. Я оставлю тебя ненадолго. Пойми, Мария, я должен сдержать слово.

Мария. Какое слово?

Ян. Которое я дал себе в тот день, когда понял, что мать нуждается во мне.

Мария. Ты должен сдержать и другое слово.

Ян. Какое?

Мария. Которое ты дал мне в тот день, когда обещал жить со мной вместе.

Ян. Я надеюсь, что смогу все это примирить. Ведь то, о чем я тебя прошу, — такая малость. Пойми, это не каприз. Дай мне один вечер и одну ночь, чтобы я попытался себе уяснить, на каком я свете, и лучше понял этих двух женщин, которых люблю, и узнал, как мне сделать их счастливыми.

Мария (качая головой). Разлука всегда удручает того, кто по-настоящему любит.

Ян. Дикарка! Ты прекрасно знаешь, что я тебя по-настоящему люблю.

Мария. Нет, мужчины никогда не знают, как нужно любить. Они ничем не бывают довольны. Единственное, что они умеют, это витать в облаках, придумывать себе все время новые обязанности и долги, стремиться на поиски новых стран и новых жилищ. Но мы, женщины, знаем, что в любви ничего нельзя откладывать на завтра, нужно делить с любимым ложе, крепко держаться за руки, остерегаться разлук. Когда любишь, ни о чем другом не мечтаешь.

Ян. Ну чего ты добиваешься? Речь идет лишь о том, чтобы я встретился с родной своей матерью, помог ей, сделал ее счастливой. А что до моих мечтаний или моих обязанностей, нужно принимать их такими, каковы они есть. Без них я ничего бы не стоил, и ты сама бы меня меньше любила, если б у меня их не было.

Мария (резко поворачивается к нему спиной). Я знаю, что твои доводы всегда один лучше другого и тебе ничего не стоит меня убедить. Но я тебя больше не слушаю, я затыкаю уши, когда ты начинаешь говорить этим голосом. Я хорошо его знаю. Это голос твоего одиночества, это не голос любви.

Ян (встает позади нее). Довольно об этом, Мария. Я хочу, чтобы ты меня оставила здесь одного. Мне нужно как следует во всем разобраться. В этом нет ничего страшного, не такое уж большое дело — переночевать под одной крышей с собственной матерью. Остальное решит Господь. Но Господу ведомо и то, что за всеми этими заботами я не забываю о тебе. Только не может человек быть счастлив в изгнании или в забвении. Нельзя всегда быть посторонним. Я хочу вновь обрести свою родину, дать счастье всем, кого я люблю. О дальнейшем я пока не задумываюсь.

Мария. Ты бы мог все это сделать, если бы заговорил с ними простым языком. А твой способ вряд ли хорош.

Ян. Он хорош, поскольку благодаря ему я узнаю, обманули меня мои мечты или нет.

Мария. Я от души желаю, чтобы они тебя не обманули и чтобы ты оказался прав. А у меня одна только мечта — о стране, где мы с тобой были счастливы, и один только долг — ты.

Ян (прижимая ее к себе). Позволь мне пойти. Я найду в конечном счете слова, которые все уладят.

Мария (оттаивая). О, продолжай же и дальше мечтать. Ничто мне не страшно, если со мною твоя любовь! Обычно я не могу быть несчастлива, когда я с тобой. Я набираюсь терпения, жду, когда ты устанешь витать в облаках, — тогда начинается мое время. А сегодня я несчастлива лишь потому, что я уверена в твоей любви, а ты меня гонишь. Вот почему любовь мужчин надрывает нам сердце. Они не в силах совладать с искушением отказаться от того, что им дорого.

Ян (берет ее лицо в ладони и улыбается). Это правда, Мария. Но посмотри на меня, мне не грозит никакая опасность. Я действую по своей воле и с чистым сердцем. Ты на одну ночь вверяешь меня моей матери и сестре, это вовсе не так страшно.

Мария (отрываясь от него). Что ж, прощай, и да хранит тебя моя любовь. (Идет к двери и показывает ему свои пустые руки.) Гляди, у меня ничего больше нет. Ты отправляешься на разведку и оставляешь меня в мучительном ожидании.

Она стоит в нерешительности. Потом уходит.

Сцена пятая

Ян садится. Входит Бог, оставляя дверь открытой, чтобы пропустить Марту, и выходит.

Ян. Bonjour. Je viens pour la chambre.

Марта. Je sais. On la prépare. Il faut que je vous inscrive sur notre livre.

Она идет за регистрационной книгой и возвращается.

Ян. Vous avez un domestique bizarre.

Марта. C’est la première fois qu’on nous reproche quelque chose à son sujet. Il fait toujours très exactement ce qu’il doit faire.

Ян. Oh ! ce n’est pas un reproche. Il ne ressemble pas à tout le monde, voilà tout. Est-il muet ?

Марта. Ce n’est pas cela.

Ян. Il parle donc ?

Марта. Le moins possible et seulement pour l’essentiel.

Ян. En tout cas, il n’a pas l’air d’entendre ce qu’on lui dit.

Марта. On ne peut pas dire qu’il n’entende pas. C’est seulement qu’il entend mal. Mais je dois vous demander votre nom et vos prénoms.

Ян. Hašek, Karl.

Марта. Karl, C’est tout ?

Ян. C’est tout.

Марта. Date et lieu de naissance ?

Ян. J’ai trente-huit ans.

Марта. Où êtes-vous né ?

Ян. En Bohême.

Марта. Profession ?

Ян. Sans profession.

Марта. Il faut être très riche ou très pauvre pour vivre sans un métier.

Ян (улыбается). Je ne suis pas très pauvre et, pour bien des raisons, j’en suis content.

Марта (другим тоном). Vous êtes tchèque, naturellement ?

Ян. Naturellement.

Марта. Domicile habituel ?

Ян. La Bohême.

Марта. Vous en venez ?

Ян. Non, je viens d’Afrique. (Она как будто не понимает). De l’autre côté de la mer.

Марта. Je sais. (Пауза.) Vous y allez souvent ?

Ян. Assez souvent.

Марта (несколько мгновений грезит наяву, потом спохватывается). Quelle est votre destination ?

Ян. Je ne sais pas. Cela dépendra de beaucoup de choses.

Марта. Vous voulez vous fixer ici ?

Ян. Je ne sais pas. C’est selon ce que j’y trouverai.

Марта. Cela ne fait rien. Mais personne ne vous attend ?

Ян. Non, personne, en principe.

Марта. Je suppose que vous avez une pièce d’identité ?

Ян. Oui, je puis vous la montrer.

Марта. Ce n’est pas la peine. Il suffit que j’indique si c’est un passeport ou une carte d’identité.

Ян (колеблется). Un passeport. Le voilà. Voulez-vous le voir ?

Она берет паспорт и собирается его прочесть, но в раме дверей возникает старый слуга.

Марта. Non, je ne t’ai pas appelé. (Старик выходит. Марта рассеянно возвращает Яну паспорт, так и не прочитав его.) Quand vous allez là-bas, vous habitez près de la mer ?

Ян. Oui.

Она встает и как будто собирается закрыть тетрадь; потом, спохватившись, оставляет ее открытой.

Марта (неожиданно строго). Ah, j’oubliais ! Vous avez de la famille ?

Ян. J’en avais. Mais il y a longtemps que je l’ai quittée.

Марта. Non, je veux dire : « Etes-vous marié ? »

Ян. Pourquoi me demandez-vous cela ? On ne m’a posé cette question dans aucun autre hôtel.

Марта. Elle figure dans le questionnaire que nous donne l’administration du canton.

Ян. C’est bizarre. Oui, je suis marié. D’ailleurs, vous avez dû voir mon alliance.

Марта. Je ne l’ai pas vue. Pouvez-vous me donner l’adresse de votre femme ?

Ян. Elle est restée dans son pays.

Марта. Ah ! parfait. (Закрывает реестр.) Dois-je vous servir à boire, en attendant que votre chambre soit prête ?

Ян. Non, j’attendrai ici. J’espère que je ne vous gênerai pas.

Марта. Pourquoi me gêneriez-vous ? Cette salle est faite pour recevoir des clients.

Ян. Oui, mais un client tout seul est quelquefois plus gênant qu’une grande affluence.

Марта (приводя залу в порядок). Pourquoi ? Je suppose que vous n’aurez pas l’idée de me faire des contes. Je ne puis rien donner à ceux qui viennent ici chercher des plaisanteries. Il y a longtemps qu’on l’a compris dans le pays. Et vous verrez bientôt que vous avez choisi une auberge, tranquille. Il n’y vient presque personne.

Ян. Cela ne doit pas arranger vos affaires.

Марта. Nous y avons perdu quelques recettes, mais gagné notre tranquillité. Et la tranquillité ne se paye jamais assez cher. Au reste, un bon client vaut mieux qu’une pratique bruyante. Ce que nous recherchons, c’est justement le bon client.

Ян. Mais… (колеблется), quelquefois, la vie ne doit pas être gaie pour vous ? Ne vous sentez-vous pas très seules ?

Марта (резко поворачивается к нему лицом). Écoutez, je vois qu’il me faut vous donner un avertissement. Le voici. En entrant ici, vous n’avez que les droits d’un client. En revanche, vous les recevez tous. Vous serez bien servi et je ne pense pas que vous aurez un jour a vous plaindre de notre accueil. Mais vous n’avez pas à vous soucier de notre solitude, comme vous ne devez pas vous inquiéter de nous gêner, d’être importun ou de ne l’être pas. Prenez toute la place d’un client, elle est à vous de droit. Mais n’en prenez pas plus.

Ян. Je vous demande pardon. Je voulais vous marquer ma sympathie, et mon intention n’était pas de vous fâcher. Il m’a semblé simplement que nous n’étions pas si étrangers que cela l’un à l’autre.

Марта. Je vois qu’il me faut vous répéter qu’il ne peut être question de me fâcher ou de ne pas me fâcher. Il me semble que vous vous obstinez à prendre un ton qui ne devrait pas être le vôtre, et j’essaie de vous le montrer. Je vous assure bien que je le fais sans me fâcher. N’est-ce pas notre avantage, à tous les deux, de garder nos distances ? Si vous continuiez à ne pas tenir le langage d’un client, cela est fort simple, nous refuserions de vous recevoir. Mais si, comme je le pense, vous voulez bien comprendre que deux femmes qui vous louent une chambre ne sont pas forcées de vous admettre, par surcroît, dans leur intimité, alors, tout ira bien.

Ян. Cela est évident. Je suis impardonnable de vous avoir laissé croire que je pouvais m’y tromper.

Марта. Il n’y a aucun mal à cela. Vous n’êtes pas le premier qui ait essayé de prendre ce ton. Mais j’ai toujours parlé assez clairement pour que la confusion devînt impossible.

Ян. Vous parlez clairement, en effet, et je reconnais que je n’ai plus rien à dire… pour le moment.

Марта. Pourquoi ? Rien ne vous empêche de prendre le langage des clients.

Ян. Quel est ce langage ?

Марта. La plupart nous parlaient de tout, de leurs voyages ou de politique, sauf de nous-mêmes. C’est ce que nous demandons. Il est même arrivé que certains nous aient parlé de leur propre vie et de ce qu’ils étaient. Cela était dans l’ordre. Après tout, parmi les devoirs pour lesquels nous sommes payées, entre celui d’écouter. Mais, bien entendu, le prix de pension ne peut pas comprendre l’obligation pour l’hôtelier de répondre aux questions. Ma mère le fait quelquefois par indifférence, moi, je m’y refuse par principe. Si vous avez bien compris cela, non seulement nous serons d’accord, mais vous vous apercevrez que vous avez encore beaucoup de choses à nous dire et vous découvrirez qu’il y a du plaisir, quelquefois, à être écouté quand on parle de soi-même.

Ян. Malheureusement, je ne saurai pas très bien parler de moi-même. Mais, après tout, cela n’est pas utile. Si je ne fais qu’un court séjour, vous n’aurez pas à me connaître. Et si je reste longtemps, vous aurez tout le loisir, sans que je parle, de savoir qui je suis.

Марта. J’espère seulement que vous ne me garderez pas une rancune inutile de ce que je viens de dire. J’ai toujours trouvé de l’avantage à montrer les choses telles qu’elles sont, et je ne pouvais vous laisser continuer sur un ton qui, pour finir, aurait gâté nos rapports. Ce que je dis est raisonnable. Puisque, avant ce jour, il n’y avait rien de commun entre nous, il n’y a vraiment aucune raison pour que, tout d’un coup, nous nous trouvions une intimité.

Ян. Je vous ai déjà pardonnée. Je sais, en effet, que l’intimité ne s’improvise pas. Il faut y mettre du temps. Si, maintenant, tout vous semble clair entre nous, il faut bien que je m’en réjouisse.

Входит мать.

Сцена шестая

Мать. Bonjour, Monsieur. Votre chambre est prête.

Ян. Je vous remercie beaucoup, Madame.

Мать садится.

Мать (Марте). Tu as rempli la fiche ?

Марта. Oui.

Мать. Est-ce que je puis voir ? Vous m’excuserez, Monsieur, mais la police est stricte. Ainsi, tenez, ma fille a omis de noter si vous êtes venu ici pour des raisons de santé, pour votre travail ou en voyage touristique.

Ян. Je suppose qu’il s’agit de tourisme.

Мать. À cause du cloître sans doute ? On dit beaucoup de bien de notre cloître.

Ян. On m’en a parlé, en effet. J’ai voulu aussi revoir cette région que j’ai connue autrefois, et dont j’avais gardé le meilleur souvenir.

Марта. Vous y avez habité ?

Ян. Non, mais, il y a très longtemps, j’ai eu l’occasion de passer par ici. Je ne l’ai pas oublié.

Мать. C’est pourtant un bien petit village que le nôtre.

Ян. C’est vrai. Mais je m’y plais beaucoup. Et, depuis que j’y suis, je me sens un peu chez moi.

Мать. Vous allez y rester longtemps ?

Ян. Je ne sais pas. Cela vous paraît bizarre, sans doute. Mais, vraiment, je ne sais pas. Pour rester dans un endroit, il faut avoir ses raisons — des amitiés, l’affection de quelques êtres. Sinon, il n’y a pas de motif de rester là plutôt qu’ailleurs. Et, comme il est difficile de savoir si l’on sera bien reçu, il est naturel que j’ignore encore ce que je ferai.

Марта. Cela ne veut pas dire grand-chose.

Ян. Oui, mais je ne sais pas mieux m’exprimer.

Мать. Allons, vous serez vite fatigué.

Ян. Non, j’ai un cœur fidèle, et je me fais vite des souvenirs, quand on m’en donne l’occasion.

Марта (с раздражением). Le cœur n’a rien à faire ici.

Ян (как будто не слышит; обращаясь к матери). Vous paraissez bien désabusée. Il y a donc si longtemps que vous habitez cet hôtel ?

Мать. Il y a des années et des années de cela. Tellement d’années que je n’en sais plus le commencement et que j’ai oublié ce que j’étais alors. Celle-ci est ma fille.

Марта. Mère, vous n’avez pas de raison de raconter ces choses.

Мать. C’est vrai, Martha.

Ян (очень живо). Laissez donc. Je comprends si bien votre sentiment, Madame. C’est celui qu’on trouve au bout d’une vie de travail. Mais peut-être tout serait-il changé si vous aviez été aidée comme doit l’être toute femme et si vous aviez reçu l’appui d’un bras d’homme.

Мать. Oh ! je l’ai reçu dans le temps, mais il y avait trop à faire. Mon mari et moi y suffisions à peine. Nous n’avions même pas le temps de penser l’un à l’autre et, avant même qu’il fût mort, je crois que je l’avais oublié.

Ян. Oui, je comprends cela. Mais… (на мгновение он в нерешительности замолкает) un fils qui vous aurait prêté son bras, vous ne l’auriez peut-être pas oublié ?

Марта. Мать, нам еще многое надо сделать.

Мать. Un fils ! Oh, je suis une trop vieille femme ! Les vieilles femmes désapprennent même d’aimer leur fils. Le coeur s’use, Monsieur.

Ян. Il est vrai. Mais je sais qu’il n’oublie jamais.

Марта (встает между ними; решительно). Un fils qui entrerait ici trouverait ce que n’importe quel client est assuré d’y trouver : une indifférence bienveillante. Tous les hommes que nous avons reçus s’en sont accommodés. Ils ont paiyé leur chambre et reçu une clé. Ils n’ont pas parlé de leur coeur. (Пауза.) Cela simplifiait notre travail.

Мать. Довольно об этом.

Ян (размышляя). Et sont-ils restés longtemps ainsi ?

Марта. Quelques-uns très longtemps. Nous avons fait ce qu’il fallait pour qu’ils restent. D’autres, qui étaient moins riches, sont partis le lendemain. Nous n’avons rien fait pour eux.

Ян. J’ai beaucoup d’argent et je désire rester un peu dans cet hôtel, si vous m’y acceptez. J’ai oublié de vous dire que je pouvais payer d’avance.

Мать. О, нам нужно другое!

Марта. Si vous êtes riche, cela est bien. Mais ne parlez plus de votre cœur. Nous ne pouvons rien pour lui. J’ai failli vous demander de partir, tant votre ton me lassait. Prenez votre clé, assurez-vous de votre chambre. Mais sachez que vous êtes dans une maison sans ressources pour le cœur. Trop d’années grises ont passé sur ce petit village et sur nous. Elles ont peu à peu refroidi cette maison. Elles nous ont enlevé le goût de la sympathie. Je vous le dis encore, vous n’aurez rien ici qui ressemble à de l’intimité. Vous aurez ce que nous réservons toujours à nos rares voyageurs, et ce que nous leur réservons n’a rien à voir avec les passions du cœur. Prenez votre clé (протягивает ему ключ), et n’oubliez pas ceci : nous vous accueillons, par intérêt, tranquillement, et, si nous vous conservons, ce sera par intérêt, tranquillement.

Он берет ключ, она выходит, он смотрит ей вслед.

Мать. N’y faites pas trop attention, Monsieur. Mais il est vrai qu’il y a des sujets qu’elle n’a jamais pu supporter. (Она встает, и он хочет ей помочь.) Laissez, mon fils, je ne suis pas infirme. Voyez ces mains qui sont encore fortes. Elles pourraient maintenir les jambes d’un homme. (Пауза. Он смотрит на ключ). Ce sont mes paroles qui vous donnent à réfléchir ?

Ян. Non, pardonnez-moi, je vous ai à peine entendue. Mais pourquoi m’avez-vous appelé « mon fils » ?

Мать. Oh, je suis confuse ! Ce n’était pas par familiarité, croyez-le. C’était une manière de parler.

Ян. Je comprends. (Пауза.) Puis-je monter dans ma chambre ?

Мать. Allez, Monsieur. Le vieux domestique vous attend dans le couloir. (Он смотрит на нее. Он хочет все ей сказать.) Avez-vous besoin de quelque chose ?

Ян (в нерешительности). Non, Madame. Mais… je vous remercie de votre accueil.

Сцена седьмая

Мать одна. Она снова садится, кладет руки на стол и смотрит на них.

Мать. Зачем было говорить ему про свои руки? А ведь если бы он на них посмотрел, он, возможно бы, понял, о чем ему толковала Марта. Он бы понял, он бы ушел. Но он не понимает. Он хочет умереть. А я бы одного лишь хотела: чтобы он ушел, и тогда я могла бы еще вечером лечь и уснуть. Слишком стара! Я слишком стара, чтобы снова сцеплять свои руки у него на лодыжках и не давать его телу раскачиваться, пока мы будем нести его по этой долгой дороге, ведущей к реке. Я слишком стара для последнего усилия, которое потребуется от меня, чтобы бросить его в воду, после чего я буду стоять с повисшими, как плети, руками и, ловя ртом воздух, стоять со сведенными мышцами, не имея даже сил вытереть с лица воду, когда она плеснет на берег под тяжестью спящего человека. Я слишком стара! Да полно мне, полно! Жертва просто отборная! Ей-то я и отдам свой собственный сон, ночной сон, о котором я так мечтала. И это…

Входит порывисто Марта.

Сцена восьмая

Марта. О чем вы опять размечтались? Вы забыли, что нам еще надо многое сделать?

Мать. Я думала об этом человеке. А вернее сказать, о себе.

Марта. Лучше бы подумали о завтрашнем дне. Будьте благоразумны.

Мать. Узнаю словечко твоего отца, Марта. Но мне хотелось бы верить, что сегодня в последний раз нам нужно заботиться о благоразумии. Как странно! Твой отец говорил мне про благоразумие, чтобы развеять свой страх перед жандармом, а ты употребляешь его словечко, чтобы развеять желание быть честной, которое вдруг неожиданно нашло на меня.

Марта. То, что вы называете желанием быть честной, не что иное, как просто желание спать. Отложите усталость на завтра, а там расслабляйтесь себе на здоровье.

Мать. Я знаю, что ты права. Но все же признайся, что этот путешественник не похож на других.

Марта. Да, он слишком рассеян, слишком подчеркивает свое простодушие. Во что превратится мир, если приговоренные к смерти начнут поверять палачам свои сердечные горести? В этом есть что-то порочное. Кроме того, меня раздражает его болтливость. Я хочу положить этому конец.

Мать. Вот тут-то как раз и есть что-то порочное. Раньше мы не вкладывали в нашу работу ни гнева, ни сострадания; мы действовали с полным равнодушием. Сегодня я устала, а ты раздражена. И если обстоятельства складываются неблагоприятно, нужно ли так упорствовать и лезть на рожон ради того, чтобы добыть еще немного денег?

Марта. Нет, не ради денег, а ради того, чтобы навсегда забыть эту страну, и ради дома у моря. Если вы просто устали от своей жизни, то лично мне до смерти надоел этот угрюмый горизонт, я чувствую, что не смогу здесь прожить и месяцем дольше. Мы обе сыты по горло этой гостиницей. Но вам, женщине старой, хотелось бы только закрыть глаза и обо всем забыть. А у меня в сердце еще живы желания моих двадцати лет, я хочу сделать так, чтобы можно было навсегда отсюда уйти, даже если для этого надо еще глубже погрязнуть в той самой жизни, которую мы хотим забыть и отринуть. И вы должны мне в этом помочь, ибо вы моя мать, вы произвели меня на свет в стране серых туч, а не на залитой солнцем земле!

Мать. Не знаю, Марта, быть может, для меня было бы даже лучше оказаться забытой, как забыл меня твой брат, чем слушать разговоры в таком тоне.

Марта. Вы прекрасно знаете, что я не хотела вас огорчить. (После паузы, с горячностью.) Что я делала бы, если б вас не было рядом, чем бы я стала вдали от вас? Уж я-то, во всяком случае, вас не могла бы забыть, и если под бременем этой жизни я не оказываю вам порой должного уважения, прошу вас, простите меня.

Мать. Ты хорошая дочь, и я вполне могу себе представить, что старую женщину бывает трудно понять. Но пользуясь случаем, я хочу наконец сказать тебе, что я вот уже час безуспешно пытаюсь тебе сказать: только не в этот вечер…

Марта. Как! Ждать до завтра? Вам отлично известно, что мы никогда так не делали, что нельзя оставлять ему время повидаться с людьми и что нужно действовать незамедлительно, пока он тут, под рукой.

Мать. Не знаю, не знаю. Но только не в этот вечер. Дадим ему эту ночь. Предоставим ему отсрочку. Быть может, благодаря ему мы спасемся.

Марта. Мы как раз все и делаем ради этого, чтобы спастись. Ваши речи просто смешны. Вам можно надеяться лишь на одно: потрудившись как следует в сегодняшний вечер, получить потом право спокойно уснуть.

Мать. Когда я говорила «спастись», я именно это имела в виду: уснуть.

Марта. Тогда, клянусь вам, спасение в наших руках. Мать, нам нужно решиться. Это будет нынешним вечером — или не будет уже никогда.

Сцена девятая

Гостиничный номер. В комнату начинают вползать сумерки. Ян смотрит в окно.

Ян. Мария права, это тяжелый час. (Пауза.) Что она сейчас делает, о чем думает у себя в номере, со стесненным сердцем, с сухими глазами, съежившись в кресле? Там, у нас, вечера — это всегда обещание счастья. А здесь все наоборот… (Оглядывает комнату.) Ну, ну, не надо, моя тревога беспочвенна. Человек должен знать, чего хочет. В этой комнате будет все решено.

Внезапный стук в дверь. Входит Марта.

Марта. J’espère, Monsieur, que je ne vous dérange pas. Je voudrais changer vos serviettes et votre eau.

Ян. Je croyais que cela était fait.

Марта. Non, le vieux domestique a quelquefois des distractions.

Ян. Cela n’a pas d’importance. Mais j’ose à peine vous dire que vous ne me dérangez pas.

Марта. Pourquoi ?

Ян. Je ne suis pas sûr que cela soit dans nos conventions.

Марта. Vous voyez bien que vous ne pouvez pas répondre comme tout le monde.

Ян (улыбаясь). Il faut bien que je m’y habitue. Laissez-moi un peu de temps.

Марта (работая). Vous partez bientôt. Vous n’aurez le temps de rien. (Он отворачивается и смотрит в окно. Она внимательно глядит на него. Он по-прежнему стоит к ней спиной. Она говорит, продолжая работать.) Je regrette, Monsieur, que cette chambre ne soit pas aussi confortable que vous pourriez le désirer.

Ян. Elle est particulièrement propre, c’est le plus important. Vous l’avez d’ailleurs récemment transformée, n’est-ce pas ?

Марта. Oui. Comment le voyez-vous ?

Ян. À des détails.

Марта. En tout cas, bien des clients regrettent l’absence d’eau courante et l’on ne peut pas vraiment leur donner tort. Il y a longtemps aussi que nous voulions faire placer une ampoule électrique au-dessus du lit. Il est désagréable, pour ceux qui lisent au lit, d’être obligés de se lever pour tourner le commutateur.

Ян (поворачиваясь к ней). En effet, je ne l’avais pas remarqué. Mais ce n’est pas un gros ennui.

Марта. Vous êtes très indulgent. Je me félicite que les nombreuses imperfections de notre auberge vous soient indifférentes. J’en connais d’autres qu’elles auraient suffi à chasser.

Ян. Malgré nos conventions, laissez-moi vous dire que vous êtes singulière. Il me semble, en effet, que ce n’est pas le rôle de l’hôtelier de mettre en valeur les défectuosités de son installation. On dirait, vraiment, que vous cherchez à me persuader de partir.

Марта. Ce n’est pas tout à fait ma pensée. (Приняв решение.) Mais il est vrai que ma mère et moi hésitions beaucoup à vous recevoir.

Ян. J’ai pu remarquer au moins que vous ne faisiez pas beaucoup pour me retenir. Mais je ne comprends pas pourquoi. Vous ne devez pas douter que je suis solvable et je ne donne pas l’impression, j’imagine, d’un homme qui a quelque méfait à se reprocher.

Марта. Non, ce n’est pas cela. Vous n’avez rien du malfaiteur. Notre raison est ailleurs. Nous devons quitter cet hôtel, et depuis quelque temps, nous projetions chaque jour de fermer l’établissement pour commencer nos préparatifs. Cela nous était facile, il nous vient rarement des clients. Mais c’est avec vous que nous comprenons à quel point nous avions abandonné l’idée de reprendre notre ancien métier.

Ян. Avez-vous donc envie de me voir partir ?

Марта. Je vous l’ai dit, nous hésitons et, surtout, j’hésite. En fait, tout dépend de moi et je ne sais encore à quoi me décider.

Ян. Je ne veux pas vous être à charge, ne l’oubliez pas, et je ferai ce que vous voudrez. Je dois dire cependant que cela m’arrangerait de rester encore un ou deux jours. J’ai des affaires à mettre en ordre, avant de reprendre mes voyaes, et j’espérais trouver ici la tranquillité et la paix qu’il me fallait.

Марта. Je comprends votre désir, croyez-le bien, et, si vous le voulez, j’y penserai encore. (Пауза. Делает неуверенный шаг к двери.) Allez-vous donc retourner au pays d’où vous venez ?

Ян. Peut-être.

Марта. C’est un beau pays, n’est-ce pas ?

Ян (смотрит в окно). Oui, c’est un beau pays.

Марта. On dit que, dans ces régions, il y a des plages tout à fait désertes ?

Ян. C’est vrai. Rien n’y rappelle l’homme. Au petit matin, on trouve sur le sable les traces laissées par les pattes des oiseaux de mer. Ce sont les seuls signes de vie. Quant aux soirs…

Он умолкает.

Марта (мягко). Quant aux soirs, Monsieur ?

Ян. Ils sont bouleversants. Oui, c’est un beau pays.

Марта (с новой интонацией). J’y ai souvent pensé. Des voyageurs m’en ont parlé, j’ai lu ce que j’ai pu. Souvent, comme aujourd’hui, au milieu de l’aigre printemps de ce pays, je pense à la mer et aux fleurs de là-bas. (Пауза, потом глухо.) Et ce, que j’imagine me rend aveugle à tout ce qui m’entoure.

Он внимательно на нее смотрит, тихо садится перед ней.

Ян. Je comprends cela. Le printemps de là-bas vous prend à la gorge, les fleurs éclosent par milliers au-dessus des murs blancs. Si vous vous promeniez une heure sur les collines qui entourent ma ville, vous rapporteriez dans vos vêtements l’odeur de miel des roses jaunes.

Она тоже садится.

Марта. Cela est merveilleux. Ce que nous appelons le printemps, ici, c’est une rose et deux bourgeons qui viennent de pousser dans le jardin du cloître. (Презрительно.) Cela suffit à remuer les hommes de mon pays. Mais leur cœur ressemble à cette rose avare. Un souffle plus puissant les fanerait, ils ont le printemps qu’ils méritent.

Ян. Vous n’êtes pas tout à fait juste. Car vous avez aussi l’automne.

Марта. Qu’est-ce que l’automne ?

Ян. Un deuxième printemps, où toutes les feuilles sont comme des fleurs. (В упор глядит на нее.) Peut-être en est-il ainsi des êtres que vous verriez fleurir, si seulement vous les aidiez de votre patience.

Марта. Je n’ai plus de patience en réserve pour cette Europe où l’automne a le visage de printemps et le printemps odeur de misère. Mais j’imagine avec délices cet autre… где лето испепеляет все живое, где зимним дождем затопляются города и где, наконец, вещи представляют собой то, что они в самом деле собой представляют.

Пауза. Он глядит на нее с возрастающим интересом. Она замечает это и резко встает.

Марта. Pourquoi me regardez-vous ainsi ?

Ян. Pardonnez-moi, mais puisque, en somme, nous venons de laisser nos conventions, je puis bien vous le dire : il me semble que, pour la première fois, vous venez de me tenir un langage humain.

Марта (с необузданной силой). Vous vous trompez sans doute. Si même cela était, vous n’auriez pas de raison de vous en réjouir. Ce que j’ai d’humain n’est pas ce que j’ai de meilleur. Ce que j’ai d’humain, c’est ce que je désire, et pour obtenir ce que je désire, je crois que j’écraserais tout sur mon passage.

Ян (улыбаясь). Ce sont des violences que je peux comprendre. Je n’ai pas besoin de m’en effrayer puisque je ne suis pas un obstacle sur votre chemin. Rien ne me pousse à m’opposer à vos désirs.

Марта. Vous n’avez pas de raisons de vous y opposer, cela est sûr. Mais vous n’en avez pas non plus de vous y prêter et, dans certains cas, cela peut tout précipiter.

Ян. Qui vous dit que je n’ai pas de raisons de m’y prêter ?

Марта. Le bon sens, et le désir où je suis de vous tenir en dehors de mes projets.

Ян. Si je comprends bien, nous voilà revenus à nos conventions.

Марта. Oui, et nous avons eu tort de nous en écarter, vous le voyez bien. Je vous remercie seulement de m’avoir parlé des pays que vous connaissez et je m’excuse de vous avoir peut-être fait perdre votre temps. (Она уже у двери.) Je dois dire cependant que, pour ma part, ce temps n’a pas été tout à fait perdu. Il a réveillé en moi des désirs qui, peut-être, s’endormaient. S’il est vrai que vous teniez à rester ici, vous avez, sans le savoir, gagné votre cause. J’étais venue presque décidée à vous demander de partir, mais, vous le voyez, vous en avez appelé à ce que j’ai d’humain, et je souhaite maintenant que vous restiez. Mon goût pour la mer et les pays du soleil finira par y gagner.

Он молча смотрит на нее.

Ян (медленно). Votre langage est bien étrange. Mais je resterai, si je le puis, et si votre mère non plus n’y voit pas d’inconvénient.

Марта. Ma mère a des désirs moins forts que les miens, cela est naturel. Elle n’a donc pas les mêmes raisons que moi de souhaiter votre présence. Elle ne pense pas assez à la mer et aux plages sauvages pour admettre qu’il faille que vous restiez. C’est une raison qui ne vaut que pour moi. Mais, en même temps, elle n’a pas de motifs assez forts à m’opposer, et cela suffit à régler la question.

Ян. Si je comprends bien, l’une de vous m’admettra par intérêt et l’autre par indifférence ?

Марта. Que peut demander de plus un voyageur ?

Она открывает дверь.

Ян. Il faut donc m’en réjouir. Mais sans doute comprendrez-vous que tout ici me paraisse singulier, le langage et les êtres. Cette maison est vraiment étrange.

Марта. Peut-être est-ce seulement que vous vous y conduisez de façon étrange.

Она уходит.

Сцена десятая

Ян (глядя на дверь). Может быть, в самом деле… (Подходит к кровати и садится на нее.) Но при виде этой девушки мне одного только хочется — уйти, обрести поскорее Марию и снова почувствовать себя счастливым. Все получается как-то глупо. Что я вообще тут делаю? Но нет, на мне лежит ответственность за мать и сестру. Я их слишком надолго забыл. (Встает.) Да, в этой комнате все решится. Но как в ней холодно! Я уже ничего тут не узнаю́, все переделано заново. Она похожа теперь на все гостиничные номера в чужих городах, куда каждую ночь приходят одинокие мужчины. Я тоже изведал такое. Мне казалось тогда, что я непременно должен найти там ответ на свои вопросы. Возможно, я получу его здесь. (Смотрит в окно.) Небо хмурится. И опять она тут как тут, моя давняя тоска, она сидит у меня где-то здесь, в глубине тела, как незажившая рана, и ноет при каждом моем движении. Я знаю ее имя. Это — боязнь вечного одиночества, страх, что ответа нет и не будет. Да и кто тебе может ответить в гостиничном номере?

Он подходит к звонку. Колеблется, потом звонит. Никакого ответа. Несколько секунд тишина, потом шаги. Один удар в дверь. Дверь распахивается. В ней возникает Бог. Он застыл неподвижно и молчит.

Ян. Ce n’est rien. Excusez-moi. Je voulais savoir seulement si quelqu’un répondait, si la sonnerie fonctionnait.

Бог глядит на него, потом затворяет дверь. Шаги удаляются.

Сцена одиннадцатая

Ян. Звонок работает, но старик молчит. Это не ответ. (Глядит на небо.) Что же мне делать?

Два удара в дверь. Входит Марта с подносом в руках.

Сцена двенадцатая

Ян. Qu’est-ce que c’est ?

Марта. Le thé que vous avez demandé.

Ян. Je n’ai rien demandé.

Марта. Ah ? Le vieux aura mal entendu. Il comprend souvent à moitié. (Ставит поднос на стол. Ян делает неопределенный жест.) Dois-je le remporter ?

Ян. Non, non, je vous remercie au contraire.

Она глядит на него и уходит.

Сцена тринадцатая

Он берет чашку, смотрит на нее, ставит обратно на поднос.

Ян. Стакан пива, но за мои деньги; чашка чаю, но по ошибке. (Берет чашку и молча держит ее в руке. Потом говорит глухим голосом.) О мой Боже! Помогите мне найти нужные слова или сделайте, Господи, так, чтобы я отказался от этой напрасной затеи и снова обрел любовь Марии. И дайте мне тогда силу выбрать то, что я предпочту, и силу до конца держаться этого выбора. (Смеется.) Что ж, воздадим должное пиршеству в честь возвращения блудного сына!

Пьет. Сильный стук в дверь.

Eh bien ?

Дверь отворяется. Входит мать.

Сцена четырнадцатая

Мать. Pardonnez-moi, Monsieur, ma fille me dit qu’elle vous a donné du thé.

Ян. Vous voyez.

Мать. Vous l’avez bu ?

Ян. Oui, pourquoi ?

Мать. Excusez-moi, je vais enlever le plateau.

Ян (улыбается). Je regrette de vous avoir dérangée.

Мать. Ce n’est rien. En réalité, ce thé ne vous était pu destiné.

Ян. Ah ! c’est donc cela. Votre fille me l’a apporté, sans que je l’aie commandé.

Мать (с некоторой долей усталости). Oui, c’est cela. Il eût mieux valu…

Ян (удивленно). Je le regrette, croyez-le, mais votre fille a voulu me le laisser quand même et je n’ai pas cru…

Мать. Je le regrette aussi. Mais ne vous excusez pas. Il s’agit seulement d’une erreur.

Она забирает поднос и собирается выйти.

Ян. Madame !

Мать. Oui ?

Ян. Je viens de prendre une désision[2]: je crois que je partirai ce soir, après le dîner. Naturellement, je vous paierai la chambre. (Она молча смотрит на него.) Je comprends que vous paraissiez surprise. Mais ne croyez pas surtout que vous soyez responsable de quelque chose. Je ne me sens pour vous que des sentiments de sympathie, et même de grande sympathie. Mais pour être sincère, je ne suis pas à mon aise ici, je préfère ne pas prolonger mon séjour.

Мать (медленно). Cela ne fait rien, Monsieur. En principe, vous êtes tout à fait libre. Mais, d’ici le dîner, vous changerez peut-être d’avis. Quelquefois, on obéit à l’impression du moment et puis les choses s’arrangent et l’on finit par s’habituer.

Ян. Je ne crois pas, Madame. Je ne voudrais cependant pas que vous vous imaginiez que je pars mécontent. Au contraire, je vous suis très reconnaissant de m’avoir accueilli comme vous l’avez fait. (Колеблется.) Il m’a semblé sentir chez vous une sorte de bienveillance à mon égard.

Мать. C’était tout à fait naturel, Monsieur. Je n’avais pas de raisons personnelles de vous marquer de l’hostilité.

Ян (стараясь сдержать свои чувства). Peut-être, en effet. Mais si je vous dis cela, c’est que je désire vous quitter en bons termes. Plus tard, peut-être, je reviendrai. J’en suis même sûr. Mais pour l’instant, j’ai le sentiment de m’être trompé et de n’avoir rien à faire ici. Pour tout vous dire, j’ai l’impression pénible que cette maison n’est pas la mienne.

Она по-прежнему глядит на него.

Мать. Oui, bien sûr. Mais d’ordinaire, ce sont des choses qu’on sent tout de suite.

Ян. Vous avez raison. Voyez-vous, je suis un peu distrait. Et puis ce n’est jamais facile de revenir dans un pays que l’on a quitté depuis longtemps. Vous devez comprendre cela.

Мать. Je vous comprends, Monsieur, et j’aurais voulu que les choses s’arrangent pour vous. Mais je crois que, pour notre part, nous ne pouvons rien faire.

Ян. Oh ! cela est sûr et je ne vous reproche rien. Vous êtes seulement les premières personnes que je rencontre depuis mon retour et il est naturel que je sente d’abord avec vous les difficultés qui m’attendent. Bien entendu, tout vient de moi, je suis encore dépaysé.

Мать. Quand les choses s’arrangent mal, on ne peut rien y faire. Dans un certain sens, cela m’ennuie aussi que vous ayez décidé de partir. Mais je me dis qu’après tout, je n’ai pas de raisons d’y attacher de l’importance.

Ян. C’est beaucoup déjà que vous partagiez mon ennui et que vous fassiez l’effort de me comprendre. Je ne sais pas si je saurais bien vous exprimer à quel point ce que vous venez de dire me touche et me fait plaisir. (Делает движение к ней.) Voyez-vous…

Мать. C’est notre métier de nous rendre agréables à tous nos clients.

Ян (упавшим голосом). Vous avez raison. (Пауза.) En somme, je vous dois seulement des excuses et, si vous le jugez bon, un dédommagement. (Проводит рукою по лбу. Он выглядит более утомленным. И говорит с некоторым трудом.) Vous avez pu faire des préparatifs, engager des frais, et il est tout à fait naturel…

Мать. Nous n’avons certes pas de dédommagement à vous demander. Ce n’est pas pour nous que je regrettais votre incertitude, c’est pour vous.

Ян (опираясь о стол). Oh ! cela ne fait rien. L’essentiel est que nous soyons d’accord et que vous ne gardiez pas de moi un trop mauvais souvenir. Je n’oublierai pas votre maison, croyez-le bien, et j’espère que, le jour où j’y reviendrai, je serai dans de meilleures dispositions.

Ни слова не говоря она идет к двери.

Ян. Madame !

Она оборачивается. Он говорит с трудом, но завершает свои слова более непринужденно, чем начал.

Je voudrais… (Замолкает.) Pardonnez-moi, mais mon voyage m’a fatigué. (Садится на кровать.) Je voudrais, du moins, vous remercier… Je tiens aussi à ce que vous le sachiez, ce n’est pas comme un hôte indifférent que je quitterai cette maison.

Мать. Je vous en prie, Monsieur.

Уходит.

Сцена пятнадцатая

Он смотрит ей вслед. Делает неопределенный жест, выказывая при этом признаки сильного утомления. Не в силах бороться с усталостью, облокачивается на подушку.

Ян. Я вернусь завтра вместе с Марией и скажу: «Это я». Я сделаю их счастливыми. Все это естественно и очевидно. Мария была права. (Вздыхает, откидывается полулежа на кровать.) Ох, не по себе мне в этот вечер, все словно уходит куда-то вдаль. (Вытягивается на кровати и продолжает что-то говорить еле слышным голосом, но слов разобрать нельзя.) Да или нет?

Он еще немного ворочается и засыпает. На сцене почти полная тьма.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Там же. Дверь открывается. Входят обе женщины с лампой. Следом за ними — Бог.

Сцена первая

Марта (освещает лампой тело и говорит приглушенным голосом). Он спит.

Мать (таким же голосом, но постепенно все громче и громче). Нет, Марта! Мне такая манера не нравится, я не люблю, когда меня принуждают. Ты насильно втягиваешь меня в это дело. Ты все начинаешь сама в расчете на то, что заканчивать буду я. Я продолжаю еще колебаться, но тебе на это плевать. Мне такая манера не нравится.

Марта. Но зато это все упрощает. При том смятении, в котором вы пребывали, действовать пришлось мне.

Мать. Я прекрасно знаю, что с этим надо было как-то кончать. И тем не менее. Я этого не люблю.

Марта. Да полно вам! Подумали бы лучше про завтрашний день. Нам нужно поторапливаться.

Она шарит в пиджаке, вынимает бумажник и пересчитывает находящиеся там банкноты. Опустошает карманы спящего. Во время этой операции за кровать падает паспорт. Бог незаметно для женщин подбирает его и уходит.

Так. Все готово. Через минуту вода начнет прибывать. Спустимся вниз. Мы вернемся за ним, когда услышим, как вода хлынула через плотину. Пошли!

Мать (спокойно). Нет, нам и здесь хорошо.

Она садится.

Марта. Но… (Смотрит на мать, потом с вызовом.) Не думайте, что меня это пугает. Подождем здесь.

Мать. Конечно, подождем. Ждать — хорошо, ждать — успокаивает. Сейчас нам придется тащить его по дороге до самой реки. И я заранее от этого устала, устала такой давней усталостью, что моя кровь уже больше не в силах ее выносить. (Покачивается, словно засыпает.) А он сейчас ни о чем не подозревает. Он спит. Он с этим миром покончил. Отныне для него все будет легко и просто. Он лишь перейдет из сна, полного смутных образов, в сон без сновидений. И то, что для других — ужас, ужас быть насильственно выдернутым из жизни, для него обернется лишь долгим сном.

Марта (с вызовом). Так будем же этому рады! У меня нет никаких причин его ненавидеть, и я счастлива, что он не страдал. Но… вода как будто уже начала подниматься. (Слушает, потом с улыбкой.) Мать, скоро все будет кончено.

Мать (с той же игрой). Да, все будет кончено. Вода уже поднимается. А он ни о чем не подозревает. Он спит. Он больше не будет знать усталости от работы, на которую надо решиться, от работы, которую надо довести до конца. Он спит, ему больше не нужно собираться с силами, заставлять себя, требовать от себя сделать то, чего он сделать не может. Он больше не несет на своих плечах крест прозябания в четырех стенах, когда человек запрещает себе малейшую слабость… Он спит и ни о чем больше не думает, у него больше нет ни долгов, ни обязанностей, у него их нет, нет, и я, усталая старая женщина, ему завидую, потому что он сейчас спит и скоро умрет. (Пауза.) Ты что-то сказала, Марта?

Марта. Нет. Я слушаю. Я слышу, как шумит вода.

Мать. Через мгновенье. Не раньше, чем через мгновенье. Да, еще одно мгновенье. В этих пределах времени счастье еще возможно.

Марта. Счастье станет возможным после. Не до, а после.

Мать. Марта, ты знала, что он хотел уйти сегодня вечером?

Марта. Нет, этого я не знала. Но даже если бы знала, поступила бы так же. Я так решила.

Мать. Он мне только что об этом сказал, и я не знала, что ему ответить.

Марта. Значит, вы его видели?

Мать. Я поднялась сюда, чтобы помешать ему выпить. Но было уже поздно.

Марта. Да, было уже поздно! И я вам даже скажу, что он сам заставил меня решиться. Я колебалась. Но он стал говорить мне о странах, которые я так жажду увидеть, и, затронув во мне эти струны, вложил мне в руки оружие против него. И мое нежелание совершить зло было вознаграждено.

Мать. И все-таки, Марта, он в конце концов понял. Он мне сказал: он чувствует, что это — не его дом.

Марта (нетерпеливо и яростно). И это, действительно, не его дом, но этот дом в то же время — ничей. И никто никогда не обретет в нем тепла и покоя. Пойми он это раньше, он и себя бы сберег, и нас бы избавил от необходимости втолковывать ему, что эта комната сотворена для того, чтобы в ней спали, а весь этот мир — для того, чтобы в нем умирали. А теперь довольно об этом, мы… (Вдалеке слышен шум воды.) Прислушайтесь, вода хлынула через плотину. Идемте, мать, и ради любви к Господу, к которому вы порою взываете, покончим скорей с этим делом.

Мать делает шаг к кровати.

Мать. Пойдем! Но мне кажется, что рассвет никогда не наступит.

Сцена вторая

На сцене мать, Марта и Бог. Бог метет и прибирает залу. За конторкой Марта стягивает на затылке волосы в пучок. Мать пересекает сцену, направляясь к двери.

Марта. Видите, рассвет наступил.

Мать. Да. Завтра я, наверно, смогу ощутить, как это прекрасно, что мы довели дело до конца. Сейчас я не чувствую ничего, кроме усталости.

Марта. Нынче утром я впервые за долгие годы дышу. Мне даже кажется, что я уже слышу, как рокочет море. Во мне поселилась огромная радость, от которой мне хочется кричать.

Мать. Тем лучше, Марта, тем лучше. Но я чувствую себя сейчас такой старой, что ничего не могу с тобой разделить, даже твою радость. Завтра, должно быть, у меня все пойдет веселее.

Марта. Да, завтра пойдет веселее, я на это надеюсь. Но прекратите, прошу вас, бесконечные ваши сетования, дайте мне насладиться моим счастьем. Я опять становлюсь молодой, как когда-то. Тело опять пылает огнем, мне хочется взапуски бегать. О, скажите мне только…

Она замолкает.

Мать. Что с тобой, Марта? Я тебя просто не узнаю.

Марта. Мать… (Колеблется, потом с воодушевлением.) Я все еще красивая?

Мать. Да, ты сегодня красивая. Убийство красит человека.

Марта. Плевать мне теперь на убийство! Я второй раз рождаюсь на свет, я поеду в страну, где буду счастливой.

Мать. Прекрасно. Я иду отдыхать. Но мне приятно знать, что для тебя начнется наконец жизнь.

Бог спускается по лестнице к Марте, протягивает ей паспорт и молча уходит. Марта раскрывает паспорт и читает его; на ее лице ничего не отражается.

Чего там у тебя?

Марта (спокойным голосом). Его паспорт. Прочтите.

Мать. Ты знаешь, что у меня слабые глаза.

Марта. Прочтите! Вы узнаете его имя.

Мать берет паспорт, садится у стола, раскрывает паспорт и читает. Потом долго смотрит на него.

Мать (тусклым голосом). Ведь я же знала, что в один прекрасный день все именно так обернется и надо будет с этим кончать.

Марта (она зашла за конторку). Мать!

Мать (так же). Оставь, Марта, я достаточно пожила на этом свете. Гораздо дольше, чем мой сын. Я его не узнала, и я его убила. Теперь я могу лечь с ним рядом на дно этой реки, где водоросли уже покрывают его лицо.

Марта. Мать! Вы же не оставите меня одну?

Мать. Ты в самом деле помогла мне, Марта, и мне жаль тебя покидать. Если в этом есть еще какой-то смысл, я должна признать, что на свой лад ты была хорошей дочерью. Ты всегда оказывала мне уважение, какое подобает оказывать матери. Но теперь я устала, и мое старое сердце, которому казалось, что оно уже от всего отрешилось, вновь познало великую скорбь. С нею я уже не смогу совладать. Во всяком случае, если мать неспособна узнать своего собственного сына, значит, окончена ее роль на этой земле.

Марта. Нет, не окончена, если ей еще предстоит создать счастье собственной дочери. До меня не доходит то, что вы мне сейчас говорите. Я не узнаю ваших слов. Разве вы не учили меня ни с чем не считаться, ничего не щадить?

Мать (тем же равнодушным тоном). Да, но теперь мне открылось, что я была не права и что на этой земле, где все так зыбко и шатко, у каждого человека все же есть нечто такое, в чем он твердо уверен. (С горечью.) Любовь матери к сыну — вот в чем сегодня я твердо уверена.

Марта. А в том, что мать может любить свою дочь, вы уже не уверены?

Мать. Мне бы сейчас не хотелось причинять тебе боль, Марта, но это действительно разные вещи. Это менее сильно. Как я могла жить без любви моего сына?

Марта (с яростью). Прекрасная любовь, которая забыла вас на целых двадцать лет!

Мать. Да, прекрасная любовь, которая осталась жива после целых двадцати лет молчания. Но что мне до всего этого! Эта любовь для меня прекрасна, поскольку я не могу без нее жить.

Она встает.

Марта. Возможно ли, чтобы вы говорили это без малейшего возмущения и вовсе не думали о своей дочери?

Мать. Я уже не в состоянии вообще о чем-либо думать, и уж меньше всего возмущаться. Это мне наказание, Марта, и, наверно, для всех убийц наступает когда-нибудь час, когда они оказываются опустошенными, ненужными, лишенными всякого будущего. И их уничтожают, потому что они ни на что не пригодны.

Марта. Вы заговорили языком, который для меня ненавистен, мне невыносимо слышать, как вы рассуждаете о преступлении и наказании.

Мать. Я говорю только то, что срывается с языка, и ничего больше. О, я утратила свою свободу, для меня начался уже ад!

Марта (подходит к ней, с яростью). Раньше вы так не говорили. И все эти годы вы продолжали быть рядом со мной, и ваши руки, не дрогнув, продолжали придерживать за ноги тех, кто должен был умереть. Тогда вы не думали ни про свободу, ни про ад. Вы свое продолжали. Что же изменилось с приходом вашего сына?

Мать. Я продолжала, что верно, то верно. Но как мертвая, по привычке. Достаточно было почувствовать боль, чтобы все сразу стало другим. Вот что изменилось с приходом моего сына. (Марта пытается что-то сказать.) Я знаю, Марта, что это неблагоразумно. Разве может преступница чувствовать боль? А ведь это еще не настоящая боль, я ведь ни разу пока не закричала. Это всего лишь страдание, охватывающее тебя оттого, что ты снова можешь любить. Но даже на это мне уже не хватает сил. Я знаю, даже и эта боль — она тоже неблагоразумна. (С новой интонацией.) Но неблагоразумен вообще весь наш мир, я могу утверждать это с полной уверенностью, ибо я в этой жизни изведала все — и творение, и разрушение.

Она решительно направляется к выходу, но Марта опережает ее и встает перед дверью.

Марта. Нет, мать, не покидайте меня. Не забывайте, что я осталась, а он уехал, что я всю жизнь была с вами рядом, а он вас бросил и не подавал о себе вестей. Это должно быть оплачено. Это должно быть поставлено в счет. И вернуться вы должны ко мне.

Мать (тихо). Все это верно, Марта, но его я убила!

Марта слегка отворачивается и, откинув голову назад, будто смотрит на дверь.

Марта (после паузы, со все возрастающей страстностью). Все, что жизнь может дать человеку, было ему дано. Он покинул эту страну. Он узнал другие края, море, свободных людей. А я осталась здесь. Осталась, маленькая и угрюмая, в тоске и скуке, увязнувшая в самой сердцевине континента, в душной тесноте обступивших меня земель. Никто не целовал моих губ, и даже вы не видели меня без одежды. Мать, клянусь вам, это должно быть оплачено. И вы не должны под ничтожным предлогом, что какой-то человек мертв, малодушно уйти именно тогда, когда все, что мне причиталось, уже само идет мне в руки. Поймите, что человеку, который пожил в свое удовольствие, не страшно умереть. Мы можем забыть про моего брата и вашего сына. То, что произошло с ним, не имеет никакого значения: он все в жизни испробовал и познал. А меня вы лишаете буквально всего, отбираете у меня то, чем он сполна насладился. Значит, нужно, чтобы он отнял у меня еще и любовь моей матери, чтобы он навсегда утащил вас в свою холодную реку?

Они молча глядят друг на друга. Марта опускает глаза.

(очень тихо). Я бы удовольствовалась совсем малым. Мать, есть слова, которых я никогда не умела произнести, но мне кажется, было бы так славно, если б мы с вами опять смогли зажить нашей обычной, будничной жизнью.

Мать подошла к ней ближе.

Мать. Ты его узнала?

Марта (резко вскидывая голову). Нет! Я его не узнала. У меня не сохранилось о нем никаких воспоминаний, все произошло так, как должно было произойти. Вы ведь сами мне говорили: этот мир лишен благоразумия. Но вы не так уж неправы, задавая мне этот вопрос. Ибо если б я даже его и узнала, я понимаю теперь, что это бы ровным счетом ничего не изменило.

Мать. Мне хотелось бы думать, что это неправда. Даже у самого закоренелого убийцы бывают минуты, когда он чувствует себя неспособным убить.

Марта. У меня они тоже бывают. Но уж не перед братом, мне совсем незнакомым и ко мне безразличным, склонила бы я голову.

Мать. Перед кем же тогда?

Марта склоняет голову.

Марта. Перед вами.

Пауза.

Мать (медленно). Слишком поздно, Марта. Я уже больше ничего не могу для тебя сделать. (Поворачивается к дочери лицом.) Ты плачешь, Марта? Нет, ты не умеешь плакать. Помнишь ли ты, чтоб я когда-нибудь тебя обняла?

Марта. Нет, мать, не помню.

Мать. Ты права. Это было давно, и я очень быстро отвыкла протягивать к тебе руки. Но я не переставала тебя любить. (Она мягко теснит Марту, которая постепенно освобождает ей проход.) Я это знаю теперь, потому что мое сердце заговорило; я снова живу — когда я больше не могу выносить жизнь.

Проход свободен.

Марта (пряча лицо в ладони). Но что же может для вас быть сильнее, чем отчаянье собственной дочери?

Мать. Быть может, усталость и стремление отдохнуть.

Сцена третья

Она уходит, и дочь не препятствует ей.

Марта подбегает к двери, захлопывает ее, прижимается к ней. И разражается дикими воплями.

Марта. Нет! Я не обязана была сидеть нянькой при своем брате, и все же я теперь изгнанница в своей собственной стране; моя мать сама отвергла меня. Но я не обязана была сидеть нянькой при своем брате, это несправедливо, я ни в чем не виновата. И вот он теперь добился того, чего он хотел, а я осталась одна, вдали от желанного моря, к которому так стремилась. О, как я его ненавижу, этого брата! Вся моя жизнь прошла в ожидании волны, которая бы меня унесла, и вот я знаю теперь, что она уже не придет! Я должна оставаться здесь, где справа и слева, сзади и спереди несметной толпой обступают меня племена и народы, равнины и горы, преграждая дорогу ветрам, прилетающим с моря, и заглушая своим гулом и своей болтовней его многократный призыв. (Чуть тише.) Другим-то больше везет. Есть места, хоть и отстоящие далеко от моря, но вечерний ветер приносит туда временами запахи водорослей. Он рассказывает там о влажных пляжах, звенящих криками чаек, о золотистом песке на морском берегу под бескрайним вечерним небом. Но ветер выдыхается и теряет силу, не успев долететь сюда к нам; никогда уж не получить мне того, что мне причиталось. Если я даже приникну ухом к земле, я все равно не услышу, как бьются о берег холодные волны или как дышит спокойно и мерно счастливое море. Я живу чересчур далеко от всего, что люблю, и эту мою удаленность уже не уменьшить. Я ненавижу его, я ненавижу его, он добился, чего он хотел! А мне на долю досталась моя неизбывная родина — это глухое, тоскливое захолустье, где под небом нет горизонта, где я свой голод могу утолить только местными кислыми сливами, а жажду свою — только кровью, которую я пролила. Вот цена, какую надо платить за ласковость матери! Так пусть же она умирает, если не любит меня! Пусть захлопнутся передо мною все двери! Пусть она оставляет меня в лапах праведного моего гнева! Ибо я, умирая, не обращу к небесам умоляющих взоров. Там, в том дальнем краю, где можно спастись, избавиться от всех пут, прижать свое тело к другому, прыгнуть в волну, в той защищенной морем стране, боги на берег не выходят. Но здесь, где на каждом шагу взгляд всякий раз во что-то упрется, здесь вся земля расчерчена так, что лицо невольно обращается к небу и взгляд выражает мольбу. О, ненавижу я этот мир, где мы все в подчинении у Бога. Но я, жертва вопиющей несправедливости, я, чьей просьбой пренебрегли, на колени не встану. И, лишенная места на этой земле, отвергнутая собственной матерью, я покину сей мир, не примиренная с ним.

В дверь стучат.

Сцена четвертая

Марта. Qui est là ?

Мария. Une voyageuse.

Марта. On ne reçoit plus de clients.

Мария. Je viens rejoindre mon mari.

Она входит.

Марта (смотрит на нее). Qui est votre mari ?

Мария. Il est arrivé ici hier et devait me rejoindre ce matin. Je suis étonnée qu’il ne l’ait pas fait.

Марта. Il avait dit que sa femme était à l’étranger.

Мария. Il a ses raisons pour cela. Mais nous devions nous retrouver maintenant.

Марта (по-прежнему не спуская с нее глаз). Cela vous sera difficile. Votre mari n’est plus ici.

Мария. Que dites-vous là ? N’a-t-il pas pris une chambre chez vous ?

Марта. Il avait pris une chambre, mais il l’a quittée dans la nuit.

Мария. Je ne puis le croire, je sais toutes les raisons qu’il a de rester dans cette maison. Mais votre ton m’inquiète. Dites-moi ce que vous avez à me dire.

Марта. Je n’ai rien à vous dire, sinon que votre mari n’est plus là.

Мария. Il n’a pu partir sans moi, je ne vous comprends pas. Vous a-t-il quittées définitivement ou a-t-il dit qu’il reviendrait ?

Марта. Il nous a quittées définitivement.

Мария. Écoutez. Depuis hier, je supporte, dans ce pays étranger, une attente qui a épuisé toute ma patience. Je suis venue, poussée par l’inquiétude, et je ne suis pas décidée à repartir sans avoir vu mon mari ou sans savoir où le retrouver.

Марта. Ce n’est pas mon affaire.

Мария. Vous vous trompez. C’est aussi votre affaire. Je ne sais pas si mon mari approuvera ce que je vais vous dire, mais je suis lasse de ces complications. Человек, который пришел к вам вчера утром, это ваш брат, в течение долгих лет не подававший о себе вестей.

Марта. Ничего нового вы мне не сообщили.

Мария (гневно). В таком случае что же произошло? Почему вашего брата нет в этом доме? Вы с матерью его не узнали и не были рады его возвращению?

Марта. Вашего мужа больше здесь нет, потому что он умер.

Мария вздрагивает и, ничего не говоря, секунду смотрит на Марту. Потом делает движение, словно собираясь подойти к ней поближе, и улыбается.

Мария. Вы ведь шутите, правда? Ян часто говорил мне, что еще девочкой вы любили озадачить людей. Мы почти сестры, и я…

Марта. Ne me touchez pas. Restez à votre place. Il n’y a rien de commun entre nous. (Пауза.) Ваш муж этой ночью умер. Можете мне поверить, что я не шучу. Вам здесь больше нечего делать.

Мария. Mais vous êtes folle, folle à lier ! На меня все это свалилось слишком внезапно, я не могу вам поверить. Где он? Дайте мне увидеть его мертвым, только тогда я поверю в то, о чем даже помыслить не в силах.

Марта. C’est impossible. Там, где он сейчас находится, его никто увидеть не может. (Мария делает движение в ее сторону.) Ne me touchez pas et restez où vous êtes… Он на дне реки, куда мы с матерью отнесли его этой ночью, после того как усыпили его. Он не мучился, но тем не менее он мертв, и именно мы, моя мать и я, убили его.

Мария (пятится назад). Нет, нет… это я сошла с ума и слышу слова, которые еще никогда не раздавались на этой земле. Я знала, что ничего хорошего меня здесь не ждет, но к такому безумию я не готова. Я не понимаю, я вас не понимаю…

Марта. В мою задачу не входит вас убеждать, я вас только информирую. Вы сами придете к признанию этой очевидности.

Мария (с некоторой долей рассеянности). Почему, почему вы это сделали?

Марта. Во имя чего задаете вы мне этот вопрос?

Мария (кричит). Во имя своей любви!

Марта. Что означает это слово?

Мария. Оно означает все то, что рвет сейчас мою душу, что кусает и жалит меня, оно означает весь этот бред, который толкает меня на убийство. Если бы не мое упорное нежелание вам поверить, за которое еще цепляется мое сердце, вы бы у меня быстро поняли, безумная вы баба, что означает это слово, чувствуя, как мои ногти вонзаются вам в лицо.

Марта. Определенно вы прибегаете к языку, которого я не понимаю. Слова о любви, о радости или муке — для меня пустой звук.

Мария (с большим усилием). Послушайте, пора прекратить эту игру, если это, конечно, игра. Мы заблудились в бесплодных словесах. Прежде чем бросить меня на произвол судьбы, скажите мне четко и ясно все то, что я хочу четко и ясно знать.

Марта. Трудно сказать яснее, чем я уже вам сказала. Этой ночью мы убили вашего мужа, чтобы завладеть его деньгами, как мы не раз уже делали с другими постояльцами.

Мария. Значит, его мать и сестра были преступницы?

Марта. Да.

Мария (так же с усилием). Вы уже знали, что он ваш брат?

Марта. Могу вам признаться, произошло недоразумение. И если вам довелось хоть немного соприкасаться с жизнью, вас это не удивит.

Мария (повернувшись к столу, прижав кулаки к груди, глухим голосом). О, Боже, я знала, что эта комедия обернется кровавым финалом и что мы оба с ним будем наказаны за то, что ввязались в нее. Несчастье было предначертано небесами. (Останавливается перед столом и говорит, не глядя на Марту.) Он хотел, чтобы вы его узнали, хотел обрести родной дом, хотел принести вам счастье, но он не умел найти нужных слов. И пока он эти слова искал, его убили. (Начинает плакать.) А вы, две полоумные, стояли точно слепые перед удивительным сыном, который к вам возвратился… ибо он был удивительным сыном, и вам невдомек, какое благородное сердце, какую чистую душу вы сегодня убили! Он бы мог стать вашей гордостью, как он был и моей. Но, к сожалению, вы оказались ему недругом, вы и сейчас его недруг, если можете с таким ледяным спокойствием говорить о том, что должно было исторгнуть звериные вопли из вашей груди!

Марта. Не судите о том, чего вы не знаете. В этот час моя мать присоединилась к своему сыну. Волны уже начинают глодать их тела. Скоро их обнаружат, и они снова встретятся в одной и той же земле. Но я и здесь не вижу причины для воплей. У меня совсем иное представление о человеческом сердце, и, если говорить все до конца, ваши слезы мне просто противны.

Мария (повернувшись к ней, с ненавистью). Это слезы навеки утраченной радости. Они для вас все-таки лучше, чем то горе без слез, которое скоро охватит меня, и тогда я без колебания вас убью.

Марта. Нашли чем пугать. Поверьте, для меня это сущий пустяк. Я тоже навидалась и наслушалась такого, что в свой черед решила умереть. Но путаться с ними двумя не желаю. Что мне в их компании делать? Пусть уж милуются без меня, пусть без меня предаются своим унылым нежностям. Ни вам и ни мне места возле них уже не найдется, они останутся нам навсегда неверны. К счастью, у меня еще есть моя комната, где я смогу умереть без свидетелей.

Мария. Ах, умирайте, если вам нужно, и пускай весь мир летит в тартарары — я потеряла того, кого я люблю. Мне предстоит теперь жить в одиночестве, и память в этом кошмаре — еще одна пытка.

Марта подходит к ней сзади и говорит поверх ее головы.

Марта. Не будем преувеличивать. Вы потеряли мужа, а я потеряла мать. Так что мы квиты. Но вы его потеряли всего только раз, после долгих лет обладания им, и он вас никогда не отвергал. А меня мать отвергла. Теперь она мертва, и я потеряла ее дважды.

Мария. Он хотел отдать вам свое состояние, сделать вас обеих счастливыми. Об этом он думал, один в своем номере, в ту минуту, когда вы готовили ему смерть.

Марта (внезапно тоном безнадежности). Я сквиталась и с вашим мужем, ибо я познала его тоску. Я, как и он, полагала, что у меня есть дом. Я воображала, что злодеяние было нашим семейным очагом и что оно соединило нас обеих, мать и меня, навсегда. К кому в целом свете я могла обратиться, если не к ней, убивавшей одновременно со мной? Но я ошиблась. Преступление — тоже одиночество, даже если ты вступаешь в сговор с другими, чтобы его совершить. И вполне справедливо, что я умираю одна, после того, как жила и убивала одна.

Мария, вся в слезах, оборачивается к ней.

(отступая и вновь жестким тоном.) Не прикасайтесь ко мне, я вам уже говорила. При одной только мысли, что человеческая рука может навязать мне, прежде чем я умру, ненавистное мне тепло, при одной только мысли, что нечто, не знаю, что именно, но похожее на отвратительную нежность людей, может преследовать меня до самого порога смерти, — я чувствую, как кровь с неистовой яростью приливает у меня к вискам.

Они стоят вплотную, лицом друг к другу.

Мария. Не бойтесь. Я предоставлю вам умереть, как вы того хотите. Я ослепла, я вас больше не вижу! И ваша мать, и вы сами останетесь для меня лишь мимолетными ликами, промелькнувшими и сгинувшими в ходе бесконечной, неизбывной трагедии. Я к вам не чувствую ни злобы, ни сострадания. Я никого больше не могу ни любить, ни ненавидеть. (Прячет лицо в ладони.) Ведь у меня даже не было времени ощутить боль или возмутиться. Несчастье оказалось большим, чем я сама.

Марта, которая повернулась спиной и сделала уже несколько шагов к двери, возвращается вновь к Марии.

Марта. Но еще не настолько больши́м, чтобы отнять у вас слезы. И прежде чем покинуть вас навсегда, мне остается, я вижу, еще кое-что сделать. Мне остается привести вас в отчаяние.

Мария (с ужасом глядя на нее). О, оставьте меня, убирайтесь прочь и оставьте меня в покое!

Марта. Я вас, конечно, оставлю, это будет облегчением и для меня, я плохо переношу вашу любовь и ваши рыдания. Но я не могу умереть, оставив вас в убеждении, что вы правы и что любовь не напрасна и все случившееся с вами — случайность. Ибо теперь все встало на свои места, и вновь восстановился порядок. Нужно вас в этом убедить.

Мария. Какой порядок?

Марта. Тот, при котором никто никогда не бывает признан.

Мария (плохо соображая). Какое мне до всего этого дело! Я вас едва понимаю. Мое сердце разрывается от боли. Все мои мысли стремятся только к нему, к тому, кого вы убили.

Марта (яростно). Замолчите! Я больше не желаю про него слышать, я ненавижу его. Он для вас уже ничто. Он вошел-таки в горестный дом, из которого его навсегда изгнали. Глупец! Он имеет то, чего хотел, он обрел ту, кого искал. И все мы в полном порядке. Поймите же, что ни для него, ни для нас, ни в жизни, ни в смерти нет ни отечества, ни покоя. (С презрительным смехом.) Не называть же отечеством эту плотную, лишенную света землю, куда все мы уходим на прокорм слепым тварям.

Мария (в слезах). О Боже, я не могу, не могу вынести этот язык. Он тоже не мог бы его вынести. Ради другого отечества пустился он в путь.

Марта (уже дойдя до дверей, она резко оборачивается). За это свое безумие он уже заплатил. Скоро и вы заплатите за свое. (С тем же презрительным смехом.) Мы обворованы, я вам говорю. К чему этот великий порыв человеческого существа, это смятение душ? Зачем взывать к морю или к любви? Это все смехотворно. Ваш муж теперь знает ответ, он теперь знает этот внушающий ужас дом, куда мы все в конечном счете сойдем, тесно прижавшись друг к другу. (Со злобой.) Вы его тоже узнаете, и тогда будете, если сможете, с величайшей отрадой вспоминать этот день, который сегодня представляется вам вратами мучительного изгнания. Поймите же, ваша боль ничто в сравнении с несправедливостью, которая учиняется над человеком, и вот вам в заключение мой совет. Я ведь должна дать вам совет, не правда ли, поскольку я убила вашего мужа. Молитесь же вашему Богу, чтобы он сделал вас подобием камня. Это — счастье, которое он приберегает для себя самого, единственное подлинное счастье. Поступайте, как он, станьте глухой ко всяким призывам, сделайтесь каменной, пока есть время. Но если вы слишком трусливы, чтобы войти в это царство безмолвия и покоя, тогда милости просим к нам, в наш общий дом. Прощайте, сестра моя! Все очень легко, вы увидите. Вам только следует выбрать: или безмозглое счастье булыжников — или липкое ложе, на котором мы будем вас ждать.

Она выходит, и Мария, в замешательстве слушавшая ее, стоит, раскачиваясь, с протянутыми вперед руками.

Сцена пятая

Мария (кричит). О Боже! Я не могу жить в этой пустыне. Я к вам обращаюсь, к вам, и я сумею найти слова. (Падает на колени.) Да, я полагаюсь только на вас. Имейте жалость ко мне, обратите ко мне свой лик. Услышьте меня, дайте мне вашу руку! Имейте жалость, Господи, к тем, кто любит друг друга и кого разлучили.

Распахивается дверь, появляется старый слуга.

Сцена шестая

Старик (голосом отчетливым и непреклонным). Vous m’avez appelé ?

Мария (поворачивается к нему). Oh ! je ne sais pas ! Mais aidez-moi, car j’ai besoin qu’on m’aide. Имейте жалость и согласитесь помочь мне!

Старик (тем же голосом). Non.

ЭПИЛОГ

Мать. Я спокойна за тебя, Ян. Ты умница.

Ян. Нет, мама, это не так. Я часто ошибался и не всегда был справедлив. Пожалуй, только одно…

Мать. Конечно.

Ян. Только одно: я ни разу не предал вас. Всю жизнь я хранил вам верность.

Мать. Ты хороший сын, Ян. Я знаю, ты очень хороший сын.

Ян. Спасибо, мама.

Мать. Нет, это я говорю тебе спасибо. Будь таким всегда.

Бог: «Недоразумение», бесспорно, пьеса мрачная. Она была написана в 1943 году, в окруженной и оккупированной стране, вдали от всего, что я любил. Она окрашена в цвета изгнания. Но я не считаю, что она внушает безнадежность. У несчастья всего одно средство перебороть самое себя, и это средство — трагизм. Трагизм должен быть чем-то вроде хорошего пинка под зад несчастью. «Недоразумение», построенное на современном материале, подхватывает древнюю тему рока. Удалась ли такая перестановка — судить публике. Но прочтя эту трагедию, было бы неверно делать вывод, что она учит смириться с судьбой. Пьеса зовет к бунту, а кроме того, может преподать урок искренности. Если человек стремится к признанию, ему нужно просто признаться, кто́ он такой. А если он хранит молчание или лжет, ему суждено умирать в одиночку, и тогда все вокруг него обречено на несчастье. Если же он говорит правду, ему, безусловно, тоже приходится умирать, но лишь после того, как он помог жить другим и самому себе.

Мария: Есть один только способ — сказать: «Вот и я», — а дальше пусть говорит твое сердце.

Занавес.

[2] В распознанном тексте было dérision. А может, это опечатка.