Основной текст	Вариации
Пьер Нотт
ДВЕ ДАМОЧКИ В СТОРОНУ СЕВЕРА
Комедия (временами — музыкальная)
Действие в 17 картинах происходит в различных местах
Перевод с французского Ирины Мягковой
Действующие лица
Бернадетта и Аннетта — сестры
1. Вечер вторника 21 сентября в театре Ателье
Бернадетта и Аннетта сидят в амфитеатре и смотрят одноактную комедию Гарольда Пинтера из больничной жизни, которая неожиданно вызывает у них взрыв смеха.
Бернадетта. Давай уйдем.
Аннетта. Еще побудем.
Бернадетта. Пойдем же.
Аннетта. Досидим.
Бернадетта. Я пошла.
Аннетта. Ты пошла — я осталась.
Бернадетта. Дай мне сигарету.
Аннетта. Здесь ты курить не будешь.
Бернадетта. Я выйду.	Дай же мне сигарету.
Аннетта. Нет у меня сигарет.
Бернадетта. Курить хочется.
Пауза.
Я ухожу.
Аннетта. Ты останешься здесь.
Бернадетта. Терпеть не могу английские пьесы.
Аннетта. Если хочешь знать, он Нобелевскую премию получил, по литературе, этот Гарольд Пинтер.
Бернадетта. Прямо беда со шведами, все бы им выпендриваться.
Аннетта. Что ты дергаешься?	Не дергайся!
Бернадетта. Подожду тебя на улице.
Аннетта. Даже и не думай.
Бернадетта. Дай жвачку пожевать.
Аннетта. Нет у меня жвачки.
Бернадетта. С каких это пор у тебя нет жвачки?
Аннетта. У меня две вставные челюсти.	Я больше жвачку не жую.
Бернадетта. А это что у тебя?
Аннетта. Карамельки мятные.
Пауза.
Осторожно ты с бумагой — бумагой не шурши.
Бернадетта. Я бумагу есть не собираюсь.
Аннетта. От нее слишком много шума.
Бернадетта. Меньше никак не получается.
Аннетта. Разверни сразу, одним движением, тогда будет меньше.
Бернадетта. Сколько мне надо, столько и буду шуметь.	Плевала я на свой шум.
Аннетта. Никого не уважаешь.
Бернадетта. Никого мое шуршание не беспокоит.	Другие тоже шумят, сколько хотят.
Аннетта. Ну да, если ты решила, что тебе не нравится, так и на всё плевать.	Ты не слушаешь.
Бернадетта. Никого это не колышет.	Никого это не колышет.
Аннетта. В этом ты вся.	Ненавидишь — так уж ненавидишь.
Бернадетта. Ты же спала.	Когда я сказала — уходим, я тебя разбудила.
Аннетта. Я не сплю, я слушаю.
Бернадетта. Не слушаешь, а спишь, спишь — и слюни вон пускаешь.
Аннетта. Вовсе и не пускаю.	Подумай, что ты несешь!
Бернадетта. Размякла, заснула, а я тебя разбудила.
Аннетта. Просто глаза закрыла.	Спектакль взволновал.
Бернадетта. Да делай, что хочешь.	С меня довольно, я ухожу.
Аннетта. Разволновалась до слез — а она мне говорит, что храплю и слюни пускаю.
Бернадетта. Про то, что храпишь, я не говорила.
Аннетта. Ступай, если хочешь.	Мне безразлично, я остаюсь.
Бернадетта. Ты и храпела.
Пауза.
Сидеть тут весь вечер.	Больше не могу — нет мочи терпеть.
Аннетта. Откуда мне было знать.	Если бы я знала.
Бернадетта. И так уже мы с тобой все вечера напролет.
Аннетта. Сама знаю — все вечера и все дни напролет, сменяя друг дружку.
Бернадетта. День за днем передавая эстафету.	Что нового слышно из больницы?
Аннетта. Получше — чуть лучше — вроде бы получше — стабильно, но получше.
Бернадетта. И так уже мы с тобой каждый вечер в больнице.	Сама знаешь.
Аннетта. То одна, то другая, одна за другой.	Конечно знаю.
Бернадетта. Четные дни — нечетные дни.	Посменно.
Аннетта. Больница Божон в Клиши ля Гарен.	Думаешь, мне легко.
Бернадетта. Каждый божий день — в больнице Божон.	Еще вчера.
Аннетта. Вечер за вечером.	Попеременно — ты вчера, я — позавчера, я завтра, ты послезавтра.
Бернадетта. Через день дышать этим больничным воздухом.	Божон в Клиши ля Гарен.
Аннетта. И в тот единственный вечер,	один-единственный
когда мы не там…	Знаю, знаю, это я виновата.
Бернадетта. И в тот единственный вечер, когда мы не там,	можно же позволить себе
так вляпаться.	Бог мой…
Аннетта. Это я во всем виновата.	Сама знаю.
Бернадетта. Декорация представляет собой больницу в пьесе про больницу.
Аннетта. И те же краски, и та же история, один к одному.	Вот ужас!
Бернадетта. Тебя это волнует, меня же убивает.
Аннетта. Ну, виновата, виновата, знаю, что за идиотка.	Я же понятия не имела.
Бернадетта. Все из-за тебя.	Ты во всем виновата.
Аннетта. Но я же и говорю.	Мое упущение.
Бернадетта. Скажи уж прямо: я виновата.	А не то, что мое упущение в смысле моя вина.
Не мое упущение, а моя вина.
Аннетта. Куда ни кинь — всё в меня попадешь.
Бернадетта. Ну и скучища.	Мне скучно.
Сейчас помру от скуки.
Аннетта. Если хочешь, вместе вас и похороним.	Та тоже не в большом порядке.
Бернадетта. Мало хожу — совсем нет возможности двигаться.
Аннетта. Надо сказать, эти братья совсем не похожи.
Бернадетта. Интересно, как же мы должны догадаться, что они братья.
Аннетта. Только в театре такое и увидишь.	Двух братьев, совершенно непохожих.
Бернадетта. Я ужасно скучаю без движения.	А тут мало, что не двигаешься, зад отсиживаешь.
Пауза.
У тебя есть новости из больницы?
Аннетта. Чуть лучше — незначительное улучшение — в любом случае получше, чем было.
Бернадетта. С тем, что было, покончено.	Не смеши меня.
Аннетта. С тем, что было, кладут в могилу — в следующем акте похоронят, и все разойдутся по постелькам.
Бернадетта. Не смеши меня.	Ухохочешься с тобой.
Аннетта. А назавтра начнут всё сначала.	То же самое.
Бернадетта. И мы	если если уж на то пошло
начнем все сначала.
Аннетта. То же самое.
Бернадетта. То же самое, но попеременно.	Завтра — твоя смена, послезавтра — моя.
Аннетта. А сегодня — выходной.
Бернадетта. А у них и выходного нет.	Каждый вечер играют одно и то же, и умирают каждый день.
Аннетта. Затяжная агония ежедневно по два часа.
Бернадетта. В аду сегодня — назавтра снова.
Аннетта. Театр — это ад.	Адская идея.
Бернадетта. Не смеши меня.	Черт, конфету проглотила.
Аннетта. Позвать санитара?
Бернадетта. Не рассмеивай меня, это мучительно.	Еле сдерживаюсь.
Аннетта. А назавтра для обеих все повторится.
Бернадетта. Мы снова в больнице Божон.
Аннетта. Иногда невредно и посмеяться.
Бернадетта. Все на нас смотрят.
Аннетта. Сейчас описаюсь.
Бернадетта. Все на нас смотрят.	Бог мой.
Аннетта. Кончено, напрудила в штаны.
Бернадетта. Если уже невозможно насмехаться над смертью.
2. В больничном лифте. В среду утром 22 сентября
Бернадетта и Аннетта где-то между 16 и 19 этажами больницы Божон. Они спускаются в подвал, где ждет их в морге мертвое тело матери.
Бернадетта. Вверх пошел.	Снова поднимаемся.
Аннетта. Нет, вниз поехал.	Всё нормально.
Бернадетта. Все нормально.	Ты сказала.
Аннетта. Это у тебя сердце к горлу подступает.
Бернадетта. Всё вверх поднимается.	Меня укачивает.
Аннетта. Мы спускаемся.	Иди сюда.
Бернадетта. Ты знаешь, куда мы едем.
Аннетта. Я знаю, куда мы едем.
Бернадетта. Один-единственный вечер нас здесь не было.
Аннетта. Единственный вечер.	Решили поразвлечься.
Бернадетта. Один раз не пойти.	Как нарочно.
Аннетта. Так с нами поступить.	Если бы знать.
Бернадетта. Никто не мог предполагать.	И ради чего — твоего нобелевского лауреата, спасибо, удружила.
Аннетта. Этот лифт никогда не приземлится.
Бернадетта (напевает).
Пусть падает дождь.
Аннетта.
Пусть падает дождь.	Вот именно.
Он нам не помеха.	Тоже верно.
Бернадетта. Так она говорила.	Сколько же раз! Раз триста, не меньше?
Аннетта.
Пусть падает дождь,
он нам не помеха,
пути и дороги размокнут —
и пусть, не беда.	Раз триста я слышала, как она это пела, всё повторяла.
Бернадетта. Не то чтобы пела — мурлыкала.
Аннетта. Напевала.
Бернадетта. Девятый этаж.	Заблокирован он что ли, этот лифт?!
Аннетта.
Взглянуть в последний раз,
как дождик скребет мостовую,
и тихо уйти —
пусть так, не беда.	Вот именно.
Она и ушла.
Бернадетта. Дай закурить.
Аннетта. Здесь ты курить не будешь.
Бернадетта. Дай мне сигарету.
Аннетта. В лифте не курят.	Ну что ты делаешь?
Бернадетта. Хочу, чтобы зеркало в лифте запотело, тогда я смогу нарисовать человечка, который мне нравится.
Аннетта. Да кролик он, этот человечек.
Бернадетта.	Дай мне сигарету.
Аннетта. Ты не станешь курить в больничном лифте, который едет то вверх, то вниз и скоро довезет нас до морга.	Не хватало еще, чтобы ты явилась в траурный зал или в крематорий, где и своего дыма хватает, с чинариком в зубах: здрасьте дамы и господа, у вас пепельницы не найдется — а может и пиво прихватишь?
Бернадетта. Мне холодно.	С удовольствием выкурю сигарету.
Аннетта. Тут металл кругом, от него и холодно.
Бернадетта. Как по кругам ада тащишься в этом лифте.	Целая пустыня умещается на одном квадратном метре.
Аннетта.	Сотни раз повторяла.
Не беда,
пусть падает дождь.
Бернадетта. А сама тихо ушла.	Сказать: «Не беда», — и тихо уйти — в общем неплохой конец.
Аннетта. Она ушла специально, чтобы нам досадить, в тот вечер,	один-единственный
когда нас не было.	Пусть, мол, вечно, до конца дней своих казнятся, что их не было.
Неплохой подарочек, черт бы его побрал, оставила нам на память, уходя от нас.
Бернадетта. Она ушла незаметно, тихо, избавив нас от агонии, последнего вздоха, последнего слова, безвольного тела, отлетевшей души, всего, что отходит…	Естественные человеческие отправления, например, в последний раз имеют место.
О-ля-ля, наверное, не следовало говорить обо всем этом, опять я разволновалась.	Всё у меня перед глазами.
Аннетта. Подъезжаем.	Всё хорошо.
Ну что еще у тебя?
Бернадетта. Нет, не подъезжаем, нас продолжают спускать уже в виде полуживых задохликов.
Аннетта. Ты опять крутишь пуговицы.	Прекрати крутить пуговицы — прямо мания какая-то вечно теребить что попало где попало.
Бернадетта. Что хочу, то и кручу, где хочу и когда хочу.
Аннетта. Теперь мы на каждом этаже останавливаемся.
Бернадетта. Отвяжись ты от меня.	А я подышу на зеркало и нарисую человечков и кроликов — что пожелаю, а я этого желаю.
Аннетта. Никогда мы не приедем.
Бернадетта. Я выхожу, я ухожу, у меня приступ — я сейчас задохнусь.
Аннетта. Ни шагу отсюда, ты останешься здесь.
Бернадетта. Он останавливается, двери открываются, я спускаюсь дальше, я туда не пойду, не собираюсь.
Аннетта. Никуда ты не спускаешься.	Иди сюда.
Бернадетта. Думаешь мне помешать? Да ты у меня прахом подавишься.	Заберу прах и запихну тебе в глотку.
Аннетта. Иди же.
Бернадетта. Оставь меня.	Заставлю тебя слопать мамочкин прах до последней крошки.
Аннетта. Иди сюда.	Прекрати.
Бернадетта. Как гуся буду тебя откармливать — насильно в горло пепел пихать.
Аннетта. Иди сюда и отдышись.
Бернадетта Заткнись и отвяжись, пожирательница мертвечины, подохнешь поперхнувшись.
Аннетта. Продышись.
Бернадетта. Скажи мне что-нибудь приятное — прости — скажи мне что-нибудь приятное.
Аннетта. Мы прибыли, мы на месте, двери открываются.
Бернадетта. Я устала.
Аннетта. Постой — взгляни-ка в зеркало.
Бернадетта. Это что — мы?
Аннетта. Да, мы — ну и ну.	Что та, что эта.
Бернадетта. Что та, что эта — в каком смысле?
Аннетта. Что та, что эта — что Она.
Бернадетта. В основном Она — ты особенно.
Аннетта. Обе мы.	У тебя глаза, у меня рот.
Бернадетта. Рот.	Вылитая Она.
Аннетта. Твои глаза, мой рот — а все вместе Она.
3. В крематории. День кремации, 24 сентября
Бернадетта и Аннетта сидят рядышком. Происходит кремация тела их матери, умершей в восемьдесят два года.
Аннетта. Хоть пару слов — скажи что-нибудь.	Надо же что-то сказать.
Бернадетта. Жарко здесь.
Аннетта. Жарко здесь.	Ты это сказала.
Жарко здесь и все что ли? — тебе нечего больше сказать, кроме того, что здесь жарко?
Бернадетта. Жарко.
Аннетта. Само собой, здесь жарко — но я не спрашиваю тебя, жарко здесь или нет, я прошу тебя что-нибудь сказать — нужно что-то сказать, нельзя же довольствоваться констатацией, вроде: смотри-ка, мамочку жгут в деревянном ящике, огонек горит так красиво, и я бы с удовольствием затянулась сигареткой, почему бы и нет?
Бернадетта. С удовольствием бы затянулась.
Аннетта. Ничего святого для тебя нет.	Уж точно.
Бернадетта. А почему бы и нет?
Аннетта. Никакого уважения ни к церемониям, ни к ритуалам.	Дик и безумен тот мир, где больше не уважают ритуалы.
Бернадетта. Может, найдется на земле уголок, где бы сигаретный дым ни у кого не вызывал раздражения.
Аннетта. Дай-ка мне сигаретку.
Бернадетта. У меня нет — сигареты у тебя.
Аннетта. У меня тоже нет — может, мятную карамельку?
Бернадетта. Нет, спасибо.
Пауза.
Пойду выйду.
Аннетта. Никуда ты не пойдешь.
Бернадетта. Тут слишком жарко.
Аннетта. Раньше надо было об этом думать.
Бернадетта. О чем?
Аннетта. О способе захоронения.
Бернадетта. Почему не сейчас?
Аннетта. Слишком поздно.
Бернадетта. Только ты всегда все решаешь.
Аннетта. Вот уж нет, решила Она сама.
Бернадетта. Испариться через трубу?
Аннетта. Развеяться по ветру.
Бернадетта. Смешаться с уличной пылью?
Аннетта. А лучше с землей?
Бернадетта. Рассмешила.
Аннетта. Так Она захотела.
Бернадетта. Что, в пепел обратиться?
Аннетта. А лучше землю удобрять?
Бернадетта. Чертва с два! Дудки!
Аннетта. Да что ты вообще понимаешь!?
Бернадетта. Скажи лучше: так оно дешевле выходит.	Вот.
Аннетта. Дешевле?
Бернадетта. Намного.
Аннетта. Гадость какая.
Пауза.
Всю свою жизнь, все восемьдесят два года,	восемьдесят два года
все отдавать — она ведь все отдала	все отдала и за все заплатила
другим, разным ради того, чтобы закончить во мху, под перегноем ? Нет, нет и нет! Пойти на ужин червям, на продажу в торговый центр для обитателей подземелья? влачиться в чреве червяка, пока не станешь счастливой добычей какого-нибудь майского жука? Нет, нет и нет супермаркету личиночной цивилизации.	Ужас какой!
У меня прямо перед глазами червяк, который съел мамочку, а потом попал на крючок к рыболову; я так и вижу здоровенную рыбину, которая на ходу хапает червяка, который съел мамочку, а потом вижу, как мы в обеденное время едим где-нибудь блюдо из этой рыбины, которая попалась на крючок к рыболову, который насадил на этот крючок червяка, который съел мамочку[1].	Нет, нет и нет — ужас какой!
Бернадетта. Я ухожу — мне надо выйти.
Аннетта. Она так захотела.	Стать пеплом, а не червяком.
Бернадетта. Дышать нечем — давит грудь — мне плохо.
Аннетта. Отдать этот пепел	себя, то есть
на удобрение земли, чем плоть свою отдать на прокорм земляному червяку.
Бернадетта. У меня приступ.	Задыхаюсь.
Не могу вздохнуть, я выйду.
Аннетта. Ты останешься здесь — надо что-то сказать.
Бернадетта. Скажи сама.
Аннетта. Ты — младшая, сказать должен младший, не я младшая, не я должна говорить, да я и не могу.	Лучше бы мне помолчать,
Ты же знаешь, к чему приводят мои попытки говорить — к панике, потере контроля над собственными словами.	Знаешь ведь, что при этом происходит, и не думаю, что сейчас подходящий момент, чтобы посмотреть, как это бывает, потому что мы прекрасно знаем, что именно случается, когда я начинаю говорить.
Бернадетта. Я остаюсь.	Не паникуй.
Дай мне руку.
Аннетта. Все нормально.	Я так перепугалась.
Бернадетта. Не надо ничего говорить.	Дай мне руку.
Аннетта. Дыши.	Я дышу.
Бернадетта. Я дышу.	Мы дышим.
Аннетта. Ничего не надо говорить.	Черт с ним, ничего говорить не будем.
Бернадетта. Тем лучше.	Мы ей споем что-нибудь.
Аннетта. Споем ей что-нибудь, и всё будет хорошо.	И уйдем.
Бернадетта. Споем ей что-нибудь и уберемся отсюда.
Бернадетта и Аннетта (поют):
Любовь — ты как осенний ветер.
Нет больше никого на свете,
Когда приходишь ты.
Когда же ветер прочь летит,
Осенний лист за ним спешит.
Безволен он в своем движеньи,
Послушен на пути к забвенью.
А ветров много прилетает.
Никто не знает, из каких широт
И где какой приют себе найдет.
Но лист осенний вслед, не отстает.
Любовь — ты как осенний ветер.
Пусть падает дождь, он нам не помеха,
Пути и дороги размокнут — и пусть, не беда,
И струны рыдают,
И плачут собаки и кошки,
И по сиротским щекам у детей
Тоже стекает вода.
Пусть падает дождь, он нам не помеха.
Пути и дороги размокнут — и пусть, не беда
Пусть падает вечер, нам надо дождаться рассвета.
И по сиротским щекам у детей
Тихо стекают печаль и вода.
4. У стойки бара. То же утро той же пятницы 24 сентября
Бернадетта и Аннетта по другую сторону от кладбища стоят у барной стойки в полном одиночестве. У них — небольшая урна с прахом их матери.
Аннетта. Может, крутое яйцо?	Нет.
Бернадетта. Все, что от нее осталось — восемьдесят два года в своей лавчонке за кассой, восемьдесят два года, могла бы я сказать, рыть землю носом, чтобы так закончить — целый век мечтать, чтобы в Африке шли дожди, сотрясать воздух , чтобы в Норвегии было не так холодно — и закончить на цинковой стойке бара, лежа в ящике в виде пыли,	всю жизнь хотела сделать из дерьма конфетку, из страха — сладость, из ничего — счастье, целый век пыталась сделать так, чтобы как-то получше все обошлось, не производя никакого шума, не причиняя никому ни ущерба, ни зла, ни вреда
а я не сумела даже повезти ее в Венецию.
Аннетта. Порцию жареной картошки — рискну, в первый раз, никогда не решалась.	Порцию жареной картошки, пожалуйста.
Бернадетта. Ничего для нее не сумела.	Ничего не сделала для нее.
Аннетта. От Венеции она бы плевалась.
Бернадетта. Никогда ничего для нее не сделала.	Против — сколько угодно, против всегда, но для нее — никогда.
Иногда ненавижу себя почти так же сильно, как Третий рейх.
Аннетта. Мне порцию жареной картошки	алле-гоп!
и коктейль — никогда не пила коктейлей	нет, ты представляешь?!
и быстренько, быстренько, хоп, хоп, хоп.
Бернадетта. Там брякает какая-то штуковина.
Аннетта. Что там брякает?
Бернадетта. Штуковина брякает.	В урне.
Аннетта. Штуковина брякает?
Бернадетта. В коробке брякает какая-то штуковина.
Аннетта. Пусть она делает все, что ей вздумается, но только я урну открывать не стану.
Бернадетта. Что бы это могло быть — то, что брякает.
Аннетта. Открой и посмотри, если хочешь.	Лично я не могу.
Пауза.
Что-нибудь видно?
Бернадетта. Что-то есть.
Аннетта. И что это?
Бернадетта. Что-то такое.
Аннетта. Косточка.	Какой ужас!
Бернадетта. Нет, не косточка.	Какой ужас!
Аннетта. Достань это.
Бернадетта. Дай мне вилку.
Аннетта. Какое-то насекомое.
Бернадетта. Это брошка.
Аннетта. Может, челюсть?
Бернадетта. Ее украшение.
Аннетта. Ее брошка — драгоценный камень в оправе из титана.
Бернадетта. Она прочная.
Аннетта. Это все он, отец, — оправить драгоценный камень в титан.
Пауза.
Всю жизнь мастерить, жить так трудно — и вот вам результат.
Бернадетта. Гораздо труднее — не жить.
Пауза.
Чего ты картошку не ешь?
Аннетта. Я бы уже пошла.	Жду, чтобы принесли пармезан.
Бернадетта. Пармезан к жареной картошке?
Аннетта. В любом случае пора завязывать.
Бернадетта. Неужели с сигаретами?
Аннетта. Продать лавку — стены, мебель.
Бернадетта. Ты не станешь продавать лавку — лавка не продается.
Аннетта. И податься на север.
Бернадетта. Но брошку-то надвое не распилишь.
Аннетта. Возьми ее целиком, если хочешь, бери.
Бернадетта. Оставлю ее тебе — а куда именно на север?
Аннетта. Да все равно куда — на Север, в Амьен, например, не знаю сама, почему на язык попало.	Амьен, например, — почему я так сказала?
Бернадетта. Внимание, пармезан! Смотри, не перепутай.	Шутка.
Аннетта. А что у нас в Амьене?
Бернадетта. И после этого ты говоришь, что башка не работает у меня.
Аннетта. Так что же у нас в Амьене?
Бернадетта. Давай разыграем брошку в игру со списком.
Аннетта. Список мужчин ее жизни.	Всех абсолютно мужчин.
Первый, кто иссякнет, теряет брошь.
Бернадетта. Мужчины ее жизни — Виктор Лану.
Аннетта. Мишель Пикколи.
Бернадетта. Азнавур.
Аннетта. Азнавур?
Бернадетта. Азнавур.	За Венецию.
Аннетта. Трентиньян.
Бернадетта. Пьер Френей.
Аннетта. Луи Жуве.
Бернадетта. Тино Росси.	Нет, не Тино Росси — Пьер Перре.
Аннетта. Филипп Нуаре.
Бернадетта. Ив Робер.
Аннетта. Бадинтер.	Робер.
Бернадетта. Бруно Кремер.
Аннетта. Жак Дуэ.
Бернадетта. Мулуджи.
Аннетта. Брассенс.
Бернадетта. Пьер Ришар.
Аннетта. Лино Вентура.
Бернадетта. Жорж Шелон.
Аннетта. Жак Гамблен.	Она обожала Жака Гамблена.
Бернадетта. Гуг Офрей.	Очень любила Гуга Офрея.
Аннетта. Жан Рошфор.
Бернадетта. Реджиани.
Аннетта. Серж Даннер.
Бернадетта. Нугаро.
Аннетта. Мишель Омон.
Бернадетта. Серж Лама.
Аннетта. Серж Лама?
Бернадетта. Серж Лама.	Почему бы и нет?
Аннетта. Марсель Амон.
Бернадетта. Уже был.
Аннетта. Был Мишель Омон.
Бернадетта. Мишель Легран.
Аннетта. Жан-Пьер Омон.
Бернадетта. Микаел Лонсдаль.
Аннетта. Феликс Леклерк.
Бернадетта. Робер Шарлебуа.
Аннетта. Так он же из Квебека, этот Шарлебуа.
Бернадетта. Феликс Леклерк тоже оттуда.
Аннетта. Жиль Виньо.	Если ты пошла по канадцам.
Бернадетта. Жан-Клод Дарналь.
Аннетта. Франсис Лемарк.
Бернадетта. Альбер Жаккар.
Аннетта. Мишель Буке.
Бернадетта. Жерар Филип.
Аннетта. Жан Ферра.
Бернадетта. Мишель Дюшосуа.
Аннетта. Жак Превер.
Бернадетта. Борис Виан.
Аннетта. Брель.
Бернадетта. Ферре.
Аннетта. Андре Клаво.
Бернадетта. Ты сочиняешь.	Жульничаешь.
Уверена, что имя — придуманное.
Аннетта. Андре Клаво, «Домино».	Она это обожала.
Бернадетта. Не знаю.
Аннетта.
Домино, Домино,
Будь веселой, не надо печали,
Домино, Домино,
мы счастливее всех в этом зале…	(Андре Клаво)
Бернадетта. Марэ.	Жан.
Аннетта. Монтан.	Ив.
Бернадетта. Ну уж нет, Монтан — нет — Синьоре, если хочешь, Синьоре — да, но Монтан — нет.	Брошь моя, я забираю брошь, а ты хочешь урну?
Аннетта. Как, разъединить ее и ее брошь? Нет, забирай обеих.
Бернадетта. Беру все.	На две недели, а потом — ты.
Аннетта. Сменное дежурство возле коробки с матерью в порошке.	А папаша где-то тихо зарыт целиком.
Бернадетта. Целиком, но под землей, и тому уже двадцать пять лет, и где-то в районе Амьена, там папаша.	Вот, что у нас в Амьене, именно в Амьене, припоминаешь? и после этого ты говоришь, что это у меня голова не работает.
Пауза.
Аннетта. А Анна Сильвестр?
Бернадетта. Анна Сильвестр — не мужчина.
Аннетта. Да, но все-таки.
Пауза.
И Девос.	Такой смешной и толстый.
Девос.	Не припомню его имени.
Бернадетта. Не можешь припомнить, как его зовут?
Аннетта. Помню только, что он сначала был толстый, а потом умер.
Бернадетта. И ты не припомнишь его имени?
Аннетта. Я никак не припомню его имени.
Бернадетта. Любопытно, что ты никак не припомнишь его имени.
Аннетта. Ничего любопытного в этом нет.	Потом вспомню.
Бернадетта. Любопытно, что ты никак не припомнишь его имени.
Аннетта. Прямо вертится на языке.
Бернадетта. То, что вертится у тебя на языке, и никак с него не слетит, это имя нашего отца.
Аннетта. Раймон.	Боже мой.
Раймон.
Аннетта пребывает в состоянии легкой паники.
Только одного мужчину она любила — только одного мужчину она любила — только одного мужчину она любила — она любила только одного мужчину — Раймона она любила, был только один мужчина, которого она любила.	Его звали Раймон.
Бернадетта. Дай мне руку.	Не паникуй.
Аннетта. Мужчина в ее жизни был только один.	Единственный мужчина в жизни, да нас двое.
Единственный, кого она любила — которого могла бы любить — и не любила никого, кроме него, был наш папа, отец, он был единственным мужчиной, которого она	когда-либо
любила, это был папа	наш папа
и никто другой, один мужчина, только один любимый	на все времена
это был	и есть
он, отец —	наш папа
о, черт, я падаю.
Бернадетта. Ну вот, она валится с ног — ты падаешь — теряет контроль.	Всякий контроль над чем бы то ни было и сейчас рухнет, уже лежит.
Всё говорила-приговаривала, повторяла в панике — и хлоп на землю.	Говорила о вещах, которые ее волнуют и, как говорится, пронзают ей сердце.
А одна вещь ее просто потрясла, она так взволновалась, что скопытилась, рухнула.	Такая вот она.
И я не лучше — задыхаюсь, совсем перестаю дышать — у каждого свои маленькие причуды — у нее это обморок.	Она сейчас очнется, придет в себя, и мы пойдем — ну и семейка — одна у меня на руках в виде пепла, другую надо собирать по крупицам, то еще семейство.
5. В полицейском комиссариате. Понедельник 27 сентября
На следующий день после изложенных событий Бернадетту и Аннетту порознь допрашивают в серо-металлическом пространстве полицейского участка.
Аннетта. А мне дела нет, что вы плевать хотели на то, что я вам говорю — мое слово — ля, ля, ля	тратата
и на том стою.
Бернадетта. Я ничего не говорила.	Ничего не говорю.
Говорят же вам, что мне нечего вам сказать, и я умолкаю.	У вас галстук грязный.
Аннетта. Спрашивайте меня о чем хотите.	Где, когда, что и почему.
А я вам на это — ля, ля, ля — хочу видеть свою сестру.
Бернадетта. У вас тут повсюду серое с голубым — всё очень серое и вы тоже.	Какая, собственно, разница между комиссаром и инспектором: комиссар разве не инспектирует? Коломбо, к примеру, лейтенант, — обожаю Коломбо — а вы случайно не лейтенант?
Аннетта (поет).
Отчего
и Как,
Откуда
и Повсюду
Без конца
Почему бы нет —
Не буду
отвечать
ни нет, ни да.
Мир вокруг меня кружится,
Ритм его неважен мне,
И не холодно, не жарко,
словно я живу во сне.
Бернадетта. А окружной? это что такое?	Окружной полицейский комиссар.
Аннетта (поет).
Если спросите: Откуда?
Где? Когда? Зачем? и Как?
Отвечать я вам не буду,
Мой ответ — тарахтактак.
Бернадетта. Я ничего вам не говорю, потому что мне совершенно нечего вам сказать.	Нет у меня никаких точек соприкосновения с вами и с вашим серо-голубым цветом — ваших глаз, ваших черт, ваших голосов, с вашими замашками сверхчеловека в броне оружия, с вашей мебелью, столами, серо-голубыми стенами. (Я — Мишель Морган, потерянная в 1938 году в немецком аэропорту Темпельхоф).
Аннетта. Я вам уже сказала, что мне не нравятся ваши методы, и мне дела нет, что вам наплевать на все, о чем я говорила.	Явиться вот так в дом, в понедельник утром прямо в лавку, в понедельник, — как бы не так, полетишь у меня из дома вверх тормашками. Глупые и дурацкие у вас методы, мсье, прямо вам скажу, уж извините.
Бернадетта. Я Мишель Морган, потерявшаяся в 1938 году в аэропорту Темпельфоха, и я желаю видеть мою сестру.	Вы сильно ошибаетесь, если полагаете, что только собравшись вместе, мы способны дать одинаковые показания, как ошибаетесь и в том, что с помощью дубинки можно заставить этих двух баб изменить версию.
Аннетта. Чтобы вас предупредить, такое с ней может случиться в момент паники.	С моей сестрой.
Она задыхается, у нее начинается удушье, дыхание останавливается, а меня рядом нет.	Вы, конечно, можете делать, как вам вздумается — мое дело сказать, я сказала.
И совершенно невозможно предсказать, когда именно с ней это может случиться — паника то есть, сильное волнение, чтобы она начала задыхаться, и у нее наступило удушье, и остановилось бы дыхание, и знаете, к какому результату это может привести? В понедельник утром во французском комиссариате обнаружится удавленная дамочка.
Бернадетта. А если она рухнет, завалится у вас в руках,	не говорите потом, что я вас не предупредила
имейте в виду — стоит случиться приступу, и немедленно она опрокидывается — ее заносит, ноги перестают держать, она падает — так новогодняя елка сверкает, потрескивает и хлоп — вдруг падает, как подкошенная.	Не говорите мне потом, что я вас не предупреждала — я только что вас предупредила, и больше мне с вами говорить не о чем.
Аннетта. Во всем виновата я одна.	В этом, по крайней мере.
И я готова подписаться внизу любой страницы, где черным по белому было бы написано, что я виновата.
Бернадетта. Она совершенно не при чем — точно могу вам сказать, чтобы с этим покончить, покончить с этой комедией, в которой мы оказываемся под допросом, в разлуке, в том же месте, в тот же час, в то время как она здесь совершенно не при чем.	Абсолютно точно.
Аннетта. Я же сказала: хочу уехать.	Далеко, на Север — в Амьен, Амьен, Амьен.
Я ее заставила, она пошла со мной, а потом так вот случилось. Амьен был его городом.	Вопреки всем его отъездам, побегам и теневым сторонам.
То есть городом отца, я хочу сказать.
Бернадетта. Мы, в сущности, толком не знали	ни я ни она
где собственно он похоронен, отец наш — то, что от него осталось, учитывая двадцать пять лет под слоем перегноя — где-то рядом с Амьеном, на маленьком кладбище, на природе, среди деревьев, рядом церквушка убогая — там он и захоронен двадцать пять лет назад.
Аннетта. Так иногда бывает — навязчивая идея внедряется тебе в башку, как гвоздь в дерево — поди знай почему.	Это произошло вчера утром, воскресным утром.
Надо, мол, отправиться на поиски отцовской могилы.	Название деревни, кантона, кладбища, коммуны… чего бы то ни было — установить невозможно.
А в памяти одни только картинки — деревья, церковь, природа вокруг, дорога, ведущая вниз..., но это в порядке вещей, мы двинулись разыскивать могилу отца, чтобы сообщить ему, что мамы больше нет, вчера утром, доехали на поезде до Амьена, и солнце подпаливало серые края облаков.	Это ее выражение — она могла бы время от времени зарабатывать на пожарах, работая на помпе, помпезно.
Бернадетта. И не зная ни Амьена, ни района, мы вроде бы отправились	так и было
осматривать все маленькие кладбища Франции, заглядывая во все аллеи всех кладбищ во всех городах всех коммун во Франции, чтобы найти эту могилу. Это началось вчера утром и представлялось абсолютно естественным и нормальным — и таким же естественным и нормальным становилось всё, что могло бы нам способствовать в нашем предприятии — а солнце в облаках представлялось драконами, поверженными светом.	Мы поехали к отцу, чтобы обнять его и сообщить, что мама умерла.
6. Накануне, в воскресенье 26 сентября, в коридоре поезда Париж-Амьен
Воскресное утро. Бернадетта и Аннетта стоят и смотрят в окно.
Бернадетта. Ты у меня такое спрашиваешь	она такое у меня спрашивает
а я должна в ответ улыбаться и отвечать сладким голосом.
Аннетта. Ничего такого я у тебя не спрашиваю	Вообще ничего не спрашиваю.
Стоит лишь поинтересоваться твоим здоровьем, как начинается Нюренбергский процесс.
Бернадетта. Нет, не о здоровье моем был вопрос,	меня крайне редко спрашивают, как я себя чувствую
а о том, куда я ее положила	мамочку
и не забыла ли я ее между пакетами с сахаром и с мукой.
Аннетта. Да, я спросила тебя, куда ты ее положила, я имею право знать, куда ты ее положила, в комнате, на письменном столе, в передней, на этажерке, в шкафу.	Хочу восстановить ее образ.
Бернадетта. Я из нее сделала замазку	замазку
и замазала все дыры на всех стенах дома.	Теперь она повсюду понемножку.
Пауза.
В книжном шкафу рядом с Сименоном.
Аннетта. Ты все время сердишься.
Бернадетта. Мне страшно.	Мне холодно.
Аннетта. Нет, не для дамочек с большими сумками сделаны узкие коридоры в поездах французской железной дороги.
Пауза.
Бернадетта. Подъезжаем?
Аннетта. Уже скоро.
Бернадетта. Ты лавку заперла?
Аннетта. Сегодня воскресенье.
Бернадетта. А если мы его не найдем?
Аннетта. Давай, иди.
Бернадетта. Что делаем на вокзале?
Аннетта. Садимся в автобус.
Бернадетта. И куда едем?
Аннетте. В Дрёй-Савёз.
Бернадетта. А если там не найдем?
Аннетта. В Кардонет — и далее.
Бернадетта. У меня есть сэндвичи.
Аннетта. Сэндвичи с тунцом?
Бернадетта. И термос с чаем.
Аннетта. А это что?
Бернадетта. Коробка с печеньем.
Аннетта. С каким?
Бернадетта. Просто с печеньем.
Аннетта. Пуленвиль — Лонжо — нам туда.
Бернадетта. Как же его найти?
Аннетта. Посмотрим.
Бернадетта. А если не найдем?
Аннетта. У нас есть деревья, церковь, холм, дорога, которая бежит вниз, прямоугольная форма маленького кладбища, которое смотрит на долину, и эти совершенно особые деревья вокруг — всё это врезалось в память нам обеим, мы найдем, а там и он лежит где-то под этими особенными деревьями, между Дрёй, Кардонет и Савёз.	Мы сядем на вокзале в автобус, и, если в этот раз не найдем, будем приезжать снова и снова, пока не разыщем.
Идем же.	Он нас подождет.
Бернадетта. Подъезжаем?
Аннетта. Уже скоро.
Бернадетта. Ты заперла лавку?
Аннетта. Сегодня воскресенье.
Бернадетта. Воскресенье, воскресенье — я сама знаю, что воскресенье, ты уже дважды мне напомнила, что воскресенье — я еще в своем уме — я спрашиваю не о том, воскресенье ли сегодня, я спрашиваю, заперла ли ты лавку.
Аннетта. Поскольку, как я сказала, сегодня воскресенье…
Бернадетта. Я устала.
Аннетта. Иди ко мне.
Бернадетта. Скажи мне что-нибудь приятное.
Аннетта. Очень хорошо тебе с этой косыночкой.
Бернадетта. Я стала злючкой.
Аннетта. Тебе холодно и тесно.
Бернадетта. Ты сегодня очень хорошенькая.
Пауза.
Аннетта. Освещение такое.
Бернадетта. Проблеск солнца на сером небе.
Пауза.
Вон там.
Аннетта. Что?
Бернадетта. Посмотри.
Аннетта. Корова?
Бернадетта. За ней.
Аннетта. Ферма.
Бернадетта. Левее.
Аннетта. Деревья.
Бернадетта. Как они называются?
Аннетта. Просто деревья.
Бернадетта. Как называются?
Аннетта. Буги?
Бернадетта. Буки.
Аннетта. Пусть буки, ну и что?
Бернадетта. Вокруг папиной могилы — везде рядом с могилой	я прекрасно помню
были буки, три бука в форме треугольника, вокруг кладбища тоже деревья, и еще ветки их над могилами, огромные такие деревья, и под их сенью — такие маленькие мертвые.	Мы его найдем.
7. За рулем автобуса на шестьдесят мест, в то же воскресенье 26 сентября
Тем же воскресным утром Аннетта ведет автобус (пытается). Бернадетта в панике (легкой). В этом автобусе они выезжают из Амьена на поиски малых дорог.
Бернадетта. Ты так и сказала:	Она мне так сказала.
«Спой-ка мне что-нибудь, или я порешу нас обеих».
Аннетта. Спой-ка мне что-нибудь.
Бернадетта. Ты намерена нас убить.	О, боже мой!
Аннетта. Спой мне что-нибудь про нас, и немедленно, или я загублю нас обеих, и очень быстро.
Бернадетта (поет):
И ребенок сказал
Я нездешний
Я прохожий
Из дальних краев
Аннетта. Не стану пугаться — не буду впадать в панику — я слушаю очень миленькую песенку, грустную, но мне как раз под настроение, ненавязчивую, легкую, нервы мои ублажаются, я их контролирую полностью вместе с ситуацией — не боюсь, когда я боюсь, я ведь бог знает что несу, я слушаю тебя, всё под контролем, и я не упаду в обморок.
Бернадетта (поет):
К стеклу прижала нос
И смотрит вдаль на снег
Где мчится паровоз
Но ей не страшно, нет
И холод нипочем
Ободраны колени
Прощай, родимый дом
Мне нужен целый свет
И ребенок сказал
Я нездешний
Я прохожий
Из дальних краев
Аннетта. Если бы мне удалось дотянуться до педали тормоза.
Бернадетта. Не говори мне, что не можешь дотянуться до педали тормоза.	Бог мой!
Аннетта. Автобусы солидных транспортных компаний по межгородским перевозкам — не для хлипких дамочек с коротенькими ножками.
Бернадетта. У меня начинается, уже подступает, меня тошнит.
Аннетта. Пятьдесят лет я слышу, как тебя тошнит — и ни разу ни капли рвоты.	Даже сухой отрыжки не наблюдалось.
Бернадетта. Это все от колес — от всего, что вертится, и в поезде и в автобусе.	Никогда бы не смогла пользоваться ходунками на колесиках.
Аннетта. Налево, выезд из города.
Бернадетта. Направо, машина.
Аннетта. Уже четвертая машина.
Бернадетта. Мы здесь роняем перья и краску.
Аннетта. Найди педаль тормоза.	Помоги мне крутить руль.
Бернадетта. Только не это.	Бог мой!
Аннетта. Тормози же, дьявол.
Бернадетта. Я задыхаюсь, дышать нечем.
Аннетта. Нет, нет, не эту, это не тормоз.
Бернадетта. Пятая машина.
Аннетта. Шестая.
Бернадетта. Задыхаюсь.
Аннетта. Жми.
Бернадетта. Боюсь.
Аннетта. Держись за мою руку.
Бернадетта. Не могу вздохнуть.
Аннетта. Не эту.
Бернадетта. Седьмая машина.
Аннетта. Не паникуй.
Бернадетта. Просто поразительно: до чего прочные эти машины.
Аннетта. Последний раз я сажусь за руль шестидесятиместного автобуса.
Бернадетта. Восьмая машина.
Аннетта. Пой.
Бернадетта (поет):
В ладошке у него
Любимая игрушка.
Почти сломал ее
И все глядит в окно.
Не холодно ему,
не страшно и не скушно.
Он из дому уйдет
Однажды все равно.
И ребенок сказал:
Я нездешний,
Я прохожий
Из дальних краев.
Пауза.
Бернадетта. Там кошка.	Осторожно.
Аннетта. Это крыса.	Ужас какой.
Бернадетта. Маленькая кошечка.
Аннетта. Здоровенная крыса.
Бернадетта. Слишком поздно.
Аннетта. Полкрысы.
Пауза.
Тьфу.	Лавка — уже и не вспомню, закрыла я лавку или нет.
Бернадетта. Ты сказала «тьфу».	Забавно.
Никто уже не говорит «тьфу».
Аннетта. Я сказала «тьфу»?
Бернадетта. Черт побери!
Аннетта. Чтоб тебя!
Бернадетта. Блин!
Аннетта. Зашибись!
Бернадетта. Раздолбай!
Аннетта. Дерьмо собачье!
Бернадетта. Занудство!
Аннетта. Убейся!
Бернадетта. Дьявол тебя разбери!
Аннетта. Надо же!
Бернадетта. Чертова перечница!
Аннетта. Каррамба!
Бернадетта. Сволочь!
Аннетта. Черт возьми, я не помню, закрыла я лавку или нет.
Бернадетта. Но ты же мне сказала, что закрыла.
Аннетта. Я не сказала, что закрыла лавку.	Я сказала, что было воскресенье.
Бернадетта. У нас уже воскресенье?
Аннетта. Я уже три раза повторила, что было воскресенье.	Похоже, не у меня дурная голова.
Бернадетта. Не я забыла запереть лавку.
Аннетта. Я не сказала, что забыла запереть лавку.	Я сказала: «Не помню, закрыла ли я лавку».
Бернадетта. Заперта лавка или открыта — все равно никто в эту лавку не ходит.
Аннетта. Надо бы продать.	Стены, мебель.
Бернадетта. Лавку продавать не будем.
Аннетта. А продолжать зачем?
Бернадетта. Закроем мы ее — толку никакого, продолжим торговлю — тоже толку никакого.	Какой тогда смысл закрывать?
Да и для жизни лучше.
Аннетта. Что это брякнуло?
Бернадетта. Что сделало?
Аннетта. Брякнуло.
Бернадетта. А что-то разве брякнуло?
Аннетта. Что-то брякнуло.
Бернадетта. Не вижу, что бы это такое могло брякнуть.
Аннетта. Ты не знаешь, что бы это могло брякнуть?
Бернадетта. Знаешь, я всегда предпочитала малые дороги.	Бог мой, какая тут спокойная и простая жизнь.
Аннетта. Это в коробке с печеньем — открой коробку с печеньем.
Бернадетта. И туманное воскресенье, в час, когда природа пробуждается.
Аннетта. Ты привезла с собой мамочку — засыпала ее в коробку от печенья и привезла мамочку и ее брошь с камнем в оправе из титана в коробке от печенья, положила в свою корзинку между термосом с чаем и бутербродами с тунцом, не хватало еще, чтобы ты насыпала мамочку в сахарницу, и мы бы посыпали этим сахаром клубнику по всей округе в Пикардии, мамочка в коробке из-под печенья, а мы две за рулем автобуса разыскиваем кладбище для маленьких мертвых людишек, над которыми простирают свои ветви огромные буги.
Бернадетта. Огромные буки.	Кладбище для маленьких мертвых людишек, над которыми простирают свои ветви огромные буки.
Аннетта. Мы две за рулем автобуса разыскиваем кладбище для маленьких мертвых людишек под сенью огромных буков, где покоится наш папа.	Мне кажется, я сейчас завалюсь.
Мы две за рулем автобуса на шестьдесят мест разыскиваем кладбище для маленьких мертвых людишек под сенью огромных буги, огромных буков — выжимаю сцепление, глушу мотор и заваливаюсь, так и есть.	В добрый путь.
Я в обмороке.
8. В одной из аллей кладбища. В то же воскресенье
Позднее утро. Они медленно прохаживаются по аллее. Аннетта изучает карту области. Бернадетта несет коробку и термос.
Бернадетта. Как мне надоели эти прямые линии.
Аннетта. А ты опусти голову.
Бернадетта. Аллеи, стелы, кресты.	Осточертели мне эти могильные камни.
Аннетта. У тебя термос с чаем и коробка из-под печенья.	Вид у тебя проницательный.
Бернадетта. Я-то не брожу по окрестным кладбищам Амьена с туристической картой Пикардии в руках.	Что касается меня.
Аннетта. И всё так тихо.	Тишина вокруг.
Бернадетта. А в Венеции, на городском кладбище в Венеции посреди лагуны, на кладбищенском острове Венеции могильные камни кладут один на другой, в высоту.	Они не могут зарывать их глубоко в землю, своих мертвых, там море.
Укладывают штабелями.
Аннетта. Венеция ей бы не понравилась.
Бернадетта. Она была бы в восторге от Венеции.
Аннетта. В восторге она была бы от Неаполя.
Бернадетта. Она была бы в ужасе от Неаполя.
Аннетта. В ужасе она была бы от Капри.
Бернадетта. От Капри она была бы в восторге.
Аннетта. Ей нравился Рим.
Бернадетта. Рим ей нравился.
Аннетта. А Венецию она бы не полюбила.
Пауза.
Бернадетта. Я взяла с собой карты таро.	Тоже захватила.
И одну обычную колоду.	Для пасьянсов.
Если тебе это о чем-то говорит.
Аннетта. Никогда я не пила пива —	ни разу в жизни
ни красного, ни темного, ни светлого.	Нет, ты себе представляешь!
Пауза.
Бернадетта. Ни деревьев, ни холма, ни вида.
Аннетта. Ничего похожего.
Бернадетта. Едем дальше?
Аннетта. Да, продолжим наш путь.
Бернадетта. По крайней мере, наша машина на месте.
Аннетта. Дело движется, мы продвигаемся вперед.
Бернадетта. По спирали.
Аннетта. Вокруг города.
Бернадетта. Кружим вокруг Амьена.
Аннетта. Опоясываем круг и одновременно его расширяем.
Бернадетта. И начинаем сначала.
Пауза.
Венецианская лагуна, паромы, гондолы и пароходы, шум воды.	Она была бы в восторге.
Аннетта. А цены этих пароходов в Венеции, цены в кафе, за вход в музеи и церкви.	Ей бы точно не понравилось.
Бернадетта. Зато могильные камни один на другом и сами могилы штабелями, и надо смотреть вверх, чтобы увидеть мертвых.	Она была бы в восторге.
Аннетта. Выдумываешь, что бы ты могла для нее сделать и не сделала,	отвезти в Венецию
только затем, чтобы грызть себя.
Пауза.
Бернадетта. Мне кажется, что я брожу по развалинам какого-нибудь датского замка.	Мне холодно.
Аннетта. Иди ко мне.
Бернадетта. Дрожь берет, а вокруг призраки отцов в железных латах шепчут нам в уши: помни обо мне.	Замогильным холодом веет от речей усопших.
Аннетта. Это от мрамора.	От него такой жуткий холод.
Мы будем продолжать, мы найдем нашего с тобой призрака и закончим эту погребальную комедию маленьких кладбищ Северной Пикардии, пусть даже они и не морские.	Иди сюда.
Пауза.
Бернадетта. Всегда ты занимаешься мной.
Аннетта. Это меня занимает.
9. Кладбище в Куази
В первые послеполуденные часы того же воскресенья сестры робко движутся по единственной аллее кладбища в Куази.
Аннетта. Красиво в Куази.
Бернадетта. Да не бузи.
Аннетта. Одна-единственная аллея, и покрыта гравием, а по обе стороны аккуратные ряды мертвеньких.
Бернадетта. Разобьемся на группы.	Ты смотришь направо — я смотрю налево.
Аннетта. Пошли.	Руку твою я не отпускаю.
Бернадетта. Августина, Берта по прозвищу Деде.
Аннетта. Морис, Жанна, Франсуа по прозвищу Эдмон.	Справа больше никого.
Бернадетта. Эдит, Пьер, Беранжер.	Мне без очков труднее.
Аннетта. Леона.	Согласна, но у меня больше нет.
Бернадетта. Жюль.	Да, но я хуже вижу.
Аннетта. Так и слышу их, последние их слова — вот этой, к примеру: «А теперь оставьте меня в покое!»	И — брык!
Бернадетта. А этот: «В конце концов мы не так уж плохо выкрутились».	И — брык!
Аннетта. А вот этот: «Да мне гораздо лучше».	И — брык!
Бернадетта. И тот еще: «Да кто же это свет-то погасил?»	И погрузился во мрак.
Аннетта. А эта скромница: «Сделала, что могла — хотела бы сделать лучше».	И — хлоп!
Бернадетта. А вон та:	бедняжка
«Хватит, мол, с меня, довольно!»	И — брык!
Аннетта. А ты бы что сказала?
Бернадетта. А ты бы что сказала?
Пауза.
Аннетта. Семьдесят две,	семьдесят три
семьдесят четыре могилы справа.
Бернадетта. Пятьдесят две слева.
Аннетта. Здесь никакого Раймона нет.	Пока что нет.
Бернадетта. Бутерброд с тунцом хочешь?
Аннетта. За неимением Раймона — бутерброд с тунцом.
Бернадетта. Что хорошо на кладбище, — то, что здесь открыто по воскресеньям.
Аннетта. Не то что в универмагах Феликса Потена.
Бернадетта. Да универмаги Феликса Потена, моя дорогая, уже целую вечность как навсегда закрыты.
Аннетта. Хорошо, стало быть, что мы оказались на кладбище.	Здесь, по крайней мере, открыто.
Бернадетта. Даже в воскресенье.
Пауза.
А ты была при этом.	Что папа сказал перед смертью?
Аннетта. Не припомню.	Не знаю — не могу вспомнить.
Пауза.
Бернадетта. Я бы сказала что-нибудь вроде: «Благодарю за все».
Аннетта. Благодарю за все и до новых встреч.
Бернадетта. Благодарю за все и до скорого.
10. Дансинг в Пуленвиле
Воскресенье, вторая половина дня, сестры сидят на банкетке, обитой чертовой кожей, в дансинге с караоке в Пуленвиле. Народу мало, музыки немного, запах устаревшего.
Бернадетта. Бывают моменты	вот такие моменты
что если дать себе волю, можно погрузиться во мрак, в глубокое уныние.
Аннетта. Это от музыки.	Когда она веселая, а ты нет, так и происходит.
Издержки веселой музыки.
Бернадетта. И как они только могут	я бы не смогла
танцевать под голоса мертвых певцов.
Аннетта. Глория Лассо не мертвая.	Разве Глория Лассо умерла?
Бернадетта. Танцевать под Глорию Лассо.	Не знаю, как они могут.
Аннетта. Если всю первую половину дня	святого дня
бродить по Амьену	и окрестностям
и по всем кладбищам искать потерянную могилу папы Раймона	следы призраков там на каждом шагу, но чужих
едва ли сердце запросит танцев под Глорию Лассо.
Бернадетта. Не в сердце дело, а в ногах.	Ноги кончились.
Аннетта. Не то что у них — у них только ноги и есть.
Бернадетта. Да, нынешняя молодежь — сплошь сделана из ног.
Аннетта. Из ног и из стрингов.	Все из ног и из стрингов.
Бернадетта. Век такой.	Век стрингов и стрижек.
Аннетта. Все из ног и стрижек — а между ногами и стрижками — ничего.
Стринги — все равно, что ничего.
Бернадетта. Нет больше ни тела, ни головы — ноги и стрижки.	На тебя смотрит один.
Аннетта. Он смотрит на тебя.
Бернадетта. Я ничего не вижу.	От этих зеркальных граненых шаров так и мелькают бабочки перед глазами.
Аннетта. Ты могла бы зарабатывать на пожарах, работая на помпе.	Помпезно.
Бернадетта. Лучше бы помпадуршей, с помпоном.
Аннетта. Он явно смотрит на тебя.	Ему нравятся женщины с формами.
Бернадетта. Нет, на тебя.	Ему нравятся женщины мужественные.
Молодой человек подходит и обращается к Аннетте.
Аннетта. Но, молодой человек	в самом деле, молодой человек
я не одна — в самом деле, молодой человек, я здесь не одна,	не стоит настаивать — он настаивает
я могла бы быть… — могла бы быть.	Лучше пригласите мою сестру, она моложе меня — гораздо, посмотрим правде в глаза, и больше в теле.
Бернадетта. Старая потаскуха.
Аннетта. Он настаивает.	Вы ведь настаиваете.
Я только что мать похоронила	ей было восемьдесят два
и приехала прочесать район, чтобы найти могилу своего отца.	Он умер двадцать пять лет назад — ужасно трудно оказалось отыскать.
И я не собираюсь в моем-то возрасте топтаться в объятиях двадцатилетнего мальчишки,	шестнадцатилетнего, если уж быть до конца честным
и речи быть не может, ни за что в жизни.
Бернадетта. Что-то в его взгляде.	В глазах и во взгляде этого молодого человека.
Видно не очень ясно, но в его взгляде есть что-то, я бы рискнула назвать это неожиданным — что-то неожиданное, что я рискнула бы определить как желание.	И если ты не пойдешь с ним, если упустишь случай, я возьму мамин прах и развею над танцующими — если ты упустишь случай.
И она, ни разу в жизни не осмелившаяся пойти на танцы, даже в день 14-го июля, она, наконец, сможет принять участие в танцах.
Аннетта встает и идет танцевать с молодым человеком, который весь состоит из одних только ног.
И вот сестренка, которая никогда ничего себе не позволяет, уже танцует на коротеньких ножках с юношей из одних ног.	Я же никогда не хотела оторвать зада от стула и всю жизнь наблюдала, как танцует сестренка, и сама жизнь танцует вместе с ней.
Может, я и просидела всю жизнь на стуле, наблюдая за ее танцами, потому что в этом и состоит мое собственное счастье — смотреть, как сестренка живет за нас обеих?	Дьявол меня разбери — я прослезилась.
Аннетта возвращается и садится рядом с сестрой. У обеих слезы на глазах
Бернадетта. Вон та старуха	напротив
все время смотрит на меня, она смотрит на меня.	Что ей от меня нужно?
Аннетта. Дай мне платок.
Бернадетта. Нет у меня платка.	У меня тоже из носа течет.
Аннетта. Из носа течет, сердце исходит в слезах, а утереться нечем.
Бернадетта. Полюбовалась я на вас обоих.
Аннетта. Он мне сказал — сказал мне…	Знала бы ты, что он мне сказал!..
Бернадетта. Он что-нибудь тебе сказал?
Аннетта. Сказал: мадам, прошу вас, положите руки мне на ягодицы.	Сказал, чтобы я ему руки на задницу положила.
Бернадетта. Наверное, ты не расслышала.	Всё из-за этой музыки, прямо забивает уши.
Бернадетта. Ты надавала ему пощечин?
Аннетта. Я положила руки ему на задницу.
Бернадетта. Положила руки на задницу двадцатилетнего мальчишки.
Аннетта. Шестнадцатилетнего.	Понимаешь, у меня столько чувств внутри скопилось, что невозможно сдержать.
Бернадетта. Так и не поняла, что мы тут забыли — в этом дансинге караоке в городе Пуленвиль.
Аннетта. Всю жизнь я слушала, как скрипит кровать в твоей комнате, когда ты принимала молодых людей.	А я затыкала руками уши, чтобы не слышать восклицаний младшенькой и других отзвуков плотских удовольствий.
И вдруг теперь наверстываю потерянное время, касаясь руками задницы двадцатилетнего юноши, который попросил меня об этом.
Бернадетта. Шестнадцатилетнего — но почему эта старуха	вон там
так вперилась в меня взглядом?
Аннетта. Когда мне было шестнадцать лет, я целый год оплакивала смерть Жерара Филипа.	25 ноября 1959 года — самый печальный день моей жизни.
Бернадетта. 1 января 1959 года Фидель Кастро возглавил правительство на Кубе.	Самый счастливый день моей жизни.
Аннетта. И ты сердишься на меня за этого шестнадцатилетнего мальчика с его ягодицами, подобными щечкам ангела?	Осмелюсь сказать, что это — самый счастливый день в моей жизни.
Бернадетта. Я завидую тебе.	Старуха эта, что ей от меня надо, почему она смотрит?
Аннетта. Подойди к ней.
Бернадетта. Ну, уж нет.
Аннетта. Поднимись и ступай к ней.
Бернадетта. Ни за что.
Аннетта. А я тебе говорю: встань и ступай к ней.
Бернадетта встает, садится, снова встает и снова садится, встает и садится.
Бернадетта. Ты знала	даже и не говори, что не знала
прекрасно знала, что эта старуха вон там, в зеркале, это я.
Аннетта. Не такая уж ты старая.	С этими зеркальными шарами вообще ничего не видно.
Бернадетта. Не такая уж я старая.	Неужели до такой степени старая?
Аннетта. Это такое плохое зеркало, и ты была без очков.
Бернадетта. Я не такая старая.
Аннетта. Вообще не старая — просто ты сидела, ты сидела — пойдем же, потанцуем.
Сестры танцуют. Потом Аннетта поднимается на небольшую эстраду.
Я бы хотела спеть.		Хочу что-нибудь спеть для моей сестры.
До сих пор мне не пришлось почти ничего для нее сделать — в основном приходилось притворяться, что я всем занимаюсь, чтобы других не благодарить.		Так-то.
Так вот сегодня мне бы хотелось спеть для нее.		Этой песни в каталоге нет — ничего уж не поделаешь: нет ее в вашем каталоге песен; вот, о чем в этой песне поется.
Все мне в мире трын-трава
И кружится голова,
Когда слышу я слова,
Фредерика моего
О любви, когда нам было двадцать.
Ля, ля, ля, ля.
Не забыли мы друзей,
Что за тридевять земель
Разлетелись из семей —
Всем людям суждено скитаться.
Талантом бог не наградил,
Но наш папа нас любил,
Помнишь, как в кино водил,
Собирал вокруг стола по воскресеньям.
Мама накрывала стол,
Затевался разговор,
И царили радость и веселье.
Но потом…
Потом — я забыла слова, знаю, что это несколько испортит впечатление.
Вот примерно то, что я хотела сказать своей сестренке, что несмотря ни на что, нет никого, ничего и, более того, нигде на свете, что когда-нибудь смогло бы нас разлучить, отделить друг от друга.		И должна сказать, что меня это обнадеживает, что в конечном итоге я всем довольна — так мне хотелось сказать моей сестре.
11. В автобусе на дороге. То же воскресенье, вторая половина дня
Они поют, Бернадетта горланит, а Аннетта ведет автобус.
Шофер, если ты чемпион,
жми-жми;
шофер, если ты чемпион,
жми на гриб шампиньон;
шофер, если ты чемпион,
жми-жми;
шофер, если ты чемпион,
жми на гриб шампиньон.
12. На аллее кладбища в Дрей, неподалеку от Амьена. Воскресенье, вторая половина дня
Они медленно бредут в тяжелом послеобеденном воскресном мареве.
Бернадетта. Мне бы закурить.
Аннетта. У меня нет сигарет.
Бернадетта. Пойду попрошу у кого-нибудь.
Аннетта. Не станешь же ты продираться сквозь кладбищенский туман, чтобы стрельнуть сигарету у пожилого господина в трауре, который		коленопреклоненный
украшает цветами могилу своей супруги воскресным днем в Дрей.		Ты просто не можешь так поступить.
Пауза.
Аннетта. Да и здесь взять не у кого.		Одна недвижимость кругом.
Бернадетта. Подумать только — двадцать пять лет — пронеслись, как комета среди звезд и в подзвездном мире.		Быстро они здесь всего понастроили.
Аннетта. Но ни церквушки, ни холма, ни дороги, ничего.		Уходим отсюда.
Бернадетта. Ты и в автобусе это говорила.		Мне нужна сигарета.
Аннетта. Ничего я не говорила.		Вот уже двадцать пять лет — заметь, двадцать пять, как я ничего не говорю.
Пауза.
Бернадетта. Я хочу курить.		Пусть так, но я хочу курить.
Аннетта. Этого не следует делать.
Бернадетта. Я — уже не я.		Желание курить неотвратимо толкает меня в сторону коленопреклоненных мужчин в трауре.
Да ладно тебе, не будем преувеличивать, я же сигарету у него попрошу — не адрес.
Пауза.
Аннетта. Она исчезает в тумане, быстро идет, маленькими шажками маленькой дамочки, почти припрыгивая, приближается к старому коленопреклоненному господину, который высаживает цветы на могиле супруги в послеобеденный час, в воскресенье, на кладбище в Дрёй, неподалеку от Амьена, она говорит с ним, он встает, он говорит с ней, теперь оба говорят друг с другом — она усаживается на соседнюю могилу, он опускается на колени и сажает цветочки на могиле своей супруги в воскресном тумане, и кусок белого полотна тумана, прошитый солнечным лучом, как будто приподнимается — всегда у нее хватало смелости, всегда хватало умения — у меня же — никогда,		а она могла
а мне бы так хотелось уметь		решиться
перейти, например, улицу с высоко поднятой головой, в узком платье, с незнакомым мужчиной — и если проскользнет между мною и моей жизнью хоть какая-то тень сожаления — это		возможно
сожаление об этом.
Пауза.
Бернадетта. У него нет сигарет.
Аннетта. Ты, как всегда, смела и решительна со всеми.
Бернадетта. Мне нужна сигарета.
Аннетта. А я никогда и ни с кем.
Бернадетта. Жена его		покинула этот мир однажды зимней ночью, угорев от засорившегося камина
обращена в дым и пепел — кремирована — теперь понятно, что с тех пор с сигаретами покончено.
Аннетта. Когда тебе надо, ты всегда спрашиваешь — огня, дорогу, мужчину.		Идешь, спрашиваешь, добиваешься или не добиваешься и возвращаешься.
Бернадетта. Ты мне уже говорила.		До сих пор содрогаюсь.
Аннетта. Чего бы мне хотелось, так это один раз		или два раза
пройтись по тротуару с высоко поднятой головой, в узком платье и без трусов, как шлюха.		Быть шлюхой — моя мечта.
Бернадетта. Ты никогда не спрашиваешь,		не решаешься
ты просто берешь — без всякого спросу, располагаешься поблизости и пользуешься.		А то, что ты мне сказала, засело занозой у меня в голове.
Аннетта. Двадцать пять лет назад папа оказался в полном одиночестве,		ты ведь согласна
оказался один — хоспис с его запахами и бесконечные бумаги, и хождения туда-сюда, и цены за все за это, и терпение, и ожидание новостей, и переписка, и нотариус, и всё, что связано с похоронами — церемония, кортеж, погребение — и снова бесконечные бумаги, и завещание, и всё такое — надо было кому-то всем этим заниматься —		ты ведь согласна
и все на мою голову — двадцать пять лет тому назад все свалилось на мою голову, на мою и ни на чью другую.		Другого никого и не было, нет никого другого и не будет никого другого.
Всё на меня и еще это дьявольски запутанное дельце, в котором я в результате потерпела полное фиаско и осталась ни с чем.		Теперь-то все нормально.
Бернадетта. Ты ни о чем не спрашиваешь.		И никогда не спрашивала.
Ты захватываешь, берешь в кольцо, толкаешься, оцениваешь, рассчитываешь, вычисляешь, сначала подходишь поближе, потом нападаешь, набрасываешься, овладеваешь добычей и пожираешь ее самолично, — ты ее выбрала, сохранила для себя одной, двадцать пять лет тому назад		с папой
ты захватила его, ограбив нас, присвоила себе, сделала своей собственностью и теперь пожираешь свою добычу, как паучиха.
Аннетта. Как ты можешь, как ты можешь.		Мерзавка.
Бернадетта. Вампирша.
Аннетта. Шлюха.
Бернадетта. Людоедка.
Аннетта. Я падаю.
Бернадетта. Прямо кино какое-то.
Аннетта. Обе вы мерзавки, ты и она — сейчас она, конечно, может всех перехитрить и оказаться здесь в железной коробке вместе со своими бряками, однако не слишком-то она брякала, когда надо было все организовать с больницей, с нотариусом, с ритуальными услугами, пока ты царила в лавке в окружении своей свиты.		И как я тебе в этом способствовала, собирая их для тебя в ожерелье — всех этих торговцев, оптовиков и целую ассоциацию представителей малого бизнеса в квартале.
Бернадетта. Я задыхаюсь.
Аннетта. Притворяешься.
Бернадетта. Нечем дышать.
Аннетта. Ну и подыхай.
Бернадетта. Никогда не спрашивала — ни про лавку, ни про мужчин, просто брала — и папа так же.
Аннетта. Нет, папа не так же.
Бернадетта. Дай мне сигарету.		Ты вообще-то соображаешь, что говоришь?
Аннетта. Я вполне могла стать потаскухой — я ведь была гораздо красивее тебя.
Бернадетта. Ты вполне могла бы стать женщиной.
Аннетта. Пожирательницей мужчин.
Бернадетта. И папочки.
Аннетта. Падальщицей.
Бернадетта. Доходягой.
13. На могильном камне. Другое кладбище, ближе к вечеру воскресного дня
Сестры сидят на стеле, играют в карты (в покер), потягивают пиво.
Аннетта. Я вспомню все.		А, может, и нет.
Бернадетта. Две карты.
Аннетта. Ты не сделала ставку.		Я вспомню все.
Бернадетта. Еще одна упаковочка пива — и ему конец.
Аннетта. Ему конец — я вспомню все — и ему конец.
Бернадетта. Две пары.
Аннетта. Но возможно, что и нет.		Это было двадцать пять лет назад.
Пауза.
Помню,		теперь я вспомнила
он произнес мое имя, произнес имя мамы и твое.		Твое имя.
Бернадетта. Пас.
Аннетта. Мы же еще не разыграли.
Бернадетта. Все равно пас.
Пауза.
Аннетта. И улыбнулся, он улыбался — тебе сдавать.
Бернадетта. Возможно, что и нет.
Аннетта. Он улыбался и произносил мое имя.
Бернадетта. Тебе ставить.
Аннетта. Тройка — и твое имя произнес.
Бернадетта. Хватит.
Пауза.
Аннетта. Четыре карты подряд что-то дают?
Бернадетта. Нет.
Пауза.
Аннетта. Ты ближе к блондинке или к рыжей?
Бернадетта. Мне ближе белое — белое вино.		С пузырьками.
Аннетта. Ты представляешь, это ведь мое первое пиво.		За всю жизнь.
Бернадетта. Это уже восьмое твое пиво — пять карт.
Пауза.
Аннетта. Он произнес твое имя.		Прекрасно помню, что он произнес твое имя.
Бернадетта. Пас.
Аннетта. А ты любила папочку?
Бернадетта. Полюбила слишком поздно.
Пауза.
Аннетта. Сен-Совер, ля Шоссе-Тиранкур — тебе сдавать.
Бернадетта. Флессель, Бовель, Куази.
Аннетта. Пуленвиль, Дрёй — две карты.
Бернадетта. В одном только Амьене семь кладбищ.
Аннетта. Едем обратно.		Три короля.
Бернадетта. Какой сегодня день?		Это два короля и валет.
Аннетта. Воскресенье.		А два короля и валет что-нибудь стоят?
Бернадетта. Ничего.		И уж, конечно, это не три короля — для этого нужен третий.
Аннетта. Сегодня воскресенье, я уже пять раз тебе говорила.		Кто из нас двоих в маразме?
Бернадетта. Не я путаю королей с валетами.		Квинта в одной масти.
Аннетта. Да это просто карты подряд.
Бернадетта. Это флэш-роял.		Десять, валет, дама, король, туз.
Аннетта. Уже темнеет.		Что будем делать?
Бернадетта. Будем продолжать.		До наступления ночи, а потом вернемся.
Пауза.
Аннетта. Ты оставила мамочку в Дрёй?
Бернадетта. Она в коробке из-под перчаток.
Пауза.
Аннетта. Мне ужасно нравится это освещение.		Похоже на растрескавшуюся апельсиновую корку.
Бернадетта. Он назвал мое имя?
Аннетта. Я вспомню все и твое имя.		В том числе.
Бернадетта. И ушел.
Аннетта. Ушел.
Пауза.
Бернадетта. Он назвал твое имя.
Аннетта. Он назвал мое имя.
Бернадетта. Имя мамы.
Аннетта. Имя мамы.
Бернадетта. И мое.
Аннетта. И твое имя тоже.
Пауза.
Бернадетта. У меня задница ледяная.
Аннетта. Это от мрамора.		На нем страшно холодно сидеть.
Бернадетта. Кончай свое пиво.		Уходим.
Аннетта. Помоги мне подняться.		Я пьяна и совершенно разбита.
Бернадетта. Дай мне руку, душенька.		И он улыбнулся.
Аннетта. Улыбнулся.
14. Утром следующего дня, в понедельник, в полицейском комиссариате
На следующий день после изложенных событий, в понедельник утром Бернадетту и Аннетту, сидящих рядом, допрашивают вместе.
Аннетта. Я тебя не перебивала,		Ты меня перебиваешь.
Она меня перебивает.
Бернадетта. Да не перебиваю я тебя.		Я тебе отвечаю.
Аннетта. А я ни о чем тебя не спрашиваю — я говоря сама с собой.		Я сама с собой говорила.
Бернадетта. Ты спрашиваешь, который был час.		Она ведь спросила, мне не приснилось.
Аннетта. Я себя спросила, который же это мог быть час.
Бернадетта. Десять часов.		Отвечаю.
Ближе к десяти часам утра.
Аннетта. Прекрасно знаю, что ближе к десяти часам утра.		Все время она мне мешает.
Бернадетта. Десять тридцать.		Нет, пораньше.
Скажем — десять.
Аннетта. Может, отпустишь рукав господина полицейского.		Он улететь не собирается.
Бернадетта. То, что он не улетит, сомнений не вызывает.		Вы хоть как-то следите за своим питанием?
Аннетта. Было ближе к десяти часам утра.
Бернадетта. Десять — десять с минутами вчера утром.		Я уточняю.
Аннетта. Может, ты расскажешь — давай, рассказывай, а я помолчу.
Бернадетта. Было часов десять.		Десять часов.
Утра, вчера.
Аннетта. Мы сели в поезд на Северном вокзале.
Бернадетта. И приехали на вокзал в Амьене.
Аннетта. Часам к десяти.
Бернадетта. С небольшим.
Аннетта. И там не было такси.
Бернадетта. Воскресным утром на амьенском вокзале не было такси.
Аннетта. Автобусы были, а такси нет.
Бернадетта. Автобусы — да, такси — нет.
Аннетта. Мы сели в автобус.
Бернадетта. Стоял автобус, двери открыты, ключи в зажигании, мы в него сели.
Аннетта. Зашли в него и сели.
Бернадетта. Шофер всё не шел.		И мы решили поехать сами.
Аннетта. Недолго мы его ждали.
Бернадетта. Не так уж долго.
Пауза.
Бернадетта. А вы инспектор, ажан или комиссар.		Какая между ними разница?
Аннетта. Пива у вас не найдется?
Бернадетта. Вы курите? — я бы с удовольствием выкурила сигаретку.
Аннетта. Отпусти его рукав.		Обязательно должна за что-то уцепиться.
Бернадетта. Ваш галстук…		Как-никак вы представляете элиту французской администрации.
Аннетта. Ты про орнамент?
Бернадетта. Нет, про масло.
Пауза.
Аннетта. Я не садилась за руль — сколько же лет?..		Девятнадцать.
Бернадетта. Можешь гордиться собой.		В конечном итоге.
Аннетта. Ну и мы пропахали весь район, и несколько машин подвернулось так некстати.
Бернадетта. Поцарапали несколько машин.
Аннетта. Раненых нет.		Никто не пострадал.
Бернадетта. Особенно вначале.
Аннетта. Ты должна отпустить рукав господина полицейского.		Всегда она должна за что-то ухватиться и теребить.
Бернадетта. И обратно когда ехали в Париж ночью.
Аннетта. Да, и в это время тоже.		Не так уж плохо.
Бернадетта. Каких-нибудь шестьдесят машин.		Тем не менее.
Не больше.
Аннетта. Мне не удалось найти, где включаются фары.
Бернадетта. Искали-искали, не нашли.
Аннетта. И ничего не было видно.
Бернадетта. В Париже слишком много машин.
Пауза.
Она здесь совершенно не при чем.
Аннетта. Во всем виновата я.
Бернадетта. Да чт о ты такое говоришь?
Аннетта. Говорю, что я во всем виновата.
Бернадетта. Виновата во всем — Я.		Виновата — не виновата.
А ты здесь совершенно не при чем.
Пауза. Обе начинают изображать, что впадают в панику и задыхаются.
Аннетта. Даже не знаю, как это все произошло.		Не знаю.
Бернадетта. И стены, и сами вы — везде этот серый цвет.		Цвет мертвой мыши.
Эта серость и сырость совершенно непереносимы.
Аннетта. Понимаете, это был праздник, огромный праздник для нас обеих — Рождество и 14 июля в одно и то же время — момент, когда кончился дождь и засияло солнце.
Бернадетта. Никто ничего у нас не спрашивает.		Говорить нечего, никто ничего у нас не спрашивает.
Аннетта. Когда дождь кончился		дождь перестал
и наступила ночь,		она наступила
мы встретились,		как встречаются, предварительно потеряв друг друга
повстречались с ним и со всем, что вокруг — было всё, и деревья, и буги, простершиеся надо всем, и солнце насквозь, и тени.		Праздник, понимаете?!
Бернадетта. В панику не впадай.		Дай мне руку.
Аннетта. Одни в целом мире — она, я, и он, и мамочка.
Бернадетта. Ты меня пугаешь.
Аннетта. Мы начали петь, распевали для них двоих, стоя на плитах, и над нами буги, тени которых танцевали над мертвыми — и мы тоже принялись танцевать и петь.
Бернадетта. Она сейчас завалится, рухнет.		А я задыхаюсь.
Аннетта. В солнечных лучах, под проливным дождем, на могильных плитах; над нами буги, тени которых танцуют над мертвыми, шумит листва, а в металлической коробке брякает брошь.		Настоящий праздник, говорю же я вам.
Бернадетта. Дорогая моя, не буги, а буки, огромные буки.		Черт, астма душит.
Буки…		Я задыхаюсь.
Аннетта. В солнечных лучах, под проливным дождем, на могильных плитах, под буками, тени которых танцевали над мертвыми, под шум их листвы и бряканье в коробке.		Настоящий праздник, говоря я вам.
Бернадетта. Извините, я порвала вам рукав — всё, дыхания нет.		Скорую помощь.
Аннетта. Рождество и 14 июля плюс ко всему этому пиво — что-то неважно я себя чувствую — просто падаю, ну вот, приехали, упала.
Бернадетта. Душно, нечем дышать — пожарные, на помощь.
Пауза.
Он ушел.
Аннетта. Они же не станут нас разлучать.
Бернадетта. В нашем-то возрасте.		Как считаешь?
Аннетта. Что будем делать?
Бернадетта. Ждать.
Аннетта. А если они вернутся?
Бернадетта. Снова начнем.
Аннетта. А потом?
Бернадетта. Все равно.
Пауза.
Бернадетта и Аннетта (поют вместе):
Почему
ля ля ля ля — ля ля ля ля
И как же так
ля ля ля ля — ля ля ля ля
Где же это
ля ля ля ля — ля ля ля ля
И когда
ля ля ля ля — ля ля ля ля
Потому что
Ля ля ля ля
Просто так
ля ля ля ля — ля ля ля ля
Да повсюду
ля ля ля ля — ля ля ля ля
И всегда
ля ля ля ля — ля ля ля ля
Бернадетта. Возвращаются.
Аннетта. Ты не дышишь.
Бернадетта. Замри.
Аннетта. Уходят.
Бернадетта. Обними меня.
Аннетта. Иди сюда.
Бернадетта. Дай руку.
Аннетта. Все в порядке.
15. Накануне, ранним воскресным вечером 26-го, на кладбище в Савёз
Обе неподвижно стоят у могилы отца. Солнце еще не зашло, но скоро уже стемнеет.
Аннетта. Ну вот.
Бернадетта. Мы на месте.
Аннетта. Сегодня воскресенье.
Бернадетта. Светит солнце.
Аннетта. Дождя нет.
Пауза.
Бернадетта. И этот свет.
Аннетта. В тени деревьев.
Бернадетта. И тень деревьев на могилах.
Аннетта. Очень хочется танцевать.
Бернадетта. Плакать не стоит.
Пауза.
Аннетта. Уже танцую.		Очень хочется.
Бернадетта. Я тоже пойду.		Я предупредила.
Аннетта. И вид, и церквушка, и холм.
Бернадетта. Все на месте.
Аннетта. Договорились же не плакать.
Пауза.
Бернадетта. Танцуем вместе.		Я предупреждала.
Аннетта. А мамочка брякает.
Бернадетта. Она тоже танцует.
Аннетта. Все трое на его могиле.
Бернадетта. Договорились же не плакать.
Пауза.
Аннетта. Он тоже здесь.
Бернадетта. Танцует с нами.
Аннетта. Угостимся сигареткой.
Бернадетта. У тебя есть сигареты?
Аннетта. И пивком запьем.
Пауза.
Бернадетта. Ты их припрятала, мерзавка.
Аннетта. Дай-ка прикурить.
Бернадетта. Стемнело.
Аннетта. Что будем делать?
Бернадетта. Курить.
Пауза.
Аннетта. Совершенно ясно, что это здесь.
Бернадетта. Всё на месте.		Буги с их тенями на могилках.
Аннетта. Под тенью буков.
Бернадетта. Ну, да, черт побери, буков.		От тебя заразилась.
Пауза.
Бернадетта. И он здесь.		У наших ног.
Аннетта. А так долго был у нас на шее.
Бернадетта. Помнишь воскресные посиделки вокруг стола?
Аннетта. Отлично помню воскресные посиделки вокруг стола.
Бернадетта. Ох уж эти воскресные посиделки вокруг стола.
Пауза.
Аннетта. Ты про то же, что и я.
Бернадетта. Сторожка в саду.
Аннетта. Ты про то же, что и я.
Бернадетта. Кончаем курить.
Аннетта. И уходим.
16. У могилы отца ночью с воскресенья на понедельник
Два часа ночи. Горит костер, кучка нарытой земли. Обе стоят, у Бернадетты в руках лопата, у Аннетты — кирка.
Бернадетта. Все?
Аннетта. Все.
Бернадетта. И коробка?
Аннетта. И коробка.
Бернадетта. Вместе с брошкой, с драгоценым камнем в оправе из титана.
Аннетта. Все там.
Бернадетта. Все.
Аннетта. Целую тебя, мамочка.
Бернадетта. До свиданья, мамочка.
Аннетта. Папу поцелуй.		За нас.
Бернадетта. Ну вот.
Аннетта. Договаривались не плакать.
Бернадетта. Мы и не плачем.
Пауза.
Бернадетта и Аннетта (поют вместе):
Уютно в могилке одной на двоих.
Кресты голубые возносятся ввысь.
В венок одуванчики смело вплетай.
Влюбленным тут рай.
Два имени рядом на общей плите.
Задержатся взглядом прохожие те,
В ком чувства живые — печали, любви
Пока не иссякли.
И даже туристу захочется вдруг
Покинуть однажды свой суетный круг
И с самой любимой из милых подруг
Здесь навеки остаться.
Пауза.
В уютной могилке под небом высоким
Не будут тревожить заботы, тревоги,
И новая жизнь вдруг откроится им.
То райские кущи
Аннетта. Ты вся дрожишь.
Бернадетта. Нет.		Немножко.
Аннетта. Ты замерзла.
Бернадетта. А ты нет?
Аннетта. Не знаю.
Бернадетта. Дождь пошел.
Аннетта. Возможно.		Не сильно.
Бернадетта. Это не страшно.
Аннетта. Все хорошо.
Бернадетта. Мы сюда еще вернемся.
17. В автобусе, три часа утра, на краю отвесной скалы
Темная ночь, крики чаек и шум моря. Аннетта спит за рулем автобуса, который заступил за край крутого берега и висит над бездной.
Бернадетта. Боже мой!
Аннетта. Что такое?
Бернадетта. Тормози!
Аннетта. Почему?
Бернадетта. Ты заснула.
Аннетта. Слегка.
Бернадетта. Тормози же!		Боже мой!
Аннетта. Я торможу ручным тормозом.
Бернадетта. Это не тормоз, а термос с чаем.
Аннетта. Ни зги не видно.
Бернадетта. Ты заснула.
Аннетта. Задремала.
Бернадетта. Тормози, тормози же ты!		Боже мой!
Аннетта. Вот он.
Бернадетта. Кто?
Аннетта. Ручной тормоз.
Бернадетта. Тяни.
Аннетта. Помоги мне!
Бернадетта. Я тяну.
Аннетта. Мы падаем.
Бернадетта. Все кончено.
Аннетта. Падаем.
Бернадетта. Боже мой!
Аннетта. Падаем.
Бернадетта. Боже мой!
Аннетта. Перестань повторять «боже мой»!
Бернадетта. Ну вот, готово, мы мертвы.
Аннетта. Боже мой, мы умерли.		Боже мой!
Пауза.
Бернадетта. Не шевелись.
Аннетта. Я не шевелюсь.		Не дышу.
Бернадетта. Он скрипит.
Аннетта. Я сама слышу, что скрипит.		Скрипит и раскачивается.
Бернадетта. Мы не падаем — мы балансируем.		Качаемся.
Аннетта. Держим равновесие.		В последний раз я засыпаю за рулем шестидесятиместного автобуса.
Бернадетта. Ну хорошо, скрипит кабина.		А что же это за звуки?
Аннетта. А это чайки.		Чайки кричат
Бернадетта. Сейчас три часа ночи — с воскресенья на понедельник, и мы считали, чтот вот-вот должны въехать в Париж.		При чем здесь чайки?
Аннетта. То, что мы видим перед собой, никак не похоже на Париж.		Это не Эйфелева башня и не Нотр-Дам.
Эта плоскость напоминает поверхность моря.
Бернадетта. Напоминает поверхность моря, потому что это море.
Аннетта. Должно быть, мы ошиблись дорогой.		Мы за рулем автобуса на шестьдесят мест, балансирующего над бездной на краю скалы под Дьеппом или Трепором.
Бернадетта. Мы не в ту сторону поехали.		Можно даже сказать, что в противоположную.
Аннетта. Ты должна была следить за дорогой.		Я-то веду машину.
Бернадетта. Ты спишь, а не ведешь машину.
Аннетта. Если уж на то пошло, ты первая заснула.		Захрапела — и это меня убаюкало.
Бернадетта. Не жестикулируй.		Ты размахиваешь руками.
Аннетта. Я не размахиваю — это автобус качается.
Пауза.
Аннетта. Спой мне что-нибудь.		Беда с этим рулем — такой он тяжелый.
Бернадетта. Спеть что-нибудь — ты шутишь.
Аннетта. Пой — говорят тебе.		Мне надо выровнять автобус.
Бернадетта. Ты нас погубишь.		Надо выровнять автобус.
Аннетта. Так пой же, черт возьми.
Пауза.
Бернадетта (поет):
Когда опадают осенние листья,
Когда первые листья опали,
Когда стынет роса на осенних могилах,
Когда в лед превратилась она,
Аннетта (поет):
Когда ветры холодные кружит октябрь,
Когда ветры счастливые нам изменили,
Когда солнце лучи отвращает от нас,
Когда свет нас оставил июньский.
Пауза.
Бернадетта и Аннетта (поют вместе):
Улыбаюсь я тихо и, сунувши руки в карманы,
Проблеск света ловлю в ровном движенье дождя.
Между летом ушедшим и зимой на порог уж ступившей
Продвигаюсь вперед, делать дело свое продолжая.
Пауза.
Улыбаюсь и, сунувши руки в карманы,
Я всегда между двух поездов, не беда, не тужу.
Уж январь на носу, а декабрь уходить не желает.
Я иду, дело делать свое продолжаю.
Пауза.
Когда стены внезапно покроются сеточкой трещин,
Когда трещины могут обрушить весь дом,
Когду рухнули стены и дождь поливает руины,
И руины затоплены мощным потоком воды,
Когда под водой размывается грунт и уносит,
Бог знает куда громадные глыбы земли,
Когда грозы бушуют и молнии блещут,
Превращая в золу все что ни есть на Земле, —
Улыбаюсь я тихо и, сунувши руки в карманы,
Маргаритки в навозе ищу.
Уж и лето прошло, и зима надвигается злая.
Я иду, дело делать свое продолжаю.
Пауза.
Бернадетта. Откинься назад.
Аннетта. Так еще больше раскачивается.
Бернадетта. Назад подайся.
Аннетта. Ты же раньше сказала — откинься.		Надо было сказать подайся.
Бернадетта. Назад.		Выравнивай и пяться.
Аннетта. Я выравниваю.		Он опять качается.
Бернадетта. Он выравнивается.
Аннетта. Снимай с ручника.
Бернадетта. Снимаю с ручника.		Трогайся.
Аннетта. Я трогаюсь.		Рычаг переключения передач.
Бернадетта. Задний ход.		Внимание — задний ход.
Аннетта. Само собой, что задний.
Бернадетта. Не для того же мы прошлись по всем могилам района, чтобы окончить наши дни под обломками автобуса на пляже в Дьеппе.
Аннетта. Да и автобус-то не наш.
Бернадетта. Сматываемся отсюда и побыстрей.
Аннетта. Порядок.
Бернадетта. Не для того мы проделали весь этот путь.
Аннетта. Я отчаливаю.		Отжимай сцепление.
Бернадетта. Отжимаю.		Разгон.
Аннетта. Вторая скорость.		Задний ход.
Бернадетта. Задний ход.		Осторожно, корова.
Аннетта. Корову пощадили.
Бернадетта. Пощадил корову — обеспечил уголок в раю.
Аннетта. Задний ход — и полный вперед.
Бернадетта. Мы сюда еще вернемся.
Аннетта. Само собой.		Приедем велосипедом.
Бернадетта. На велосипеде.		Автобусом, но на велосипеде
Аннетта. Ты прямо как училка.
Бернадетта. Задний ход и полный вперед.
ЗАТЕМНЕНИЕ

---

[1] Монолог Гамлета в сцене на кладбище.